ь, и мозг заработал. Его словно осенило, и все встало на свои места. Крот — человек Лысого, он приходил вместе с качком и блатным в гараж. Точно! Коротышка с длинным носом, задиристый такой и наглый, на Александра все пробовал наезжать. А голос за спиной принадлежал конечно же Лысому, этому новоиспеченному королю Кузнецка, который из кожи вон лезет, чтобы научиться говорить и держаться как образованный бизнесмен, а не наряженный в дорогое шмотье зэк.
Но откуда они взялись? И что им нужно?
Если ответить на вопрос, откуда Лысый узнал про их маршрут, Егор не мог, то понять, что им нужно, было не так уж сложно. Им нужен был груз — то, что находилось в рефрижераторе.
Вспыхнул свет. Он резанул по глазам так, что пришлось прищуриться, чтобы что-нибудь рассмотреть. Зажглись фары четырех или пяти машин. Среди них Егор безошибочно определил огни своего грузовика, самые мощные и наиболее высоко приподнятые над землей.
Стало светлее, и можно было рассмотреть помещение, где они находились. Лучи света скользили вдоль стен, освещая пространство и не причиняя неудобств людям. Но свет фар одной из машин был направлен прямо на пленников. Видимо, это сделали специально. В такой ситуации чувствуешь себя жалким, ничтожным и беззащитным. За каждым твоим движением, звуком, взглядом внимательно следят. Яркий свет не позволяет видеть, что происходит вокруг. Егору удалось различить лишь силуэты окружающих и понять, что центром их внимания стал грузовик.
Перед пленниками поставили стул. Яркость света убавили — видимо, переключили на ближний. К стулу приблизились трое мужчин. В одном из них Егор узнал Лысого. Отсвечивающая в лучах фар лысина служила прекрасным опознавательным знаком. Вторым, судя по росту, был Крот. Третьего Егор рассмотреть не мог: слепил свет.
Лысый сел на стул.
— Что, Жорик, снова наши дорожки пересеклись? Вот как оно бывает в жизни. От судьбы не убежишь. Что тебе на роду написано, тому и быть. Как ты ни крутил, как ни юлил, а от меня сбежать не сумел.
— Я от тебя не бегал.
Бегал, Жорик, бегал. Не захотел мне должок вернуть по-честному и разойтись полюбовно. К Шилову под тепленькое крылышко полез, защиты себе стал искать на стороне. Нехорошо. Нехорошо. Дела домашние, а ты в них постороннего впутал.
— Шилов сам предложил, ты же знаешь!
— Он-то предложил. В том-то и дело, что он предложил, а ты согласился, наш договор разорвал, меня подставил.
— Договор ты сам нарушил.
— Все равно не нужно было Шило впутывать. Чужой он.
Егор промолчал. Спорить было бесполезно. Да и чего спорами в его положении добьешься? Только накличешь на свою голову лишних неприятностей. Больше ничего.
— Я на тебя, Жорик, зла не держу, хоть и опозорил ты меня перед посторонними. Что обо мне люди подумают? Скажут: не способен даже у себя дома порядок навести.
— Ты на нас напал, избил и приволок в эту дыру, чтобы это сказать? Если да, то можешь развязать и отпустить нас. Я тебя выслушал и сочувствую твоим проблемам. Могу даже попросить прощения.
— Ты мне, Жорик, не хами, не нужно. Я ведь могу и по-плохому.
— Знаю.
— Нет, пока еще не знаешь. Но всему свой черед, — с угрозой произнес Лысый. — Времени у нас предостаточно. Знаешь, уехал ты тогда, а я сижу у себя дома и думаю: не по-людски как-то все между нами вышло, нужно еще разок увидеться.
— Не стоило так беспокоиться, это могло подождать до возвращения.
— Могло, — согласился Лысый. — Но интересно мне стало, зачем Шило нанял нищего дальнобойщика, выкупил его тачку за бешеные бабки, а потом отправил за границу с вонючей рыбой?
— И икрой, — дополнил Егор.
Икра — это пустяк. Икры здесь совсем ничего. Груз на девяносто процентов состоит из рыбы. Так вот, я тогда и смекнул: что-то тут не сходится. Прибыли нет. Не тот Шило человек, чтобы деньги на ветер выкидывать. А тогда вывод какой напрашивается? Выходит, что груз ты совсем другой везешь, не тот, что в накладных значится. Не рыбу дешевую, а что-то другое, намного ценнее. Вот и решил я тебя спросить: что?
«Лис старый, — подумал Егор. — Какую вступительную речь приготовил! Сразу надо было начинать с этого. Но ведь не поверит же, что не знаю! Не поверит.»
Вздохнув, он попытался потянуть время. Хотя тянуть его дальше вовсе не хотелось: связки рук болели адской болью. Но, с другой стороны, лучше чувствовать боль, чем не чувствовать ничего вовсе. А Егор не сомневался: узнай Лысый, что на самом деле они перевозят, их незамедлительно пустили бы в расход. Лишних свидетелей всегда убирают, да и чувство мести он удовлетворил бы. За один раз два зайца убил бы.
— Что?
— Что спрятано в грузовике?
— Рыба, икра.
— Что везешь на самом деле?
— Я не знаю.
— Врешь, сучий потрох! За дурака меня держишь! Зря, хуже будет.
— Честно, не знаю.
Ему, естественно, не поверили. Лысый скомандовал:
— Колян, приведи бычару и девку в чувство. Сейчас посмотрим, кто для тебя важнее, Егор Шувалов, жизнь друга или слово, данное бандиту и убийце.
Колян, мужчина с наколками на правой руке, не спеша приблизился к Мельникову и несколькими увесистыми оплеухами привел его в чувство.
— М-м-м. — замычал тот, мотая головой и морщась от боли. Александр открыл глаза и сквозь туманную пелену попытался разобрать, где он находится. Какое-то огромное помещение, ослепительно яркий свет, Егор подвешенный на крюке. Вероника. Увидев девушку, он весь напрягся. Затем в отчаянном порыве задергался. Однако наручники держали его крепко. Стальные браслеты только глубже врезались в кожу, стирая ее до крови.
— Сволочи! Звери поганые! — застонал он.
Лысый ухмыльнулся:
— Ей ничего не станет, если мы договоримся.
Повернув голову на звук, Александр присмотрелся.
— Лысый?! Ты?..
— Для тебя, недоделка безмозглого, — Александр Викторович, — окатив Мельникова не сулящим ничего хорошего взглядом, поправил Лысый.
— Вот черт! Но откуда?
— Они нас выследили, — пояснил Егор. — Им нужен груз.
— Рыба?
— Нет.
— А что?
— Он еще издевается! — воскликнул Лысый.
— Они хотят найти то, что Шилов на самом деле переправляет за рубеж.
— Но мы же не знаем!
— Он не верит.
— Да, не верю. Наверняка вы в курсе, а если он и не сообщил вам, то сами давно все обшарили и вынюхали. Так что говорите поскорее, забирайте свою телку, машину и сматывайтесь. Я сегодня добрый, за сотрудничество отпущу.
— Ты ему веришь?
— Нет. А ты?
— Тоже. Вообще-то, какая разница, мы все равно не знаем.
— Героев из себя корчите. Я так и думал, — вздохнул Лысый и подал сигнал Кроту.
Коротышка достал из-за пояса полуметровый хлыст, каким наездники погоняют лошадей, и со злорадной ухмылкой двинулся к Мельникову. Похоже, он собирался взять реванш.
— Ну что, козел, вот мы и встретились снова, — процедил он. — Посмотрим, что ты сейчас запоешь. Я борзоту твою враз выбью, постараюсь.
— Пошел ты.
Просвистел хлыст, и на боку Александра появился пунцовый кровоточащий рубец длиной в несколько пядей.
— А теперь как тебе нравится?
— Иди к черту!
Снова последовал удар, но уже с другой стороны.
— Говори, что спрятал в грузовике Шило? Наркотики? Оружие? Золото?
— Оставь его! Мы не знаем, — воскликнул Егор.
От крика, вернее от эха, разнесшегося по ангару и вспугнувшего голубей под куполом, очнулась Вероника. Девушка зашевелилась, приподняла голову, открыла глаза. Смысл увиденного не сразу дошел до ее пока еще затуманенного сознания, но когда это произошло, она закричала. Закричала пронзительно, изо всей силы, так, что заложило уши.
В два прыжка Крот оказался возле нее и наотмашь врезал по лицу. Боль заставила ее замолчать, но испуг оставался в ее глазах. Она боялась, жутко боялась и не понимала, что происходит. Она не знала людей, находившихся вокруг, не знала, где они, не знала, почему Егор и Александр подвешены на крючьях и связаны.
— Не бойся, они не тронут тебя, — попытался успокоить ее Мельников и, превозмогая боль, сводившую скулы, улыбнулся. — Все будет хорошо, поверь мне.
— В зависимости от ответа, — напомнил Лысый. — Если и дальше будете дурку валять, я не уверен. Колян, займись девкой.
— Нет! Не нужно!
— А-а-а. — только и успела взвизгнуть Вероника, когда холодное лезвие финки коснулось ее шеи, там, где едва заметно пульсировала сонная артерия. Казалось, еще чуть-чуть, и острая сталь вопьется в беззащитную плоть, брызнет кровь, унося из тела жизнь. Но этого не произошло. Рука в ожидании замерла, так и не сделав последнего решающего движения.
— Колян ощерился, показав желтые гнилые зубы, и взглянул на Лысого. Что за груз? Последний раз спрашиваю, или она умрет, — пригрозил авторитет.
— Нет! Оставь ее, сволочь! Не трогай! — Мельников рванулся изо всех сил. Крюк закачался, из-под наручников брызнула кровь. — Только тронь ее, падла, только попробуй сделать ей что-нибудь. Я тебе глотку перегрызу, кишки вытяну и сожрать заставлю. Клянусь!
— Не будь идиотом, Лысый, разве ты не видишь: мы ничего не знаем. Взгляни на него, разве стал бы он торговаться в подобной ситуации? Нет. Видимо, Шилов был прав, говоря, что ты тупой и безмозглый осел.
— Заткнись!
— Жестокостью ты ничего не добьешься, — понимая, что в данной ситуации эмоции бесполезны и даже вредны, Егор пытался воздействовать на Лысого логикой. — Никто из нас не стал бы рисковать жизнью из-за чужого груза. Мы не полные кретины, какое нам дело до делишек Шилова?! Да подумай ты сам, зачем нам его покрывать? Что нам дороже: собственная жизнь или его сраный бизнес?
Слова Шувалова заставили Лысого призадуматься.
— Хм.
— Ну, ты же не дурак! Рассуди, разве стали бы мы торговаться, если бы знали про груз? Скажи, ты бы стал?
— Нет.
— То-то и оно! Нам плевать на Шилова, тебя и ваши разборки! У нас своя жизнь, свои проблемы. Поверь, мы бы не стали скрывать, что в рефрижераторе. Скажи, Саша!