Если моряки – люди особые, то капитаны – особые вдвойне. Взять хоть дальневосточных ледокольщиков – касту, подобной которой нет в мире.
Голландский географ Бернхард Варен в труде «Всеобщая география» (1650) определил арктическую акваторию как Гиперборейский океан. Европейцы называли его Северным, Скифским, Ледяным, Тартарским, Арктическим. Русское его имя – Северный Ледовитый – было окончательно утверждено постановлением ЦИК СССР в 1935 году.
Восточный сектор Арктики – от Дудинки до Чукотки – считается самым сложным для мореплавания. Здесь рождаются и шлифуются корабли и люди ледового класса.
Летом 1911 года пароход «Колыма» под командованием капитана Трояна совершил первый рейс из Владивостока в устье Колымы. Троян, Миловзоров, Дублицкий торили ледовые пути в начале ХХ века. Их ученики Готский, Ляшко, Николаев, Марков, Лютиков, Хлебников, Инюшкин в 1930–50-х сделали Арктику рабочей магистралью. Следующее поколение – Филичев, Холоденко, Садчиков, Васильев, Абоносимов, Антохин (спасал на ледоколе «Владивосток» попавший в антарктическую ловушку дизель-электроход «Михаил Сомов», о чём Николай Хомерики снял фильм «Ледокол»), Ковальчук…
Каждый из капитанов и командиров – военных, рыбацких, торговых, ледовых – заслуживает отдельной книги. Вот только писать их почему-то некому.
Коротко расскажу всего о двух фигурах, в каждой из которых по-своему отразилось время и место.
Фамилия неистового русского финна Фридольфа Гека, грозы китов, хунхузов и браконьеров, заставляет вспомнить марк-твеновского Гека, который тоже – Финн.
«Организм капитана Дека работал, как морской хронометр лучшей английской марки… Единственным заводом, который ему при этом требовался, было колыхание палубы и солёный ветер… единственной смазкой – бледно-янтарный, медвяный, пахучий шведский пунш». Так русский шанхаец Михаил Щербаков описывал в рассказе «Последний рейс» старого морехода Дека, в котором узнаётся Фридольф Фабиан (Фридольф Кириллович по-русски) Гек – вольный шкипер, китобой, страж морских границ.
Он родился на юге Финляндии, входившей в пределы Российской империи. Двенадцатилетним мальчишкой бежал из дома и нанялся юнгой на бриг «Ольга», затем поступил в мореходную школу в порту Або (ныне Турку). В 1857 году устроился гарпунёром на бриг «Граф Берг» Российско-Финляндской китоловной компании, что определило судьбу Гека: именно тогда он попал на Дальний Восток и освоил ремесло китобоя. В 1863 году, имея необходимый плавательный ценз, вернулся в Финляндию и получил диплом вольного шкипера – судоводителя, не состоящего на государственной службе.
Гек возглавил Финляндский коммунистический эксперимент – полсотни финнов решили основать на Дальнем Востоке коммуну под лозунгом «Назад к природе». Весной 1869 года после многомесячного похода вокруг Африки колонисты сошли на приморский берег с борта брига «Император Александр II», которым командовал Гек. В документальной книге «Нэнуни» дальневосточника Валерия Янковского это путешествие описано так: «Цинговали, чуть не погибли. В Южно-Китайском море их судёнышко попало в невиданной силы ураган. Все решили, что им конец, побросали свои места и, упав на колени, звали на помощь небо… И только шкипер Гек не пал духом, заревел: “Мужчины вы или бабы?! А ну – все по местам!” Один привёл в себя весь экипаж, спас судно и людей…»
Переселенцы получили наделы в районе нынешних Находки и Фокино, но вскоре на коммунаров стали рушиться напасти – от климата до разбойников-хунхузов и непонимания со стороны местных чиновников. Землю пришлось вернуть государству, судно передать Сибирской флотилии в зачёт полученной ссуды.
Гек принял предложение своего земляка купца Отто Линдгольма наладить на Тихом океане китобойный промысел. Набрал команду, вышел в море на шхуне «Каролина Торнквист»; внёс изменения в конструкцию гарпунной пушки.
Коммерсантам, военным, морякам на Дальнем Востоке приходилось выполнять отнюдь не только свои прямые обязанности. Вот и Гек, помимо добычи морзверя, внёс вклад в исследование территории и акватории: провёл съёмку берегов Чукотки, Камчатки, Приморья, Кореи, открыл несколько бухт, промерил глубины, определил места якорных стоянок. Результаты его съёмки поступали в Санкт-Петербург, в Главное гидрографическое управление и до сих пор используются в навигации. Гек вступил в Общество изучения Амурского края, привозил этнографические и морские экспонаты для музея, написал статью «Положение чукчей и китобойный промысел».
В 1877 году Фридольф Кириллович поселился на юго-западе Приморья в Сидеми (нынешнее Безверхово). Построился, на входе в усадьбу установил гранитные столбы с выбитыми на них подковами, ворота изготовил из китовых рёбер. Его соседом и другом был Михаил Янковский, участник Польского восстания 1863 года, сосланный в Сибирь, а после перебравшийся в Приморье и развернувший здесь коммерческую, общественную, научную деятельность. «Широкоплечий финн в кожаной куртке и высоких сапогах смотрел в подзорную трубу. Ветер слегка шевелил пышную рыжеватую бороду, у пояса, в ножнах, висел длинный кривой кинжал», – таким впервые увидел Гека Янковский.
Подковы счастья не принесли: в 1879 году на дом шкипера в Сидеми напали хунхузы. Работники и жена Гека были убиты, имущество разграблено, малолетний сын исчез. Шкипер бывал в Китае, искал среди массы чёрных голов светлую голову сына, но так и не нашёл; дал клятву мстить хунхузам. В рассказе Щербакова говорится, что отныне любой человек в китайской одежде, приблизившийся к заимке капитана, получал пулю. Если писатель и преувеличил, то ненамного. Ополчение Янковского и Гека проводило настоящие таёжные зачистки. Приходилось обороняться и от тигров с леопардами, в изобилии водившихся в Приморье.
О характере Гека говорит его ссора с Янковским. Тот в отсутствие Гека проложил в Сидеми новую дорогу – частично по земле капитана. Гек пришёл в ярость. По словам Янковского-внука, при столкновении с Михаилом шкипер даже выхватил кинжал. Потом остыл, но поклялся десять лет не разговаривать с соседом. Точно по истечении срока Гек подошёл к другу и протянул руку.
С 1893 года бывший китобой № 1 ходил по морям на казённом «Стороже», бывшей «Марии», конфискованной у американских зверобоев. Теперь Гек охранял котиковые лежбища и охотился уже на двуногих. Его судно прозвали «чёрт-шхуной».
«Настигнутые хищники, в особенности американцы, становились гораздо более опасными, чем все три породы камчатских китов… нередко брались за винчестеры и кольты, – говорится в том же рассказе Щербакова. – Тогда капитан свирепел. “У, шорт паршивы, дьяволэ, сатана!” – кричал он, мешая родные и русские ругательства, хватал винтовку и навскидку разбивал оружие в руках целившегося янки». Дек брал браконьера на абордаж, конфисковывал добычу и «превращал физиономию владельца судна в сплошной кровоподтёк своими узловатыми кулачищами».
Одновременно Гек продолжал вести съёмку побережья, составлял лоции. Курсанты мореходных классов Владивостока считали честью попасть к нему на практику.
Со временем шкипер сдал: страдал бессонницей, головными болями, помрачением рассудка. Говорили, что под конец у него обнаружился рак желудка. Летом 1904 года шестидесятисемилетний Гек застрелился в капитанской каюте.
Бить китов давно запрещено, хунхузов не стало, но морские границы Дальнего Востока стережёт патрульный корабль «Шкипер Гек». Старый морской волк по-прежнему в строю.
Лучшие примеры эмансипации женщин дал СССР. Именно в «тоталитарном» Союзе геолог Попугаева открывала алмазы, лётчицы Гризодубова, Осипенко и Раскова устанавливали воздушные рекорды, снайпер Павличенко сотнями уничтожала гитлеровцев, капитан Щетинина водила суда, а подвижник, строитель и депутат Валентина Хетагурова (жена Георгия Хетагурова, командовавшего в боях на КВЖД батареей, а впоследствии ставшего Героем Советского Союза и генералом армии) привлекала на Дальний Восток тысячи комсомолок.
Вот он, феминизм высшей пробы, стальной закалки.
Морская примета говорит: женщина на корабле – не к добру. Возможно, это суеверие связано с тем, что корабль в английском языке имеет женский род, и другие женщины не допускались на борт, чтобы не вызвать его (её) ревности. Адмирал Кузнецов рассказывал, как в 1942 году командир английского крейсера «Кент» не пускал советскую делегацию, в которой были две женщины. Пришлось пустить; вскоре после этого крейсер столкнулся с танкером.
А если женщина – капитан?
Говоря «генеральша» или «капитанша», мы имеем в виду не даму, дослужившуюся до генеральских лампасов или капитанских нашивок, а генеральскую или капитанскую жену. Щетинину никому в голову не пришло бы называть капитаншей – только «капитан». Феминитив был бы неуместен и, пожалуй, оскорбителен для Анны Ивановны. Капитанка, капитанесса? Сам язык отторгает эти формы. Без вариантов: капитан Щетинина, генерал Терешкова.
Её называли «капитан Анна», lady-captain Anna, Анна Ивановна, за глаза – «Аннушка», и сразу было понятно, о ком речь: первая в мире женщина, ставшая капитаном дальнего плавания, Герой Социалистического Труда, почётный гражданин Владивостока…
Если какие-то советские герои сегодня и кажутся неактуальными, то слава Щетининой не померкла ничуть. Даже странно, что её не подняли на щит феминистки.
Она родилась в 1908 году под Владивостоком, на Океанской. Некоторое время жила в районе Шкотово. Когда родители отлучались, детям оставляли заряженные берданки на случай нападения хунхузов.
Газеты призывали женщин осваивать мужские профессии, и Щетинина решила пойти – вопреки воле отца – во Владивостокский водный техникум. Пришла к начальнику, тот стал отговаривать. Проявился характер будущего капитана: «Вам запрещено принимать девушек?» – «Нет, не запрещено…» Выдержала экзамен, поступила – в числе сорока двух из двухсот абитуриентов.
Ей пришлось куда сложнее, чем парням. На первой же практике – пароход «Симферополь», 1926 год – к ней подошёл матрос: «От баб только и было спасение, что на судне, а теперь и сюда лезут?»