Мотивация военинженера была простая, в некотором роде самурайская. Если удастся – вся слава ему, но если он просчитался, то уж лучше умереть самому, на поле боя, нежели совершать харакири или всю жизнь терзаться, что люди погибли из-за твоей самонадеянной глупости.
Вместо мифического опорного пункта (а почему мифического, все ж таки обычно тяжелые пулеметы на чердаках деревенских сарайчиков просто так не ставят?) впереди обнаружился самый настоящий. Созданный в недавнее время, снабженный по преимуществу краденым оружием и боеприпасами из Арсенала и расположенный весьма удачно, в районе перекрестка трех шоссейных и железной дороги, чуть севернее места впадения Буга в Вислу.
Судя по количеству только сигнализирующих о своем наличии патронных ящиков, здесь закрепилось два-три десятка боевиков, плюс четыре ЗРК с боекомплектом по пять ракет. Солидная сила. Причем, скорее всего, это лишь один из элементов спешно сооружаемой оборонительной линии по северному фасу варшавской агломерации[40]. Этих ЗРК хватит, чтобы уничтожить целую эскадрилью самолетов или вертолетов, пару танковых рот. А ведь могут быть и другие, и обычные гранатометы, и противотанковые пушки, и сами танки.
Война разворачивается всерьез. Ну а чего удивляться? Во времена всех четырех польских восстаний инсургенты ставили под ружье сотни тысяч человек, в девятнадцатом году только силами Добровольческого и трех кавалерийских корпусов удалось разгромить австро-германо-польскую армию Пилсудского, под шумок прорвавшуюся почти до Киева. Сейчас дело шло почти к тому же. Не удастся подавить ситуацию очередным блицкригом, можно завязнуть на годы.
И здесь скромный военинженер мог сыграть, не боясь этого слова, историческую роль. Вроде как в войне Севера против Юга строитель легендарного «Монитора».
Фамилия у пилота была труднопроизносимая, по имени называть его Леухин не хотел, поэтому продолжал обращаться просто:
– Командир! Сейчас нам предстоит озаботиться сохранностью своих подштанников. Цель должна появиться прямо под нами, но я ее пока не вижу. Может, у тебя глаз наметанней, смотри внимательно. У них есть ЗРК. У меня – средства подавления. Придется рискнуть. Давай – не ниже пятисот, кругами. Или мы их увидим, или – у них нервы не выдержат.
– Понял. Попробуем. Но если попадут – нам абзац!
– Лично мне это не нужно. Пошел!
Вертолет, завывая двигателем, ринулся вниз, имитируя атаку. С земли это выглядело достаточно страшно. Особенно для тех, кто имел представление о боевых возможностях «Беркута». Но на первый раз нервы у прятавшихся под густыми кронами деревьев выдержали. Решил кто-то из их командиров, имеющих соответствующий опыт, что заход может быть и случайностью. Померещилось что-то пилоту, вот и решил присмотреться повнимательнее.
Зато Леухин на своем экране увидел, что система наведения двух комплексов активизировалась. Под маскировочной сетью или в блиндаже наводчики перевели рычажок управления в боевое положение, и луч системы «красный глаз» начал ловить цель.
За десять секунд, пока они находились в зоне захвата, Леухин не успел разглядеть на земле ничего подозрительного, однако бортовой вычислитель подтвердил, что совмещение было полным. В какой-то точке глиссады «Беркут» прошел точно над позицией одного ЗРК, а второй находился на пятьдесят метров левее.
При необходимости залпом бортовых ракет можно было пройтись по лесу, и почти наверняка накрошить столько пушечного мяса, что инсургентам хватило бы впечатлений, чтобы и внукам рассказать, но это в намерения Леухина пока не входило.
Подвешенный к вертолету локатор позволял отследить ту миллисекунду, в которую сработает пиропатрон, запускающий твердотопливный двигатель, и послать встречный импульс, который взорвет боеголовку раньше, чем ракета вылетит из пусковой трубы.
«Беркут» вывернулся вверх и тут же пошел на второй заход, демонстрируя, что он явно обнаружил цель и ложится на боевой курс. Игра на нервах противника, которую также можно было назвать ловлей на живца, продолжалась.
– Командир, как только увидишь вспышку внизу, на всех газах подскакивай вверх! Второй – повторяю, не стрелять ни в коем случае. Ни в коем случае без особой команды…
По-прежнему ничего не видя внизу, инженер наугад дал несколько коротких очередей из курсовых пулеметов по лесной чаще, примерно туда, откуда за ними следили зенитные прицелы. Леухин успел заметить, как брызнули в стороны срубленные пулями ветки и листья, и тут же между деревьями рвануло.
Раз и буквально через секунду – другой, на запасной позиции, как ее и обозначил локатор. Взрывы были слабее, чем у ракеты «воздух – земля», но все равно впечатляющие. Как раз соответствующие мощности боеголовок ЗРК плюс пороховых шашек двигателей. Под пологом леса начало расползаться низовое пламя пожара.
– Здорово! – опять зазвучал в шлемофоне голос пилота. – Куда вы это им так лихо попали? В склад боеприпасов? Ну и глаз же! Я так ничего и не заметил. Третий заход делать будем?
– Не стоит. Плавный вираж вправо с набором высоты, и наблюдайте внимательно…
Леухин перекинул тумблер на панели прибора, после чего вдавил красную кнопку.
Внизу, почти на границе пожара, взметнулся вверх сноп огня гораздо более яркого, чем от прежних взрывов, разбрасывая по сторонам землю, ветки, сосновые лапы, куски автомашин и обрывки человеческих тел. Тонн десять боеприпасов пошли «до гуры».
– Ух ты! А это что? Детонация?
– Вроде того. Полетели домой. Вот теперь точно можем докладывать об уничтожении второго опорного пункта и ОЧЕНЬ БОЛЬШОГО военного склада. Наши шансы растут на глазах…
Вернувшись, Леухин достойно отпраздновал с летчиками выдающийся успех боевого вылета, о смысле и сути которого сообщил лишь то, что они приняли участие в испытании нового вида оружия, которое позволяет выявлять и в некоторых случаях уничтожать специальными электромагнитными лучами взрывчатые вещества и боеприпасы противника, если их количество превышает некоторую критическую массу…
– Так это что же? Можно теперь просто лететь над фронтом и взрывать?
– Ну, не совсем так. Я же сказал – нужна критическая масса. Ну, скажем, около тонны. Опять же – важны условия хранения боеприпасов, вид и тип ВВ[41], экранированность, расстояние, коэффициент плотности укладки и прочие элементы формулы Борескова[42]. Но кое-что кое-когда удается, в чем вы и убедились. Так что – выпьем!
Глава одиннадцатая
Отдельный приказ, полученный командованием округа, был, очевидно, достаточно строг и категоричен. Сам Ляхов с его содержанием не знакомился, ему лишь было сообщено, что по всем организационным вопросам следует обращаться в Отдельное военно-аналитическое управление, а конкретно – все к тому же барону фон Ферзену.
В данном случае опять проявилась византийская сущность великокняжеской иерархической системы, устроенной Чекменевым так, что ни один человек, включая самого Олега Константиновича, не владел всей полнотой картины и уж тем более не в состоянии был просчитать развитие событий дальше, чем на пару ходов.
Сам же генерал был уверен, что видит шахматную доску не хуже вельтмейстера[43] Алехина, ходов на двадцать за себя и за противника. Более того, считал себя способным, как любил забавляться тот же Алехин, в безнадежной для партнера ситуации развернуть доску на 180 градусов и опять выиграть, теперь уже против собственной позиции.
Что он имел в виду, когда, уже зная о настроениях барона и некоторых его соратников, об их попытке вербовки в свои ряды полковника Ляхова, решил создать такой вот тандем?
Любой другой руководитель, узнав о назревающем комплоте, постарался бы развести фигурантов дела как можно дальше, если уж не имел возможности пресечь их деятельность на корню. Но лукавый царедворец и почти гениальный интриган решил иначе.
Зато ни в чем предосудительном не замеченные, даже особо обласканные за специальные заслуги Ляхов и доктор Бубнов старательно разводились им подальше друг от друга. Хотя естественнее было бы как раз им поручить работать вместе по «Фокусу-3», как раньше – по верископу.
Разумность именно их сотрудничества была очевидной. Вдобавок именно Бубнов, единственный, кроме Тарханова – Ляхова, был по-настоящему знаком с проблемой некробиоза. Те офицеры, что ходили за рубеж времен вместе с ним, по преимуществу стреляли, а он еще и думал. И самостоятельно, «на коленке» сумел выявить ошибку в теории «изохронобарического поля Маштакова», что и помогло в конце концов обеспечить благополучное возвращение друзей. Кому же, как не ему, отправиться туда снова, вместе с Ляховым, и обеспечить заключительную часть плана?
Именно об этом думал и Вадим, пока казенный автомобиль нес его по московским улицам в расположение штаба бывших «Пересветов». Не подозревая, само собой, что Игорь Викторович был в курсе как содержания его беседы с Ферзеном, так и факта нескольких конфиденциальных встреч Ляхова и Бубнова. Знал бы – отнесся к происходящему иначе.
Но он и без этого понимал, что Чекменев затеял очередную крупную интригу. Не зря ведь назначил Бубнова начальником отдела спецконтроля, специально им придуманного, так сказать, контрразведки внутри контрразведки. И одновременно логика такого человека, как генерал, вполне могла подсказать ему необходимость ограничения слишком тесных, а главное – не всегда деловых контактов двух докторов-соавторов. Не только в последний раз, вообще с начала их знакомства и совместной работы.
Слишком непредсказуемыми ребятами могли они ему казаться. С внезапно раскрывшимися способностями, причем не по основному профилю. Вроде знаменитых маршалов Наполеона, большую часть жизни проведших кто бочаром, кто трактирщиком… Бог их знает, до чего они там могут додуматься, в своих лабораториях, имея доступ к непостижимой для самого Чекменева технике.