ьше и дальше уходил от сопки, где он провел свой первый день в тундре. Трудней всего было идти кустарником: колючки и просто грубые ветки густых низкорослых деревьев то и дело цеплялись за комбинезон, тормозили шаг. Но вот кустарник начал редеть, стало появляться все больше и больше мха. Неожиданно Белоусов почувствовал под ногами твердую и довольно ровную почву. Он наклонился и стал щупать ее руками. Сомнений не было: он вышел на лесную тропу.
Но куда ведет эта тропа? Белоусов решил проверить. Сначала она повела его вправо, огибая массив кустарника. Возле карликовой сосны резко завернула влево и пошла в направлении большого темного силуэта. Что это: сторожевая вышка или одинокая хижина? Сделав несколько шагов, Белоусов ясно увидел огромный камень, похожий на пирамиду. Осмотрев его и не обнаружив ничего подозрительного, летчик двинулся дальше.
Тропа пошла под уклон и вскоре разделилась на три узкие тропки. Капитан решил пойти по правой, которая еще круче уходила вниз. Не прошел он и полсотни метров, как услыхал какие-то звуки, похожие то на рычание животных, то на прерывистое гудение пастушечьего рожка. Отскочив в сторону и спрятавшись за камень, он стал напряженно вслушиваться. Звуки повторились еще и еще. Между этими звуками и вместе с ними слышался треск сухих веток да глухое шлепанье по воде. Так продолжалось несколько минут. Но Белоусов ясно услыхал рычание животных, топот копыт о землю. Вскоре показались силуэты бегущих в гору оленей. Их было около десятка. Резвясь, они подгоняли друг друга и вскоре скрылись в темноте ночи.
Несколько часов капитан огибал озеро, переходил через топи и только перед самым рассветом вышел на сухую каменистую почву, где решил остановиться на отдых. Выбрал скрытый уголок, переобулся в унты и, привалившись спиной к покрытому мхом валуну, погрузился в глубокий сон. Так он проспал более трех часов. Проснулся от какого-то шороха. Приподнявшись, Белоусов увидел метрах в тридцати-сорока двух немцев с автоматами. О чем-то разговаривая, они неторопливо приближались к месту, где лежал летчик.
Белоусов выхватил из кобуры пистолет, взвел его и стал ждать. Болтая, немцы продолжали идти своей дорогой. Вот они совсем близко. В нескольких шагах от Белоусова немцы остановились, осмотрелись кругом и, продолжая разговор, свернули в сторону. Только теперь летчик понял всю трагедию своего положения: раз появились патрули, значит, где-то близко расположен вражеский гарнизон. Надо скорей, как можно скорей уходить из этого опасного района.
Ползком добрался до кустарника. В ожидании темноты Белоусов сидел неподвижно и прислушивался к каждому звуку. Дважды и довольно четко он слышал одиночные выстрелы. Когда наступила темнота, съел очередную дольку шоколада и зашагал в восточном направлении.
И так каждые сутки: днем отдых, ночью очередной переход. Голод, усталость и нервное напряжение вконец измотали Белоусова. Он уже съел почти весь шоколад, где только мог собирал грибы и ягоды. Все чаще кружилась голова, покраснели и слезились глаза. Иной раз очень хотелось прилечь, но капитан стал бояться сна: ляжешь на землю, но потом не встанешь. И он позволял себе лишь небольшую дремоту. Все это влияло на ночные переходы: они становились все короче.
Шла восьмая ночь тяжелого блуждания по тундре. Накануне лил дождь. Белоусов попал в сильно заболоченную долину, а едва выбравшись из нее, встретил бурный водный проток. С трудом, по пояс в холодной воде, летчик пересек разбушевавшуюся речушку. В это время уже стало светать. Капитан поднялся метров тридцать вверх от берега, устало плюхнувшись на землю, стал снимать промокшие и изодранные во многих местах сапоги. Страшно ломило суставы ног, сильно кружилась голова. Напрягая последние силы, Белоусов все же стянул сапоги. Вот он обулся в унты и хотел было встать, но неожиданно услышал сзади по-русски:
— Стой! Руки вверх!
К нему подскочили двое бойцов и первым долгом отобрали пистолет.
— Кто будешь? — строго спросил боец с усиками.
— Свой я, русский, — ответил летчик.
— Ну, это еще посмотрим, — с недоверием посмотрев на капитана, сказал все тот же усач.
В штабной землянке Белоусов устало сел на табурет. Бледное, обросшее, измученное лицо, казалось, не выражало ни радости, ни печали. Он склонил голову на грудь, монотонно отвечал на вопросы:
— Кто вы и куда идете? — спросил пожилой майор.
— Я летчик, сбит над целью, — через силу ответил Белоусов.
— Над какой целью?
— Над аэродромом Алакуртти.
— Где экипаж?
— Не знаю.
— Какая часть?
— 455-й полк.
Белоусову подали бутерброд и стакан чаю, усадили на топчан. Жадно проглотив пищу, летчик почувствовал необычайную слабость. Потемнело в глазах, он свалился на бок и заснул непробудным оном...
Через десять дней из армейского госпиталя Белоусова доставили на аэродром. Погода была нелетная, и мы все находились в общежитии. И когда узнали, что возвратился целым и невредимым Николай Иванович, радости не было конца. Особенно радовался штурман Юрий Цетлин. Он первым подскочил к своему командиру, крепко обнял его и сказал:
— Летать будешь со мной, Николай. А то с другими у тебя только одни неприятности...
— Кончились неприятности, штурман! — твердым голосом ответил Белоусов и добавил: — Летать будем вместе и много. А за погибших друзей — отомстим!
Виталий Кириллович
Майор Виталий Кириллович Юспин был заместителем командира по летной подготовке. С началом войны ему пришлось взять в свои руки всю боевую деятельность полка. Честный, прямой и порядочный человек, он вместо с летчиками выполнял боевые задачи, делил и радости, и горести фронтовой жизни.
Особенно трудными оказались для всех нас первые месяцы войны. Полк был укомплектован тяжелыми бомбардировщиками Ил-4, готовился в основном для действий по площадным целям, расположенным в глубоком тылу противника. С началом войны возникли совсем другие задачи. Надо было помогать нашим наземным войскам сдерживать натиск фашистов, бомбить на дорогах скопления танков, артиллерии, мотопехоты, разрушать переправы. Но как лучше действовать? Какой применить боевой порядок, какие использовать высоты при ударе по подвижным целям? Как организовать оборону бомбардировщиков от атак истребителей? Эти вопросы волновали Виталия Кирилловича, офицеров штаба полка, летный состав.
И Юспин после каждого полета собирал командиров эскадрильи, отрядов, опытных летчиков и вместе с ними анализировал результаты бомбовых ударов, взвешивал положительные и отрицательные стороны действий бомбардировщиков. В результате такой работы в полку был впервые применен новый метод бомбометания вражеских танков в составе отряда, с индивидуальным прицеливанием каждого экипажа. Это позволило улучшить меткость, значительно увеличить поражаемость танков, автомашин, артиллерии.
С каждым днем майор Юспин все больше приобретал авторитет, пользовался большим уважением личного состава. К нему шли за советом и помощью и офицеры и сержанты. И как бы ни был занят Виталий Кириллович, он находил время для разговора с каждым. Теплым товарищеским словом он подбадривал воинов, вселял в них уверенность в победе над фашизмом.
Лейтенант Неводничий на пятый день войны был сбит в районе города Вильнюс. По лесным тропам и болотам вышел офицер к своим войскам. Много зверств, чинимых фашистами, увидел он на оккупированной территории. Придя в часть, Неводничий не встретил многих своих друзей. Как-то сразу он сдал, замкнулся в себе. Юспин первым заметил подавленное настроение штурмана. Командир давно хотел поговорить с ним, да все дела мешали. И вот однажды, проходя мимо стоянки, он увидел, как лейтенант в ожидании вылета ходил вокруг своего самолета, нервничал. Майор взял Неводничего под руку и, отведя его в сторону, заговорил:
— Что-то неладное происходит с вами, Федор Спиридонович. Может, надо недельку отдохнуть?
— Какой там отдых, товарищ командир, — нехотя отвечал Неводничий. — Фашисты всюду, как голодные шакалы, лезут.
— Ну, лезут... А разве можно нам, воинам, в такое тяжелое для Родины время раскисать?
— Понимаю, Виталий Кириллович, нельзя. Но что поделаешь, если вот тут неспокойно, — показав на грудь, сказал лейтенант. — Сон потерял, все думаю, когда же кончится это отступление. Половина Украины, Белоруссии, почти всю Прибалтику отдали, в Россию вторгся немец... Есть ли какая надежда, что враг будет остановлен и отброшен?
— Мы должны надеяться. Надо сделать все, чтобы остановить гитлеровцев. Я очень верю, что скоро силы врага иссякнут. Будет и на нашей улице праздник.
— Хорошо бы так.
— Будет так, Федор Спиридонович, будет! — продолжал майор. — Вам же мой совет — верить в нашу победу да покрепче бить фашистов.
— Об этом не беспокойтесь, Виталий Кириллович, — повеселевшим голосом сказал Неводничий. — Рука у меня крепкая, а опыта еще наберусь.
И после этого разговора Юспин не забывал лейтенанта. Частенько он встречался с ним, подбадривал добрым словом, вселял в него уверенность. По совету командира с Неводничим беседовал и комиссар эскадрильи П. Пав ловец. В боях с противником лейтенант набирался сил, закалял свой характер, воспитывал твердую волю. От прежней хандры не осталось и следа. До конца войны Неводничий совершил около двухсот успешных боевых вылетов в глубокий тыл врага, из них немало вместе с Юспиным. Майор видел, как мужественно и стойко вел себя в полетах Неводничий, как метко обрушивал он бомбовый груз на головы гитлеровцев. И это радовало его.
Майор Юспин в те трудные дни постоянно был в кругу воинов. Мы немало удивлялись тому, как он на все находил время. Бывало так: после боевого полета сядет какой-то экипаж в поле на вынужденную — Юспин непременно сам летит в район посадки; везет туда техников, запасные части, топливо. Он оказывал воинам необходимую помощь и моральную поддержку. И они были благодарны за это командиру, отвечали ему искренней любовью и преданностью. «Наш Виталий Кириллович выручит из беды, не даст в обиду человека», — говорили о нем летчики.