— Что-то уже совсем не представляю, где мы… Свернули тогда южнее Камфы, нет? Хотя это без разницы, по большей части.
— Несколько суток мы двигались на запад.
— И, возможно, проезжали большой город… Возможно, совсем не факт. Однако… Так, подожди, кажется, вижу.
Он приподнял эту часть карты, чтоб поймать для неё больше блуждающего света, недовольно бросил обратно.
— Совсем темень. Ты так разбираешь что-нибудь вообще?
— Топливо кончается, — Китти поднялась в полутьме лёгкой тенью, придвинулась к горелке. — Сейчас.
Запахнув пальто, она быстро направилась к выходу.
— Ты куда?
— За бензином. Думаю, подойдёт, — она на секунду обернулась в дверях.
— Подожди, — Феликс вскинул руку. — Стой вот так.
— Стою, — она застыла вполоборота: рука на ручке двери, лицо — в блуждающих пятнах света и тени, но кажется, губы выгнулись чуть насмешливо, как будто она уже угадала его мысли.
Феликс приблизился на несколько шагов, сместился в сторону для нужного ракурса. И как он прежде не замечал этого сходства…
— Китти, скажи пожалуйста, — он подошёл вплотную, внимательно изучая дверной порог. — Вот эти все слухи, что у тебя в родственниках был кто-то из ССО… Это слухи? Или всё-таки нет?
Она взглянула и тут же отвернулась. Спокойно осведомилась:
— В Шаторском был архив?
— Был. Неплохой довольно, скажу тебе.
Уголки губ дрогнули уже более явственно.
— Ну да, — Китти обернулась. — Я не Башева, я Эрлина. И не смотри так, будто для тебя это новость.
Она вышла за дверь.
Машина стояла поодаль. Китти к ней не пошла.
Вместо этого она свернула в сторону, к черневшему лесу: покрыв крутой пригорок, он уводил вниз по склону.
Дальние деревья таяли в снежной дымке. Ближние… да, вот это, она схватилась — раз, второй — нет, в третий ветка всё-таки не обломилась и дала не упасть.
Она склонилась над самой пропастью, глубоко вдыхая мороз. Муть накатила на минуту, но нет, ничего. Дождавшись, когда в глазах просветлеет, Китти с усилием выпрямилась. Ветвь дерева была толстой и крепкой, она помогала удерживать равновесие. При охватившем вдруг ознобе это было нелишним.
«Скоро будешь падать на ходу, как те каторжники».
Почувствовав затылком, что кто-то смотрит, она обернулась. Призрак стоял в нескольких шагах от неё.
— Уморить себя голодом во искупление? — он покачал головой. — На тебя это похоже.
Китти отпустила ветку, развернулась лицом к нему.
— И чего же ты хочешь на этот раз?
75
Белый лес застыл в тонком, чуть слышном звоне — так звенит хрусталь, если потревожить его мягко-мягко. Где-то из под снега проглядывали красные ягоды, навсегда схваченные невесомой коркой льда, и кончики веток дремали в сизоватом налёте инея. От прикосновения они просыпались на миг и отвечали пальцам печальным и радостным холодом, но секунда — их вновь сковывали чары, погружая в дрёму и застывший покой.
Это было царство грёз, царство давно несбывшегося и вечного сна. Из него нельзя было уйти.
Она позвала, но никто не отозвался на имя: теперь оно лишь краснело здесь ягодами из-под снега. Все, кто прошли этими дорогами, скрылись в белых вихрях и больше не могли её услышать.
Всё же, что осталось ей — бродить в зачарованном лесу…
Звуки музыки гремели уже в отдалении, в недрах школы, здесь же коридоры были пусты. Она шла вдоль стены и, казалось, думала пробраться незамеченной. Белое платье, перекроенное из какого-то старого безразмерного сарафана, но красиво усыпанное пластмассовыми блёстками, два хвостика, схваченные бледно-розовыми лентами, свисают на плечи — ей семнадцать, и она… нет, едва ли красива, но ведь не хуже всех тех разряженных девчонок. Да, совсем не хуже — она расправила плечи и даже улыбнулась почти победно: сегодня выпускной, а значит, эти стены и этих людей она видит в последний раз. Вот практически и всё…
Из-за угла появился её одноклассник.
— Ага, — она подалась было назад, но он оказался быстрее и вмиг почти прижал её к стене, рукой преградив путь к отступлению. — И куда это ты собралась так рано?
— Домой, — процедила она, опустив взгляд.
— Домой к мамочке? — в тоне послышалась едкая насмешка. — Хорошим девочкам пора в постельку? Могла бы, к слову, вообще не краситься, всё равно страшная, как макака.
Она сглотнула ком, подступивший к горлу, подняла взгляд:
— Что тебе надо?
— Да так, ничего особенного, — он неспешно смерил её взглядом. — Ты же, конечно, не против?
— Вообще-то против, — она попыталась просочиться между ним и стеной. — Дай пройти.
— А так? — в его руке мелькнул ножик. Лезвие рассекло воздух и застыло впритык к её горлу.
Она вжалась, сколько возможно, в стенку, вскинула взгляд:
— Да ты ненормальный, — углы рта невольно дрогнули. — Ты чокнутый псих.
— Допустим, и что дальше?
— На тебя выйдут мгновенно. Сядешь за убийство.
— Может, и не выйдут, — он продолжал смерять её взглядом, явно ловя кайф и от расширившихся глаз, и от частого напряжённого дыхания. — В этом крыле никого нет, я проверил. А даже если и выйдут… Тебе-то будет уже всё равно.
Он улыбнулся — наверно, этому своему заключению, несколько раз провёл ножом по её шее, вверх-вниз, лишь слегка надавливая.
— Чуть сильнее — и ты труп. Как тебе такая перспектива? — когда она не ответила, продолжил. — Впрочем, можно ещё по-другому.
Лезвие плавно скользнуло вниз, остановилось у верхней пуговицы платья.
— Или можешь сама, — бросил он, будто всё это ему наскучило. — Хотя там и смотреть не на что. Доска гладильная.
Она молчала, отвернувшись в сторону и остановив взгляд где-то далеко.
— Так что? — он снова подвёл нож к её горлу. — Здесь? Или здесь?
— Отпусти меня, — сказала она тихо.
— Что-что?
— Просто отпусти меня.
— А что глазки-то блестят? — он прихватил её за подбородок, развернул к себе. — Плакать надумала? Тебе это не поможет.
Невдалеке послышались голоса: похоже, сюда, направлялась целая компания. Отвлёкшись, он обернулся, и в этот момент она успела разбить преграду и вырваться.
— А ты всё-таки придурок, — уже на расстоянии кинула она с нервным смешком и тут же метнулась к лестнице, что вела к чёрному входу.
Выругавшись, он прошагал следом.
— Я до тебя всё равно доберусь, — он остановился у ступенек, крикнул в пролёт. — Слышишь, Рита? Когда-нибудь я доберусь до тебя и оторвусь по полной, я тебе обещаю!
— Да, как-нибудь потом! — отозвалась она уже далеко внизу.
Китти закрыла глаза и прислонилась к стене. Оба не видели её, но она зачем-то видела их.
Открыв глаза, она увидела напротив себя Сибиллу — та стояла у противоположной стенки.
— Что ты здесь делаешь? — глухо спросила Китти. Голос слушался плохо.
Та постаралась улыбнуться:
— Помогаю тебе.
— И как же?
Она попробовала приподняться, попытка не увенчалась успехом. Сконцентрировав взгляд, Китти разобрала Сибиллу, как она была на самом деле — стояла поодаль у тумбы, что-то помешивая в большой кружке.
Китти разрешила себе лечь спокойно, обвела взглядом потемневший потолок и немудрённую обстановку комнаты.
— Где мы сейчас?
— В Перебежье. Мы приехали сюда после заправки, несколько часов назад. И хотели остановиться на ночь из-за того, что темнеет.
— Где Феликс?
Сибилла отчего-то смешалась, растерянно глянула на дверь.
— Н-наверно, во втором доме. Я не знаю, вы ссорились из-за чего-то… Я точно не слышала. Он привёл тебя сюда и сказал, что… — она вдруг замолкла, будто запоздало раздумала говорить.
— Что?
— Что ты чокнутый псих и он больше не хочет иметь с тобой дела, — смущённо поведала Сибилла.
— Что, так и сказал? — Китти перекатилась на бок и, уткнувшись в подушку, неконтролируемо расхохоталась.
— Он это просто так сказал, — Сибилла с виноватым отчего-то видом присела рядом с лежанкой. — Вы ссорились… Поэтому.
Китти перестала смеяться, перекатилась обратно на спину.
— Я этого не помню, — произнесла она через силу, голос охрип и почти пропал. — Вообще ничего не помню.
— Тебе надо отдохнуть, — мягко, но наставительно проговорила Сибилла. — Ты почти не спишь. И совсем ничего не ешь.
— Зачем мне теперь, — пробормотала Китти. Она бы закрыла глаза, но не было ни причин, ни целей, ни сил это делать.
— Вот, выпей, — Сибилла протягивала ей кружку, в которой до того помешивала. — Тебе это сейчас полезно.
Китти покосилась, не поднимая головы.
— Обязательно пичкать меня всем, что внутрь? Ты же знаешь.
— Это просто отвар, — Сибилла покачала головой. — От него не сделается хуже. Правда.
Китти снова попробовала приподняться, на этот раз с трудом, но смогла сесть. Сибилла помогла ей, передала ей в руки нагревшуюся кружку. Китти отпила немного — что-то густое, масляно-травянистое, такое она, пожалуй, смогла бы поглощать мелкими глотками.
В помещении было хорошо натоплено, она чувствовала это, но её всё равно отчего-то морозило. Сибилла тем временем что-то углядела в изголовье лежанки.
— Ты совсем разлохматилась… Дай я тебя причешу.
Китти пропустила слова, они сейчас не отзывались для неё никаким смыслом. На прикосновение, впрочем, отреагировала:
— Не трогай мои волосы.
— Я осторожно…
— Не трогай мои волосы, — она вежливо, но твёрдо отстранилась. — Пожалуйста.
Сибилла вновь появилась в зоне видимости:
— Извини, забыла… Я думала, это уже прошло.
— Дай, я сама.
Сибилла отдала ей гребешок, приняла из рук кружку. Распустив пряди — они и вправду сейчас сильно спутались — Китти принялась тщательно и методично их расчёсывать. Всё равно как закрашивать царапины на машине-утопленнике.
— Скажи, Сибилла, — проговорила она, не оборачиваясь, спустя время, — было у тебя когда-нибудь чувство… что на тебя возложена какая-то очень важная миссия. А ты её проваливаешь.
— Я не думаю, что на тебя возложена миссия, — спокойно заметила та.