— Давай ты лучше поспишь, — Феликс подошёл ближе к койке. — Когда ты не спишь, у тебя возникают дурацкие идеи.
— Пожалуй, так, — Китти прикрыла глаза. — Идеи — вообще очень дурацкая штука.
— От кого я это слышу, — Феликс через силу усмехнулся, но она, похоже, уже задремала и не слышала его слов.
Он отошёл, покрутил в руке пустой блистер. Таблетка и вправду была последней.
Феликс вдруг понял со всей отчётливостью, что если они не приедут в ближайшие часы, он понятия не имеет, как дальше. Чем сбивать ей температуру, когда она проснётся?
Она спала тихо и не шевелилась. Иногда Феликс подходил к ней — всякий раз убедиться, что перемен нет — потом опять ходил из угла в угол, из комнаты в комнату, чтобы отогнать сонливость. Это, пожалуй, изматывало больше, чем если б что-нибудь пришлось делать: тишина, застывшее лицо-маска, стоячий пыльный воздух, уже обращавшийся из серого в сумерки, что давили ещё сильнее. То бесформенное зависло беззвучно где-то неподалёку. Оно сделалось настолько привычно теперь, что почти перестало нагонять тревогу — скорее, усталость.
Он даже подумал, не позвать ли всё же Сибиллу — буквально на час-другой. Вряд ли что-то произойдёт за такой короткий срок: она же всё равно спит сейчас…
Китти тихо застонала и перекатилась набок под одеялом.
— Китти? — он быстро подошёл, присел на край койки. — Что случилось?
— Но я его правда не знаю, Ваше Величество, — внятно проговорила она, не открывая глаз. — Мы просто учились вместе.
— Китти, просыпайся, — Феликс легонько, затем сильнее потряс её за плечо. — Просыпайся, просыпайся.
Она не проснулась, но замолчала и дышала теперь ровно. Феликс аккуратно слез, посмотрел ещё некоторое время, но Китти лежала спокойно. Он собирался было отойти обратно, когда она снова заговорила:
— Это из-за меня так получилось с Лавандой. Если бы я тогда забрала её с собой из Ниргенда, всё, наверно, было бы совсем по-другому. А может, и не было бы. Никто теперь не скажет.
— Это ты сейчас в сознании говоришь? Или спишь?
— Я не сплю, — Китти открыла глаза. — Я что-то говорила?
— Ничего, ничего, — поспешно пробормотал Феликс. — Всё хорошо.
Она затихла и вела себя некоторое время спокойно, потом снова:
— Я пыталась предупредить Улю, что у Софи на него планы. Создала пустой аккаунт и написала с него в Ленте, в личку, потом сразу удалилась. Я попробовала намекнуть, что его убьют до утра, но он ничего не понял.
— Уля был дурак, — откликнулся Феликс. — Не нужно о нём, правда.
Китти не ответила. Через какое-то время попробовала поднять голову:
— Сибилла… Где Сибилла?
— Позвать её?
— Нет, не надо, — она снова положила голову на подушку. — Просто передай ей, что про пожар она угадала. Она сказала, что летально он закончится не для меня.
— Про пожар? — Феликс снова присел рядом.
— Я не рассказывала тебе про палисадник? Не рассказывала… За всем другим как-то забылось.
— А, ты про тот пожар у резиденции? — вспомнил Феликс.
— Я как раз подъехала, когда там всё полыхало, мне надо было поставить машину в гараж. Так что да, я его видела.
— Кого — его? — переспросил Феликс.
Но Китти уже снова заснула.
Она то затихала, то опять начинала говорить, называя всё новые и новые имена, и вновь затихала. Лучше бы она молчала, думал иногда Феликс: это начинало слишком напоминать генеральную исповедь. Но тут же понимал, что нет, лучше уж пусть говорит — всё лучше, чем эта безмолвная маска вместо лица. Несколько раз он одёргивал себя от того, чтоб растормошить, разбудить её. Не выдержав, ушёл на кухню: там сейчас была Сибилла.
Остановившись в шаге, Феликс вцепился в неё взглядом:
— Она же выздоровеет? — вполголоса, чтоб было неслышно за дверью. — Сибилла?
Та молчала и смотрела в другую сторону.
— Ты ведь знаешь на самом деле, — прошептал Феликс. — Почему нельзя узнать мне? Только это, ничего больше.
— Я не могу.
— Скажи мне, да или нет! — он рванулся к ней. — Я не требую никаких тайн, только да или нет!
— Я не могу тебе сказать, — твёрдо и как будто даже немного озлобленно повторила Сибилла.
Феликс сообразил, что хватает её за плечи (и даже, кажется, успел встряхнуть пару раз).
— Извини, — он тут же отпустил её, отступил в сторону. — Извини, это всё нервы… Хорошо, не надо про неё! Расскажи что-нибудь, что можешь. Может быть, вообще не про нас, не про наше время — просто что-нибудь. Всё равно, что.
Сибилла задумалась, сначала в минутной тревоге, потом лицо её просияло, будто она нашла что-то подходящее.
— Однажды, — заговорила она тихо, — моя прапрабабушка предсказывала будущее одному хорошему человеку. Он приехал в Ринордийск из другого места, чтобы строить там метро, — Сибилла неуверенно прервалась. — Помнишь, так хотели сделать?
Феликс, не глядя на неё, быстро кивнул.
— Бабушка предсказала, что его расстреляют, если он останется в Ринордийске, и сказала, что ему надо уехать. И он уехал, — Сибилла старательно улыбнулась. — Он вернулся домой, и у него всё было хорошо. Он стал талантливым и опытным инженером и создал много полезных вещей. У него было двое детей и много внуков, они все его очень любили. Он прожил долгую и счастливую жизнь… всё, что могло быть плохого, просто прошло мимо.
— Да? — Феликс напряжённо обернулся к ней. Сибилла закивала.
— Ну хоть у кого-то всё хорошо, — он тихо рассмеялся, пряча взгляд.
Сибилла приблизилась, сочувственно тронула его за руку. От её прикосновения он отдёрнулся так, будто оно грозило гибелью, чем-то ещё похуже. Он сам точно не знал, почему.
Сибилла посмотрела непонимающе и вопросительно покачала головой:
— Извини…
Феликс отвернулся:
— Ладно. Пойду.
Оставшись одна в приёмной, Китти рассудила, что до утра не так много и занялась упорядочиванием бумаг. Это было понятным и монотонным делом и помогло бы успокоиться.
В этот раз, поняла она, Софи всерьёз. Это не очередной список имён на память — она будет расчищать территорию. Начнёт, скорее всего, со сходок. Дальше — концентрическими кругами.
Она, конечно, передала часть имён Феликсу несколько часов назад, но что сделает Феликс? Что вообще кто-либо из них сделает, если уж совсем честно?
«А ты же могла, между прочим, — заметил знакомый ехидный голос. — Если не позволили обстоятельства дотянуться до револьвера, то чего стоило немного подтолкнуть расшатанную психику и получить… да хотя бы уголь-амулет? Ты ведь умеешь это, если постараешься».
Останавливало одно: Софи могла притворяться. В таком случае она, конечно, распознала бы малейшую попытку манипуляции. Китти бы рискнула, касайся дело только её самой, но оно касалось не только её.
Но если не манипуляция, не создание действительных помех… Что тогда? Отвлечь? Чем?
Идея с письмом поначалу показалась бесспорно бредовой, но уже через час Китти знала в достаточных подробностях, что должно содержаться в послании, чтобы переключить на него Софи, и примерно обрисовала в уме картину, как провернуть это дело технически.
Ещё вопрос — где написать. Дома безопаснее, но и менее выполнимо (должна же она спать хотя бы два-три часа в сутки, чтоб продолжать функционировать нормально). На работе, урывками в перерывах между заданиями — конечно, опасно, но вполне реалистично. Надо только быть очень осторожной…
Уже утром, на минуту выйдя из приёмной, Китти столкнулась взглядом с Андреем Кедровым. Он, разумеется, понял, что Китти была тут задолго до него, возможно, всю ночь, и, хотя обычно он первоклассно скрывал свою неприязнь, в этот раз она отчётливо высвечивалась на его лице. Китти даже захотелось сказать: «Господин Кедров, мы ни о чём не говорили и не строили против вас планов, у Софи очередная бессонница и, похоже, галлюцинации. Вам действительно так хочется лично разбираться с её галлюцинациями?»
Вместо этого она мило улыбнулась, проходя мимо него.
— Доброе утро, господин Кедров.
После нескольких часов бессмысленного хождения Феликс всё же придремал в старом кресле с плюшевой обивкой. Хоть оно было продавлено почти насквозь, в нём так мягко и уютно сиделось, что глаза закрылись сами собой.
Туда — невольно понесло туда, где всё было хорошо и просто, вопреки всем последним событиям, даже как-то независимо от них. Вот Ринордийск, вот его белые высотки, сверкающие на солнце окнами, электростанция, у которой они все собрались зачем-то. Вот Гречаев, Пряжнин, Рамишев с Пурпоровым и вся их компания Люди, а давайте взберёмся наверх: надо же нам всё-таки установить этот долбанный флаг. Вот и Лаванда со своим смешным браслетом из перьев. Эй, сестрёнка, ну хватит дуться в самом деле. Да, бывали у нас размолвки, как у всех людей, живущих под одной крышей. Но согласись, это были хорошие деньки. А компромат… связи с Нонине… может, фиг с этим? Давайте, как будто показалось — обходились же без этого раньше…
И тут Китти начала кашлять.
Она заходилась кашлем, как будто её душил кто-то. Феликса вмиг подкинуло из кресла.
— Китти! — он бросился к ней через комнату — Китти!
Он припал к ней, схватил за руки, понимая на краю сознания, что это бесполезно и не поможет. Что с ней делать — она же задыхается? Что вообще можно сделать, если человек задыхается, а рядом никого и ничего? Так бывало прежде, при Нонине, когда он мог почти не думать о Китти неделями и только иногда, глубокой ночью нападала вдруг единственная мысль: что если её вычислили сразу после Прямой линии, что если её уже нет или она сейчас в подвалах резиденции? И в этом не было ничего самоотверженно-гордого, только слепая чёрная паника, как будто кто-то крушит мир молотком.
— Китти… — повторил он.
— Открой окно, пожалуйста, — наконец смогла произнести она в перерыве между кашлем.
— Там мороз. Тебе нельзя.
— Откуда столько дыма…
— Дыма? — она перестала реагировать. — Так, подожди.
Феликс метнулся к окну, дёрнул несколько раз форточку; когда она не поддалась, выломал вместе с обледеневшей створкой, впустив в комнату режущий свежий воздух и россыпь снежинок. Отдёрнул вторую створку.