Будущий премьер-министр и глава Счётной палаты Степашин родился в Порт-Артуре, где его отец служил на тральщике, обезвреживая оставшиеся с войны мины. Позже Степашины жили во Владивостоке, в бараке на улице Гамарника. Барак доскрипел до 2015 года и только благодаря вниманию Степашина был расселён и снесён. Соседние бараки так и стоят – степашиных на всех не хватает.
В соседнем доме жил Иван Лоскутов, командовавший в Великую Отечественную взводом разведки на Северном флоте, а в 1945-м освобождавший корейский Сейсин (Чхонджин). Прославил его Константин Симонов, которому в 1941 году командир полка Рыклис рассказал о том, как послал лейтенанта Лоскутова, сына своего старого друга, корректировать огонь. Немцы засекли корректировщиков; Лоскутов и двое бойцов вызвали огонь на себя и постарались укрыться. Противник отступил, бойцы чудом остались живы. Симонов написал поэму «Сын артиллериста», где превратил Рыклиса в майора Деева, а Лоскутова – в лейтенанта Петрова. После войны Симонов разыщет Лоскутова во Владивостоке через его сослуживца Николая Букина, автора текста песни «Прощайте, скалистые горы…».
Мемориальная доска, открытая во Владивостоке на доме Лоскутова, – пример того, как могут сливаться художественный вымысел и реальность. Примеры увековечивания памяти о литературных персонажах и их прототипах нечасты. Посёлок Лаулю на севере Приморья после событий на Даманском переименовали в Дерсу, в честь героя книг Арсеньева (прототипа звали чуть иначе – Дэрчу Очжал). Именем заглавного героя романа Анатолия Вахова «Трагедия капитана Лигова» (прототип – китобой Отто Линдгольм) в приморской Ливадии под Находкой назвали улицу и шхуну. На Сахалине у таможенников несёт службу катер «Павел Верещагин», названный в честь героя фильма «Белое солнце пустыни», сыгранного Павлом Луспекаевым.
Сама здешняя территория готовит универсальный спецназ: Маресьева, способного пилотировать истребитель без ног, командира корейского батальона РККА Ким Ир Сена, возглавившего яростное антиглобалистское государство. В доме силикатного кирпича, возведённом стройбатовцами на улице Крестьянской в Уссурийске, жил на первом этаже с женой, дочкой и сыном (последний погибнет в 1990-х на Северном Кавказе) Василий Колесник – легенда спецназа, организатор штурма дворца Амина в Афганистане, Герой Советского Союза. Владивостокский художник Александр Арсененко, отец которого руководил в уссурийской бригаде спецназа ГРУ парашютно-десантной службой, называл Колесника «дядя Вася».
Разница между нашими дядями Васями с Крестьянской и киношными Рэмбо с Бондами в том, что первым не досталось Голливуда. Если какую-то войну мы проиграли, то лишь информационную.
Во время холодной войны суда Дальневосточного пароходства возили ракеты на Кубу и грузы во Вьетнам. В приморской бухте Витязь готовили дельфинов-диверсантов. Уже в наше время морпехи ТОФ усмиряли пиратов Сомали, дойдя от Золотого Рога до Африканского.
Один из непарадных символов Дальнего Востока – камчатский полигон Кура, который нещадно расстреливают ракетами из глубин Баренцева моря и с космодрома «Плесецк». Бьём своих, чтобы чужие боялись. Пролетев полпланеты, ракеты падают у бывшего Нижнекамчатского острога, где Беринг строил бот «Святой Гавриил».
На Дальнем Востоке случилось несколько полузабытых, но важных войн. Их незнаменитость вызвана и попаданием в тень войн более масштабных, и нашим не всегда осознаваемым евроцентризмом, и советской страстью к засекречиванию. Объяснить забвение можно, оправдать – нельзя. Наши войны нужно помнить, потому что за нас никто этого не сделает – или сделает не так.
На некоторые напрочь забытые войны указывают лишь старые топонимы. Приморская Даубихе, пришли к выводу учёные, – это «река больших войн».
Арсеньев, в честь которого эту реку переименуют после Даманского, вглядывался в старинное название, пытаясь прозреть события многовековой давности: кто здесь жил, с кем воевал, что будет дальше с этой странной землёй, удержится ли здесь Россия?
Уже в силу названия Крымской войны мы, вспоминая её, ищем на карте Чёрное море. Но боевые действия также шли на Балтийском, Белом, Баренцевом морях; некоторые историки считают Крымскую «нулевой мировой». Один из самых впечатляющих её эпизодов произошёл на Тихом океане.
Ни Приморье, ни Приамурье ещё не были российскими, зато российской была Аляска, где добывали «мягкую рухлядь» – углеводороды своего времени. Петропавловский порт на Камчатке служил перевалочной базой для снабжения Аляски. Когда в 1849 году Петропавловск объявили центром только что созданной Камчатской области, в нём жило около полутора тысяч человек. Почта из столицы шла четыре месяца.
Запад делил последние ничейные воды и земли, по Тихому океану шныряли английские, французские, американские корабли. В Китае появлялись колонии европейских держав, соперничавших за тихоокеанские гавани, азиатские рынки, транспортные коридоры.
Известие о возможном нападении англо-французских сил поступило к губернатору Камчатки, командиру Петропавловского порта Василию Завойко в мае 1854 года от гавайского короля Камеамеа Третьего. Завойко обратился к жителям с воззванием: «Англия и Франция соединились с врагами христиан… Петропавловский порт должен быть всегда готов встретить неприятеля, жители не будут оставаться праздными зрителями боя и будут готовы, с бодростью, не щадя жизни, противостоять неприятелю и наносить ему возможный вред…» Штатских мобилизовали в ополчение, горожане принялись строить артиллерийские позиции. После прихода двух больших кораблей, «Авроры» и «Двины», гарнизон вырос почти до тысячи человек. Врага готовились встретить семь только что оборудованных батарей с сорока четырьмя пушками и названные корабли, которые должны были отражать нападение левыми бортами (пушки с правых перенесли на берег).
Тем временем из перуанского Кальяо выходила союзническая эскадра. Старшим флагманом выступал британский контр-адмирал Дэвид Пауэлл Прайс, французами командовал Огюст Феврие де Пуант. На бортах шести кораблей (шестидесятипушечный La Forte, сорокапушечный Pique, пятидесятипушечный Prе́sident, а также L’Euridice, Obligado и Virago) имелось 212 орудий и 2250 бойцов. В разгар войны Петропавловскому порту, оторванному от метрополии тысячами километров и месяцами пути, ждать подмоги было неоткуда. Защитникам города оставалось сдаться или героически погибнуть.
Эскадра 19 августа начала штурм, но взять город с ходу не удалось. В этот же день произошло загадочное событие, породившее массу домыслов: адмирал Прайс прямо на борту «Президента» неожиданно застрелился (по другой, и весьма распространённой, версии – погиб случайно, чистя оружие; есть и гипотеза о диверсии). На другой день штурм продолжился. Завойко, учитывая нехватку боеприпасов, приказывал «не тратить времени на стрельбу, а прогонять неприятеля штыками и драться до последней капли крови». Город бился весь – даже дети подносили к пушкам зарядные картузы. Одиннадцатилетнему Матвею Хромовскому оторвало руку. При перевязке он не плакал и на вопрос, больно ли ему, отвечал: «Нет, это за царя».
24 августа союзники вновь высадили десант. На берег с саблей в руке отправился сам адмирал де Пуант. Завязался бой, положение стало критическим. Завойко, собирая последние силы, смог выставить против почти тысячи десантников лишь около трёхсот человек. Тут и случилось «петропавловское чудо» – отчаянный штыковой удар русских отрядов. Неприятель дрогнул и побежал. 27 августа союзная эскадра покинула Петропавловск. Впоследствии гарнизон и порт пришлось эвакуировать на Амур, в пост Николаевский. Камчатскую флотилию переименовали в Сибирскую, будущий ТОФ.
Героизм защитников Петропавловска затмили Севастопольская страда и Синопское сражение. Александр II учредил медаль «За защиту Севастополя» – для петропавловцев специальной награды не появилось. Поручик Толстой находился на бастионах Севастополя, и потому у нас есть «Севастопольские рассказы», а «Петропавловских» нет. Восточные форпосты империи долго считались её задворками; инерцию этого представления мы не можем преодолеть до сих пор.
А «манзовская война» 1868 года – серия стычек между русскими и китайцами («манзами») в Приморье, всего несколькими годами раньше присоединённом к России?[31]
Началось с того, что на острове Аскольд у южного берега Приморья были замечены китайцы, мывшие золото. Командир шхуны «Алеут» капитан-лейтенант Этолин потребовал от «чёрных копателей» покинуть остров, те не подчинились. В стычке погибли трое матросов, было ранено ещё десять членов экипажа. Вскоре хунхузы уничтожили русский военный пост в заливе Стрелок, сожгли деревни Шкотово, Суйфунскую (нынешнее Раздольное) и Никольское (будущий Уссурийск). Во Владивостоке объявили военное положение. Из Хабаровки в Приморье выступил стрелковый полубатальон под командованием полковника Тихменева. Одну из рот поручили штабс-капитану Пржевальскому, который занимался в Приморье естественно-научными изысканиями. Китайские джонки топили, главарей вешали на реях, как в пиратских романах. Среди стрелков, боровшихся с хунхузами, были последние шестьдесят девять солдат Ситкинского гарнизона, прибывшие в Приморье после продажи Аляски. 29 мая 1868 года произошло главное сражение манзовской войны: в районе нынешнего села Михайловка русские войска вступили в бой с отрядом китайцев, шедшим от Никольского к Камню-Рыболову, и после шестичасовой перестрелки рассеяли его. «Появление русского штыка в таких трущобах, которые считались манзами совершенно неприступными для движения отрядов, и строгое исполнение военной экзекуции над хунхузами, взятыми с оружием в руках, навели панический страх на всех манз… Этот урок послужил на несколько лет к умиротворению края», – писал географ, организатор заселения Приморья Фёдор Буссе.
А Боксёрское восстание? Его первопричиной стали действия Англии и Франции, методично грабивших Китай. Перестав б