— Алло?
— Это я, Гарик, — раздался в трубке знакомый голос. — Слышишь меня?
— Да, — коротко ответил Егор, удивленный и одновременно обеспокоенный звонком.
— Удивлен?
— Нет.
— А я слышу по голосу, что да. Я знаю, что ты ищешь свою девку. Она у меня.
— С ней все в порядке?
— Да. Она мне не нужна. Я хочу встретиться с тобой.
— Отпусти ее.
— Нет. Она послужит приманкой и потом станет призом победителю.
— Что ты задумал?
— Я буду ждать тебя после четырех часов дня на старой барже на южном причале. Он сейчас закрыт, там свалка кораблей. Так что свидетелей не будет. Приходи один, без полиции. Если схитришь, она умрет.
— Я приду, — пообещал Егор.
— Мы встретимся с тобой один на один. Никто нам не помешает. И тогда выяснится, на самом ли деле ты так хорош? Ты за один вечер убил троих моих людей. Я еще тогда, у Лысого, сразу понял: ты — крепкий мужик. Шилов же тебя недооценил. Возможно, он за это поплатится. Но на него мне теперь плевать. Если в живых останусь, я уйду от него. Так я решил.
— Жди. — Егор положил трубку.
Было ли это ловушкой, или Гарик говорил правду, он не знал. Но в любом случае выход виделся один — проверить самому. Раз уж приходится корчить из себя супергероя-одиночку, то нужно сыграть эту роль до конца. Тем более что она начинала ему нравиться и он постепенно в нее вживался. Конечно, умирать не хотелось, но кто думает в такие минуты о смерти? Всегда хочется надеяться на лучшее. Кроме того, подсознательно он понимал Гарика. Как ни странно и дико это звучало, но ему тоже хотелось свести счеты и выяснить, кто лучше. Какой-то идиотский инстинкт самца! А может, ущемленное самолюбие? Так или иначе, а унижения, перенесенные за время пути, требовали отмщения.
А был ли у него иной выход? Возможно, и был, но он его в тот момент не видел.
Южный причал действительно представлял собой свалку: десятки кораблей, больших и маленьких, старых и не очень, ржавели на мелководье, брошенные на произвол судьбы. Вода, капризы погоды и людская бесхозяйственность, а точнее, наплевательское отношение ко всему, что не могло больше приносить прибыль, превратили когда-то красивые суда и суденышки в груды ржавого металлолома и бесполезного хлама.
Кладбище кораблей занимало целую заводь и тянулось в длину на несколько километров. От закованного в бетон берега отходило несколько дощатых пирсов. Время беспощадно поработало и над ними — дерево стало гнить и рассыпаться в прах. От остальных пирсов остались лишь сваи, торчащие из воды, да голые каркасы.
Пустующие постройки на берегу выглядели намного лучше: вода не касалась их. Казалось, немного краски и цемента, и они будут выглядеть как новые. Но нет. Этому не суждено случиться. Дух забвения и разрушения надолго поселился в этих местах.
На Егора эта унылая обстановка навеяла тоску. Мало приятного было в мертвой тишине, когда на километры вокруг не видно ни одной человеческой души. Только скрип раскачиваемого ветром железа да плеск воды, бьющейся о проржавевшие борта кораблей, нарушали ее.
— Веселое местечко, — произнес Егор и, подняв вверх голову, печально проводил взглядом солнце, скрывшееся за облаками.
Стало еще мрачнее.
Взобравшись на холм, Егор окинул взглядом местность вокруг. Его интересовала баржа, там Гарик назначил встречу. Но чаще всего попадались буксиры и небольшие катера, виднелись верхние палубы парохода с обрезанными верхушками труб. Была парочка паромов и еще какие-то суда непонятного назначения. А вот баржи он отыскал всего три. Из них всего одна могла быть местом, выбранным бандитами: она стояла пришвартованная к деревянному пирсу. Внешне баржа отлично сохранилась. Похоже, ее совсем недавно отбуксировали в это место.
«Это она, — всякие сомнения развеялись, как только он получше рассмотрел ее. — Она. Странно, почему я не волнуюсь? Этот день может оказаться последним в моей жизни, а я спокоен. Это нехорошо. Страх должен присутствовать, иначе можно наделать глупостей, — рассуждал он. — Я так ждал этого дня, — дня, когда разрешатся все проблемы, а сейчас совершенно безразличен к этому. Сколько думал, мечтал о возвращении к спокойной нормальной жизни, и вот теперь до нее остался всего один шаг. Возможно, пройдет полчаса или час, и все решится. Но для этого я должен убить. Или он, или я. Нет, не верно: или он, или мы. Ведь теперь я не один, есть еще Инга. Я обязан думать о нас двоих. Опять на меня ложится ответственность за чью-то жизнь. Что ж, мне к этому не привыкать. Как говорят: или пан, или пропал».
Немного приободрившись, Егор достал пистолет, проверил его еще раз, чтобы ненароком не подвел в бою, и двинулся к барже.
Деревянный трап был перекинут с пирса на борт, словно приглашая пройти. Осторожно попробовав ногой его на прочность, убедился, что не провалится, и смело ступил на него.
Баржа казалась пустой и совершенно покинутой, но Егор знал, что тишина обманчива. Где-то в этой тиши таится смертельный враг, который к этому времени изучил каждый угол, каждую щель и может в любой момент нанести свой коварный удар.
Из всех надпалубных построек на барже осталась только деревянная будка, оказавшаяся пустой. Металлическая лестница вела вниз. Егор насчитал четыре уровня, на каждом из них находился короткий коридор и несколько помещений. Но он спустился на самый низ и двинулся в направлении носовой части баржи, туда, где располагались обширные трюмы. Корму решил оставить на потом.
Трюм был один, но огромных размеров, хотя его размеры казались скорее всего преувеличенно большими из-за пустоты, царившей там. В нем находились лишь ящики, сваленные в кучи или уложенные ровными рядами, стояло несколько контейнеров, явно пустых, и прочий хлам корабельного предназначения. Лучи света проникали через отверстие в потолке и падали вертикально вниз.
Егор поудобнее перехватил рукоять пистолета двумя руками, чтобы легче было стрелять, и начал поиски. Все происходило как в компьютерной игре: охотник пробирается по незнакомой территории, преодолевая препятствия и минуя ловушки. Один неверный шаг, проигрыш — и конец игры. Заканчивать игру не хотелось, она только началась, поэтому двигался он с предельной осторожностью.
От напряжения на лбу и на спине выступил пот. Все внимание было сконцентрировано на следующем шаге. Больше в этот момент он ни о чем не думал.
За плечами оказалась большая часть трюма, но пока Егор никого не обнаружил.
Вдруг заскрежетал металл, словно открылась какая-то дверь, и что-то громко ударилось. Егор замер, как взведенная пружина, в любой момент готовый развернуться, присесть, отпрыгнуть в сторону, выстрелить. Прислушался, но снова было тихо.
«Играешь в кошки-мышки, сволочь, — догадался он. — Значит, где-то рядом.»
Снова раздался стук. Он шел с той стороны, откуда пришел Егор. Обернувшись, Шувалов замер, напряженно вглядываясь в полумрак, но ничего, кроме высокой переборки, металлических лестниц, площадок и плотно закрытых дверей, не видел.
— Стой на месте, — раздался голос, и Егор узнал Гарика. — У меня в руках снайперская винтовка. Ты под прицелом. Опусти пушку и подними руки.
Егор не шелохнулся. Он никак не мог понять, откуда шел голос. Почему-то казалось, что он доносился из-под потолка. Но там никого не было.
Грянул выстрел. Трюм огласился оглушительным грохотом, словно взлетел на воздух целый пороховой склад. Пуля просвистела совсем рядом и, ударившись в контейнер позади, проделала в нем дыру.
— Я не шучу, — повторил Гарик. — Следующую пулю всажу тебе между глаз.
Ничего не оставалось, как повиноваться. Егор понял, что проиграл. Его заманили в ловушку.
— Я не убью тебя сейчас, — заявил Гарик. — Это будет слишком просто. Я хочу тебя помучить, хочу, чтобы тебе стало по-настоящему страшно, чтобы ты прочувствовал свою беспомощность и обреченность. Иди вперед и поднимайся по лестнице.
Егор сделал, как ему приказали. Он поднялся по металлической лестнице на второй, а затем на третий уровень и очутился на узкой, шириной не больше метра, площадке. Слева находилась стена, справа — пропасть.
И тут он услышал шаги, а затем увидел, как по лестнице, ведущей с самого верхнего, четвертого, уровня, спускается Гарик. В руках у него была снайперская винтовка.
«Вот она, моя смерть, — внутри все сжалось. — Никогда не думал, что все кончится так глупо и бездарно.»
Но Гарик не собирался его убивать.
— Винтовка мне не нужна, чтобы покончить с тобой, — с этими словами он бросил оружие вниз, и оно упало, звонко ударившись о стальной пол. — Ты — серьезный противник, и мне будет приятно разделаться с тобой по-мужски.
Не торопясь, словно предстояло заняться чем-то обыденным и привычным, он извлек из-под куртки нож и продемонстрировал его Шувалову.
— Вот оружие настоящих мужчин. А пистолеты, винтовки — это для трусов и слабаков. Когда убиваешь, нужно смотреть человеку в глаза. Ты должен чувствовать, как из него улетает душа, как тухнет взгляд. Как не все умеют ценить хорошее вино, так не все умеют наслаждаться смертью. Это удел лишь одиночек — настоящих гурманов, самых достойных.
— И ты считаешь себя достойным? — насмешливо спросил Егор.
Он понял, что человек, стоящий перед ним, болен. Болен психически. Черт возьми! Почему все члены банды, с кем доводилось иметь дело, оказывались со сдвигами, с какими-то заворотами. Шилов, Андрей, Гарик — все без исключения.
— Да, я умею ценить смерть.
— А мне больше нравится жизнь.
— По сути, это одно и то же. Они тесно связаны между собой.
— Может, для тебя, но не для меня, — возразил Егор.
— Вспомни, что ты чувствовал, когда убивал?
— Облегчение, что избавляю мир от падали.
— Значит, радость!
— Нет, что может быть в этом радостного?
Гарик сокрушенно замотал головой.
— Ты не понимаешь. Возможно, я в тебе ошибся.
— Ты болен, Гарик. Вы все больны! Вы — психи! Я рад, что с вами скоро покончат. Знаешь, за вами все время следили. Шилова схватят во время совершения сделки.