Алексей Иванович КрыловДальними маршрутами
На Берлин!
Шел не в меру жаркий военный август сорок первого года. В один из таких дней, вернувшись с боевого задания, мы услышали:
— Завтра летать не будете ни днем, ни вечером. Отдыхайте.
Мы переглянулись. Отдыхать? Сейчас?! Что кроется за этим? Не такое нынче время, чтобы экипажи боевых самолетов могли отдыхать. Враг рвется в глубь нашей страны, для авиации дальнего действия работы непочатый край. Отдых объявлен, видимо, неспроста. Мелькнула догадка: готовится новое ответственное задание.
Уже на следующий день стало известно: опытные экипажи полка вылетают на эстонский остров Сарема и оттуда полетят на фашистскую столицу — Берлин.
Этого дня мы ждали с нетерпением, и потому сборы оказались недолгими. Летчики подготовили полетные карты, рассчитали и проложили маршрут. Инженеры отобрали самые лучшие и надежные самолеты.
Через двое суток на остров Сарема, где базировались морские летчики полковника Евгения Николаевича Преображенского, прилетели и экипажи нашего полка. Их возглавлял опытный командир Василий Иванович Щелкунов. В тот же день на острове приземлились бомбардировщики капитана Тихонова. Все они прилетели на оперативный аэродром острова Сарема с одной целью — любой ценой достигнуть фашистской столицы и обрушить на нее многотонный груз фугасок.
Морские летчики встретили наши экипажи с большим радушием и теплотой, рассказали о своем первом полете на Берлин, который был совершен ими в ночь на 8 августа.
— Трудно передать, как взволновало всех нас такое ответственное поручение. Шуточное ли дело — первыми летим бомбить Берлин! — делился своими впечатлениями летчик старший лейтенант Афанасий Фокин. — Погода благоприятная, видимость хорошая. Летим. Настроение бодрое. Вспоминаем о вранье Геббельса, который единым росчерком пера «уничтожил» советскую авиацию.
Фокин всматривается в лица новичков и весело продолжает:
— Штурман Евгений Шевченко докладывает мне: через пять минут Берлин. И вскоре ясно стали видны его контуры, изгибы реки Шпрее, сплетение каналов. Внизу зарево пожарищ. Это постарались экипажи, шедшие впереди. Ну и мы добавим!.. «Бомбы сброшены»—штурман поморгал мне сигнальными огнями. Можно возвращаться. Нет, рано назад! Сделаем еще один круг, так сказать, для «морального воздействия»...
Вскоре все экипажи стали готовиться к новому совместному полету на Берлин. Тщательно изучали маршрут и профиль полета, намечали способы контроля пути, выхода на объекты удара в сложных метеорологических условиях.
На аэродром опустилась ночь. Чуть видны силуэты бомбардировщиков Ил-4, на которых мы летали. Закончены последние приготовления к полету. Экипажи заняли места в кабинах. Еще и еще проверяют работу агрегатов и приборов, контролируют четкость и надежность средств связи.
Но вот с командного пункта генерал-лейтенанта авиации С. Жаворонкова поступил условный сигнал. И сразу все ожило, все заклокотало вокруг. Дружно загудели могучие моторы. Груженные до отказа самолеты выруливают на старт и, сделав разбег, уходят в темноту ночи.
Бомбардировщики, ведомые опытнейшими летчиками, взяли курс на Берлин, к черному фашистскому логову. Перед полетом майор Щелкунов сказал:
— Мы летим отомстить фашистам за бомбардировку родной Москвы. Нас, наверное, сегодня по случаю плохой погоды не ждут в Берлине. Тем лучше!
Боевой маршрут к столице гитлеровской Германии был труден и опасен. Даже видавшие виды морские летчики из группы Преображенского качали головой, поглядывая на многослойные грозовые облака. Но приказ должен быть выполнен.
* * *
Метр за метром самолеты поднимались вверх[1]. Высотомер четко отсчитывал: 4500... 5000... 5500 метров. На полную мощь работали моторы. Навигационно-пилотажные приборы и кислородная аппаратура действовали безукоризненно.
Прошло еще немного времени, и на предельной высоте открылась чудесная картина. Внизу расстилалась бесконечная муаровая лента облачности. Лунные блики, ложась на нее, придавали этому голубовато-серому ковру сказочный вид.
— Где находимся? — после долгого молчания спросил Щелкунов.
— Летим уже над материком и точно по заданному маршруту. Пройдено более трети пути, — ответил штурман Малыгин.
— Порядок.
Где-то рядом, в общем боевом строю, идут по маршруту и другие мои друзья — однополчане майор Юспин и капитан Крюков. Несколько впереди и выше следуют группы Преображенского, Тихонова и Водопьянова — из-под Ленинграда. Они упорно пробиваются к цели.
Бомбардировщики идут на большой высоте. Вскоре в облаках появились небольшие «окна». Тусклый лунный свет, попадая в них, освещает землю. Справа по курсу звездочками заиграли электрические огни, разбросанные на небольшой площади.
— До цели осталось сорок минут полета, — доложил Малыгин.
— Половину горючего израсходовали, — в свою очередь проинформировал Щелкунов. — Хватит ли его на обратный путь?
— Вполне. Нам поможет попутный ветер, — заверил Малыгин.
В кромешной тьме самолеты уверенно продвигались к фашистскому логову. Выключив внутренние огни кабины, Малыгин лег на пол кабины и напряженно стал всматриваться в очертания ориентиров на земле. Внизу причудливо изгибалась река Одер. Она вырисовывалась четкой серебряной нитью. Дальнейший путь к цели лежал вдоль широкого канала. Все ближе и ближе объект удара. Но почему молчат зенитные батареи врага? «Может быть, майор Щелкунов прав, — думает штурман. — В такую непогодь на Балтике немцы не ждут налета наших бомбардировщиков». И Малыгин еще пристальней следит за землей.
Хотя город и был затемнен, но в огромные «окна» между облаками все отчетливей просматривались его окраины. То тут, то там вспыхивали огни электросварок. Военно-промышленные предприятия Берлина расположены преимущественно в районе внешнего городского кольца. Металлургические и машиностроительные заводы находятся в его северо-западной части. Вот сюда-то и обрушат очередной бомбовый удар советские летчики.
Первые самолеты из группы Преображенского сбросили серию зажигательных бомб. И сразу же на земле возникли очаги пожаров, осветив своим заревом другие цели. Зенитная артиллерия противника открыла беспорядочный огонь. Трассы крупнокалиберных пулеметов расчертили небо разноцветными точками и линиями. Но такая «иллюминация» не причинила нашим маневрирующим самолетам никакого вреда. На объекты, хорошо различимые с воздуха, полетели крупные фугасные бомбы.
Экипаж Щелкунова ясно видел все это. Остались считанные минуты, и летчик, повинуясь штурману, должен будет твердо встать на боевой курс. Что означает этот короткий, но такой значимый в авиации термин — боевой курс?
Позади более четырех часов напряженного труда: постоянная готовность отразить атаку ночных истребителей, преодоление многослойной, а в некоторых местах и грозовой облачности, где воздушный корабль бросает из стороны в сторону, приходится производить быстрое и точное счисление пути и поиски ориентиров, по которым можно уточнить правильность выдерживания заданного маршрута, вести систематический контроль за работой двигателей, систем и приборов, подсчет остатка горючего... И вот трудный и долгий полет к цели подходит к концу. Сильно измотался, устал весь экипаж: и летчик, и штурман, и стрелок-радист. Холодно. Даже в летнее время при полете на большой высоте температура в кабинах понижается до минус 30—35 и более градусов. Устают от напряжения глаза. Плохо слушаются озябшие руки. Но впереди показался объект удара — и сразу все забыто. Обостряются все ощущения, напрягаются нервы, помнится только одно: сейчас — боевой курс!..
Темный купол неба над нашими бомбардировщиками вдруг вспыхивает ярким светом прожекторов, прорастает разноцветными букетами зенитных трасс. Белые, красные, желтые, зеленые, фиолетовые — они беззвучно распускают в небе свои сказочные цветы круглыми пушистыми шапками, заполняя воздух в несколько слоев. Все это не что иное, как разрывы снарядов зенитной артиллерии, тучи раскаленных осколков, трассирующие пули. Все это несет экипажам гибель, но они идут вперед, преодолевая завесу огня.
При подходе к цели еще можно энергично маневрировать, сбивать расчеты зенитных батарей, уклоняться от прожекторов. Летчики уходят от дождя осколков и пуль, изменяя курс, скорость и высоту. Но наступает такой момент, когда бомбардировщик должен полностью прекратить маневрирование и, невзирая ни на что, не сворачивая ни на один градус, идти на заданный объект бомбометания. Вот это в нашей авиации принято называть «боевым курсом».
Но чтобы читатель мог до конца понять весь смысл этих двух коротких слов, надо хорошо знать, из каких элементов состоит боевой курс, как он выполняется практически. С помощью пилотажных приборов летчик выдерживает заданное направление полета. Вдруг перед ним начинают вспыхивать сигнальные лампочки: красная, зеленая, белая. Это штурман увидел на земле цель, начинает выводить на нее бомбардировщик. Он сидит в передней кабине самолета, имеющей хороший обзор. Рассчитав заблаговременно необходимые навигационные и бомбардировочные величины, он вводит их в прицел и начинает осуществлять боковую наводку и прицеливание по дальности. Штурман, желая удержать цель в прицеле, то и дело нажимает на кнопки сигнальных ламп: красная — влево, зеленая — вправо, белая — так держать! У штурмана одна мысль: как можно точнее вывести машину на цель.
Наступает момент, когда летчик ведет самолет строго по прямой, словно по нитке. С минуту, а иногда и больше машина представляет собой отличную цель для зенитчиков. Разрывы снарядов вспыхивают теперь совсем рядом с ней. Но пока штурман не сбросит все бомбы в намеченную точку или пока какая-то другая сила не отклонит самолет в сторону, он будет идти по прямой. Осколки ударяются о плоскость, фюзеляж, врываются в кабину, а летчик по команде штурмана продолжает выдерживать боевой курс.