FESCO – Дальневосточное морское пароходство).
Иностранцев во Владивостоке было много. Европейцы и американцы – Кларксон, Кустер, Купер, Кунст с Альберсом, Де-Фриз – вели самый разнообразный бизнес. Предприниматель, меценат, общественный деятель Юлий Бринер стал заметной в городе фигурой. В 1890-м Чехов на обратном пути с Сахалина пил у Бринеров чай; год спустя у писателя появится племянник Михаил, который сыграет важную роль в судьбе внука и тёзки Юлия.
Жюль начал горное дело в Тетюхе (нынешний Дальнегорск), где обнаружились запасы серебра, свинца, цинка. Продолжателем должен был стать сын, Борис Юльевич Бринер. В 1910 году его отправили учиться в питерский Горный, где он познакомился с Марусей Благовидовой, дочерью русского врача, тоже из Владивостока. Они поженились, вернулись во Владивосток. Здесь 11 июля 1920 года у них родился сын Юлий – будущий оскароносец Юл Бриннер, бритоголовый герой «Великолепной семёрки». Произошло это в особняке на Алеутской, 15б (в советское время здание занимал партком Дальневосточного пароходства). Формально Юл появился на свет на территории Дальневосточной республики; за дверью комнаты, в которой принимали младенца, спали японские интервенты. Юлия крестили в православной церкви, хотя были в городе и кирха, и костёл.
Через несколько лет Борис Бринер влюбится в актрису Екатерину Корнакову и оставит семью. После Гражданской он, успевший поработать министром промышленности и торговли Дальневосточной республики, встретится в Москве с Дзержинским – не только чекистом, но и главой Высшего совета народного хозяйства; по итогам переговоров концессия в Тетюхе будет сохранена, Борис («последний капиталист СССР») создаст с английским инвестором совместную фирму «Тетюхе Майнинг Корпорейшн» и уже в 1926 году вновь запустит производство. Вскоре мировые цены на свинец и цинк рухнули, к 1931 году компания попала в долги, британский инвестор Бейти начал её ликвидацию. Советы согласились в течение восемнадцати лет выплатить компенсацию в 932 тысячи фунтов, причём, как докладывал Бейти, «вели себя очень честно». Британский юрист компании отрицал, что советская власть вынуждала инвестора бросить концессию или хотела её отобрать; другое дело, что фирма в любом случае не просуществовала бы долго: наступали иные времена. Новым директором горнорудного предприятия, носившего теперь название «Сихали», стал Михаил Кокшенов-старший, отец актёра. В 1938 году его расстреляли, «Дальполиметалл», наследник бринеровских рудников, функционирует поныне.
Вместе с новой женой Борис Бринер перебрался в Харбин. Здесь уже находилась его первая жена Маруся с детьми Верой и Юлом; после оккупации Маньчжурии Японией она уедет с ними в Париж. До тринадцати лет так или иначе Юл жил на Дальнем Востоке и говорил по-русски – учился в школе Ассоциации молодых христиан, где занятия шли на русском. В Харбине гастролировали советские артисты, Юл слышал Лемешева…
Борис Бринер жил в Харбине до 1945 года, когда его вместе с женой арестовали советские военные. Обращались уважительно (под Новый год Бориса и Катерину везут на самолёте в СССР, офицеры угощают их шампанским и ставят «Катюшу»). Их обменяли на советских разведчиков, раскрытых в Швейцарии; так Борис вернулся на историческую родину.
1933 год: Юл везёт из Харбина в Париж запас опия и читает Достоевского – или это уже начало его мифа? Париж, знакомство с цыганами-артистами Димитриевичами; семиструнная гитара, русские романсы; работа в цирке, травма спины; пристрастие к опию (Юл даже снабжал наркотиком поэта и драматурга Жана Кокто), избавление от которого будет долгим и нелёгким.
1940 год, Нью-Йорк: будущий король Бродвея изучает английский и добавляет к своей фамилии вторую n, чтобы она не читалась как «Брайнер»; учится актёрскому мастерству у Михаила Чехова. В 1955-м Чехов попросит Юла написать предисловие к своей книге о технике актёрской игры. Её будет штудировать Мэрилин Монро, мечтавшая сыграть Грушеньку в «Братьях Карамазовых»; этого не выйдет, зато у Мэрилин с Юлом, по словам его сына Рока, кое-что выйдет.
После Пёрл-Харбора Юл просится в армию США, но его не берут из-за рубцов в лёгких. Работает в управлении военной информации: передаёт сводки на французском бойцам Сопротивления, на русском – советским союзникам.
Подавая документы на американское гражданство, он указал местом рождения «Сахалин, СССР». Дальше в каждом интервью Юл систематически дезинформировал мир о дате и месте своего появления на свет, называясь то сахалинцем, то монголом, то цыганом; такие мистификации любили его друзья Димитриевичи, считавшие, что «гаджё» (чужим, нецыганам) можно лгать.
Размышляя о причинах этих мистификаций, Рок Бриннер призывает на помощь Бердяева, писавшего о самозванстве как о чисто русском явлении. Но национальная идентичность Юла – вопрос сложный; всё-таки он покинул Россию слишком юным. Судя по поздним записям с Алёшей Димитриевичем, русский язык Юл в итоге почти утратил.
И всё-таки неслучайно то, что Бриннер играл то Тараса Бульбу, то Митю Карамазова, то советского офицера, подавляющего Венгерский мятеж 1956 года (фильм Анатоля Литвака «Путешествие» сегодня смотрится забавно: Юл в форме майора-танкиста с гвардейским значком пьёт водку, закусывая стаканом, и поёт под гармошку: «Песни звук в тиши вечерней слышится, а в душе лишь тоска одна»), то полковника КГБ.
Слово «пионер» подходит к Юлу лучше всего: один из первых радиоведущих, один из первых телережиссёров… Говорят, облик Фантомаса срисован с Бриннера. Задолго до Шварценеггера он сыграл робота-убийцу («Западный мир» Крайтона, 1973). В СССР Юла знали как Криса – стрелка из «Великолепной семёрки», защищающего крестьян от бандитов; несколько лет спустя в «Белом солнце пустыни» появится наш ответ Крису – дембель-красноармеец Сухов.
На рубеже 1950-х и 1960-х Юл работал консультантом Верховного комиссара ООН по беженцам и написал книгу «Выводите детей: путешествие к забытым народам Европы и Среднего Востока». В 1974 году поехал во Вьетнам и удочерил двоих осиротевших девочек. Позже стал почётным президентом Международного цыганского союза.
Он создал фирменный брутальный образ, важную роль в котором играет бритая наголо голова. Поводом впервые показаться со сверкающей макушкой стала принесшая ему «Оскар» роль короля Сиама, брившего голову в буддийском монастыре. Шаг был вызывающим: в 1940-х, пишет Рок Бриннер, лысина считалась если не позорной, то комичной (времена Гоши Куценко ещё не пришли – приблизил их именно Юл). Одно время Бриннер даже носил парик.
В 1965 году Юл отказался от гражданства США, не желая платить налоги с гонораров. Сегодня он мог бы, подобно Депардьё, принять гражданство РФ и даже переехать в родной Владивосток, но тяжелобольной (травма позвоночника, инсульт, рак лёгких…) Юл умер в 1985-м, напоследок записав ролик-завещание о вреде курения. Во Владивосток за него вернулся сын Рок. Он закольцевал одиссею своей семьи, пройдя по Владивостоку в сапогах, которые носил Юл в «Великолепной семёрке».
Во Владивостоке Рок познакомился с рок-музыкантом Александром Ф. Скляром, на творчество которого повлияли исполнявшиеся Юлом Бриннером и Алёшей Димитриевичем цыганские романсы. Скляр в 1980-х служил дипломатом в Северной Корее, в Чхонджине, совсем рядом с Новиной – имением дальневосточников Янковских (друзей и даже родственников Бринеров), где бывал Юл. Именно там Скляр сочинил песню «Аргентина», в которой упомянут «цыган Алёша»; позже Скляр напишет предисловие к русскому изданию книги Рока Бриннера об отце.
Всё – рядом, всё – сейчас.
Юл Бриннер не просто рождён во Владивостоке. Он рождён Владивостоком. Дитя страстей своего рода, бурь своего века, духа своего города.
Уроки хунхузского
Слов дальневосточного происхождения в русском языке немного. Все они – редкие, краснокнижные. Слишком недолго русские живут на Дальнем, слишком нас здесь мало, да и культурный взаимообмен с настоящими азиатами – японцами, корейцами, китайцами – очень слабый. Из китайских слов, проникших в русский, навскидку вспоминаются чай, чесуча (у Станюковича – «чечунча»), женьшень, фанза; из корейских – минтай, из японских – иваси… Даже при тесных, например, торговых контактах, как правило, китайцы изучают русский, а не наоборот; в приграничных китайских городках на русском говорит едва ли не каждый, в приграничных российских на китайском – почти никто.
Как ни странно, знакомство с Японией долго шло у нас через Запад и англоязычную культуру, что породило спор «сусистов» и «сушистов»: на что больше похоже шепелявое японское shi? По тем же причинам многие японские слова прописались в русском языке в исковерканном виде. В английском, к примеру, нет буквы «ё», из-за чего слова с соответствующим звуком писались через io, получая лишний слог, отсутствующий в оригинале: Токио вместо Токё, Киото (как похоже на русский «киот») вместо Кёто.
Вплоть до ХХ века Япония была страной сверхзакрытой. Первым русским, родившимся в Японии, считается Николай Матвеев, летописец Владивостока. В 1920-х Японию приоткрывали писатели Роман Ким и Борис Пильняк.
Японскими словами изобилует повесть Сергея Диковского «Патриоты» о жизни приморской границы в 1930-х: хантэн, сакэ, синдо, хибати, сампасэн, исабунэ, ханьши, соба, сэнсэй, кавасаки. Вот музыкальный инструмент «самисэн» – сейчас принято говорить «сямисэн», вот игра «маджан» – маджонг, вот деревянные тапки «гета» (теперь пишут «гэта»), «остров Тайван» (Тайвань). Диковский был первопроходцем, этих слов в русском языке тогда не было, и видно, с каким наслаждением недоучившийся востоковед тащил их в родную речь. Цитировал японские поговорки и даже японскую песню «Катюша неописуемой красоты», сложенную в честь толстовской героини Кати Масловой: «Катюса каваийя вакаре но цураса», то есть «Катюша кавайная» – понятно без перевода. Вот японские солдаты, готовясь завоёвывать материк, учат русский, и писатель смотрит на родную речь чужими глазами: «Легче пройти с полной выкладкой полсотни километров, чем произнести правильно “корухоз” или “пуримёт”… Это был странный язык, в котором “а” и “о” с трудом прорезывались среди шипящих и свистящих звуков, а “р” прыгало, как горошина в свистке». Японский солдат-балагур Тарада утверждает: «Русский понятен только после бутылки сакэ». По его словам, одному пехотинцу после занятий русским даже пришлось ампутировать вывихнутый язык… В «Приключениях катера “Смелый”» Диковского уже советские моряки-пограничники, охраняющие Камчатку, штудируют японский, путаясь в непривычных, избыточно вежливых конструкциях: «Ни боцман, ни я не могли уяснить, почему “простудиться” означает “надуться ветром”, а “сесть” – “повесить почтенную поясницу”. Я сам встречал фразы длиной метров по сто и такие закрученные, что без компаса просто выбраться невозможно. По-русски, например, сказать очень легко: “Я старше брата на два года”, а по-японски это будет звучать так: “Что касается меня, то, опираясь на своего почтенного брата, я две штуки вверх”. Сначала дело не клеилось: легче нажать спусковой крючок, чем приставить к слову “бандит” частицу “почтенный”. Но мы были терпеливы и уже к пятому уроку вместо понятного на всех языках: “Стоп! Открою огонь!” – могли сказать нараспев, по-токийски гундося: “О почтенный нарушитель! Что касается вас, то, опираясь на господин пулемёт, прошу остановиться или принять почтенную пулю”».