Выкурив одну сигарету, он закурил следующую, потом еще, и еще. В течение получаса он высмолил полпачки — верный признак расшатавшихся нервишек.
От неизбежного никотинового отравления спас протяжный гудок. Среди тысяч иных Егор безошибочно узнал бы сигнал своего грузовика. Торопливо бросив окурок на землю, он затоптал его носком ботинка и поспешил к машине.
— Ну как? Порядок? Минут через пять — десять увидим.
Александр тщательно вымыл руки, затем вылил на себя треть флакона после бритья, чтобы перебить запах смазки и соляры. Теперь в кабине до тошноты воняло парфюмом, словно в дешевой парикмахерской.
Грузовик тронулся с места. Его мотор работал ровно, как швейцарские часы. Егор с волнением вслушивался в каждый звук, но ничто не указывало на неполадки. Казалось, его работа стала даже более отлаженной, по сравнению с тем, как было обычно.
Минуло пять мучительно долгих минут, а машина словно издевалась, демонстрируя великолепную исправность. Егор начал искоса посматривать на друга.
— Сейчас, сейчас. Погоди немного, — успокоил его Александр. Это тебе не молотком в ветровое стекло.
И действительно, не прошло и двух минут, как послышались первые стоны и хрипы из умирающего сердца грузовика. Постепенно они начали усиливаться и учащаться. Мотор чихал, кашлял, захлебывался. Затем снова оправлялся от приступа и начинал работать исправно. Но через какое-то время неполадки вновь дали о себе знать. И вот наконец мотор последний раз всхлипнул и заглох. Машину тряхануло, словно она наткнулась на неведомую преграду. Скорость стала быстро падать.
Александр быстро выжал сцепление и врубил нейтралку. Плавно, накатом, он припарковал грузовик на обочине. Затем выключил зажигание.
— Все, сдох, — прокомментировал он. — Как и обещал, все сработано по высшему разряду. Если бы за подобные делишки давали награды, я непременно получил бы медаль за первое место.
Вздохнув, Егор извлек из сумки бутылку коньяку, уже наполовину выпитую. Затем два одноразовых стакана. Наполнил их до половины и один протянул Мельникову.
— Чтобы все обошлось.
Молча выпили. Спешить было некуда. Пройдет неизвестно сколько времени, прежде чем появится джип. А пока можно немного расслабиться, откинуться на спинку или забраться назад и вздремнуть. Но сон, как назло, не шел, в слишком возбужденном состоянии они находились.
Облокотившись на руль, Александр с тоской глядел на дорогу. На его лице, заметно осунувшемся за последние дни от переживаний, как в зеркале отражалось все, что творилось внутри.
— Думаешь о Веронике? — поинтересовался Егор.
— О ней. Все так неожиданно получилось, что раньше не хватало времени подумать. Сколько дней мы с ней знакомы?
— Дня четыре, наверное, — ответил Егор неуверенно.
— Вот видишь, ты даже точно не знаешь. А кажется, целую вечность. Поверишь, у меня такое ощущение, что мы с ней давным-давно знакомы. Удивительно, как такое может быть?
— У меня такое было с Катей. Мы только начали встречаться, а я уже считал, что так было всегда. А потом. — Егор печально вздохнул и отвел глаза в сторону.
— Нет. У нас по-другому. Я нутром чувствую: она та, кто мне нужна. Та единственная, что необходима каждому мужику. Знаешь, Егор, я вот сейчас представляю, как хорошо было бы возвращаться домой уставшим, замученным, а там тебя встречает она. Дьявол! Прямо не по себе становится от этой мысли, аж душу щиплет. Словно раньше именно этого мне не хватало. Понимаешь, наверное, этого и нужно от бабы каждому мужику: прийти, и чтобы тебя там обласкали, накормили, обогрели. Это и есть счастье.
— Понимаю.
— Я еще толком не решил, но мне кажется, я на ней женюсь. Хватит по бабам неприкаянным кобелем шляться. Пора остепениться. Мне уже не двадцать пять.
«А что уж обо мне говорить, — с горечью подумал Егор. — В одночасье жизнь превратилась в сплошные гонки за выживание. С момента возвращения в Кузнецк все пошло наперекосяк. Удача словно повернулась ко мне одним местом. Любимая девушка оказалась вовсе не любимой, а так. И что самое неприятное, с каждым днем становится все хуже. Хорошо Саше, у него есть отдушина — Вероника. У него есть будущее, а у меня? Какое будущее у меня?»
— Знаешь, Саша, может, в самом деле стоило сразу заявить в милицию, пусть бы разбирались.
— Может, раньше. Но теперь поздно.
— Да, наверное, поздно. У них Надюха. Думаешь, ее отпустят?
Мельников пожал плечами.
— Трудно сказать. Шилов — псих. Это как у него заскок зайдет.
— Не по себе становится от мысли, что она страдает. Несчастный ребенок. Все из-за меня. Если с ней что-нибудь случится, хоть один волос упадет с ее головки, я костьми лягу, но замочу гада. А потом будь что будет. Не прощу, что ее втянули. Зачем?!
— Что им ребенок?! Для них главное — деньги, картина.
— Эх, была бы Надюха в надежном месте. — вздохнул Егор. — Мы бы им показали, как воевать нужно. Верно я говорю?
Александр не ответил.
На Егора от ощущения собственной беспомощности накатил приступ ярости. Он нервно заерзал на сиденье. Захотелось почесать кулаки, кого-нибудь хорошенько отделать, да так, чтобы в кровь. Стало бы легче. Однако чего теперь уж злиться. Сам во всем виноват. Незачем было связываться с бандитами, ведь умом-то понимал: добром это не закончится. Так нет, заварил кашу. Теперь приходится расхлебывать.
Как предполагалось, не прошло и часа, как, взвизгнув тормозами, рядом с кабиной остановился серый джип. Боковое стекло плавно опустилось, и из форточки высунулась заросшая густой черной щетиной рожа кавказца. Сплюнув на асфальт, он критическим взглядом окинул грузовик. Затем поднял голову и, одарив Мельникова взглядом, не предвещающим ничего хорошего, раздраженно спросил:
— Пачему стали? Дароги нэ знаеш?
Выдержав взгляд, Александр спокойно пожал плечами:
— Знаю.
В этот момент, обогнув грузовик спереди, к джипу приблизился Егор.
— Мотор у нас барахлит. Заглох, зараза, и ни в какую не хочет заводиться. Чего мы только не пробовали. Видимо, поломка серьезная. Старенький у нас движок, совсем ни к черту был. Вот, похоже, доездились.
Кавказец нахмурился.
— Сэръезная, гаваришь, паломка. Нэт! Это ещо нэ серьезная, сэръезные паломки начнутся, кагда мае тэрпение закончитса.
Кавказец выбрался из джипа и сделал шаг по направлению к Егору. Хотя ростом он уступал Шувалову, но размахом плеч мог соперничать с Александром. Массивные надбровные дуги, густые лохматые брови, нависшие над впалыми глазницами, длинные руки делали его похожим на гориллу. В каждом движении угадывалась звериная легкость и ловкость. Во взгляде читалась уверенность в своем превосходстве. Егор внутренне приготовился к самому худшему. Неприятности не миновали бы его, если бы с несвойственным для своей комплекции проворством из кабины не выскочил Мельников. В руке его была зажата внушительная монтировка.
— Ты что, по-русски не понимаешь? — спокойно спросил он. — Тебе же сказали: машина поломалась, чинить надо. Дальше не поедем, разве что ты толкать будешь. А угрожать нам не нужно, пуганые мы.
Но кавказца ни вид возвышающегося над ним, как колонна, здоровяка, ни монтировка в его руке не смутили.
— Нет, эта ты нэ нанимаешь! Если через тридцать минут калымага не паедэт, тагда я перестану гаварить.
— Она не заработает и через день, — заявил Егор.
— Нэ заработает, гаваришь. Сейчас пасмотрим. — Кавказец угрожающе сжал кулаки.
Послушай, можешь проверить сам, если не веришь, — всячески стараясь избежать конфликта, предложил Егор.
— Мнэ эта нэ нужна. Я вас насквозь вижю. Мэня нэ правэдешь.
— Никто не собирается тебя обманывать. Не глупи.
— Заткнись, ишяк.
— Да ты сам ишак! — запальчиво воскликнул Александр, покрепче сжимая монтировку.
— Я — ишяк?! Сатана! — взревел кавказец и ринулся вперед. Неизвестно, чем бы это закончилось, не раздайся властный голос:
— Гоги! Не нужно, — из джипа выбрался второй бандит, до этого сидевший внутри и безучастно наблюдавший за происходившим.
Кавказец остановился, повинуясь приказу, как хорошая собака голосу хозяина, и обернулся.
— Нэ нада?! Аны нэ хатят ехать! Я вижю, аны хитрят!
— Не суетись, Гоги, я сам разберусь, — заявил второй, приближаясь. — Иди остынь, спусти пар. Нам это сейчас ни к чему.
— Но, Андрэй!..
— Гоги, ты меня понял?
Суровый взгляд, брошенный на кавказца, возымел действие. Тот опустил плечи и понуро произнес:
— Харашо. Я понял.
Егор с интересом посмотрел на худощавого, немного сутулого мужчину средних лет, обладавшего непонятной властью над необузданным горцем. Довольно интеллигентная внешность, аккуратно одет, чисто выбрит. Вот только в глазах время от времени вспыхивали, как показалось, какие-то демонические огоньки, словно сквозь маску пристойности проглядывала его истинная суть. Возможно, дело было в ней?
— Так в чем проблемы? — миролюбиво поинтересовался мужчина.
— Похоже, мотор, заклинило, — ответил Егор и толкнул в бок Александра, чтобы опустил монтировку.
— Уверены?
— Егор пожал плечами. Мы уверены только в том, что двигатель заглох и исправить его собственными силами не сможем.
Мужчина понимающе кивнул.
— По-моему, вы не врете. Это не в ваших интересах. Мой друг Гоги — человек вспыльчивый и необузданный, как и все горцы. Он сначала убивает, а потом думает. Вы ему не понравились. Он считает, что поломка подстроена. Признаться, я тоже так думаю. Но, в отличие от него, мне нужны доказательства, одних предположений мало. Поэтому мы отгоним грузовик на станцию обслуживания и проверим. Молите Бога, чтобы ваши слова оказались правдой.
— Какой смысл нам обманывать? — воскликнул Александр.
— Я тоже надеюсь, что вы не дураки, — достав сотовый, он произнес: — Сейчас я все улажу. Договорюсь о тягаче, — после чего отошел в сторону.
— Кавказец, сволочь, заподозрил, — полушепотом проговорил Александр, когда тот удалился на достаточное расстояние.