Крайности со временем превращаются в свою противоположность. Скандальные аккорды Шенберга, тотемы венского художника в его восстании против буржуазного общества, проникают в голливудские триллеры и послевоенный джаз. Суперкомпактный додекафонный материал Вариаций для фортепиано Opus 27 Веберна через пару поколений мутирует в Second Dream of the High-Tension Line Stepdown Transformer Ла Монта Янга. Свободная нотация Мортона Фелдмана обходными путями приводит к битловскому A Day in the Life. Постепенный процесс Стива Райха проникает в альбомы Talking Heads и U2, занимающие главные места в хит-парадах. Убежать от взаимосвязанности музыкального опыта невозможно, как бы композиторы ни пытались отгородиться от внешнего мира или управлять восприятием своих работ. Музыкальную историю часто низводят до своего рода земного шара в проекции Меркатора – плоского изображения, представляющего пейзаж, который на самом деле безграничен и нескончаем.
В начале XXI века жажда противопоставления популярной и классической музыки больше не имеет ни интеллектуального, ни эмоционального смысла. Молодые композиторы выросли, слушая поп-музыку, и они используют или игнорируют ее в зависимости от требований ситуации. Они ищут компромисс между жизнью разума и уличным шумом. И многие яркие впечатления пришли к нам из популярной музыки. Микротональные строи Sonic Youth, богатые гармонические рисунки Radiohead, разрозненные, подвижные размеры цифрового рока и интеллектуальной танцевальной музыки, элегические оркестровые аранжировки, поддерживающие песни Суфьяна Стивенса и Джоанны Ньюсом, – все это продолжает давнюю беседу классической и популярной традиций.
Бьорк – современный поп-музыкант, но на нее оказал сильнейшее влияние классический репертуар XX века, с которым она познакомилась в музыкальной школе: электронные пьесы Штокхаузена, органная музыка Мессиана, духовный минимализм Арво Пярта. Если, не зная авторов, послушать An Echo, А Stain Бьорк, где обрывки мелодии звучат на фоне тихих хоровых голосов, а затем перейти к циклу песен Освальдо Голихова Ayre, где пульсирующие танцевальные ритмы служат фундаментом для этнических мотивов мавританской Испании, можно подумать, что песня Бьорк – это классическая композиция, а работа Голихова – нечто иное. Одной из возможных форм музыки XXI века может стать окончательный синтез, когда поп-интеллектуалы и академисты-экстраверты станут говорить практически на одном языке.
Непреклонные натуры, несомненно, будут продолжать настаивать на фундаментальной разнице в музыкальном словаре, присоединяясь к священной оркестровой и оперной традиции барочной, классической и романтической эпох или к ставшей теперь не менее почтенной модернистской деятельности XX века. Уже в первые годы нового века композиторы создали произведения, сравнимые в своей монументальности с симфониями Малера и операми Штрауса. “Буря” Томаса Адеса, впервые поставленная в Ковент-Гарден в 2004-м, демонстрирует, что в цифровую эпоху композитор по-прежнему может написать гранд-оперу с витиеватой композицией и грациозной мощью. Вскоре после “Бури” состоялась премьера “Доктора Атома” Джона Адамса – оперы о первых испытаниях атомной бомбы. Сдерживая лиризм, Адамс собирает дьявольскую армию стилей XX века, чтобы воссоздать страх и трепет атомного утра. 65-минутная оркестровая пьеса Георга-Фридриха Хааса, соединяющая спектральную гармонию и брукнеровскую пространную структуру, in vain может стать новой отправной точкой австрийско-немецкой музыки.
Хотя композиторство XXI века, кажется, страдает раздвоением личности – иногда оно настойчиво стремится объять все, иногда пытается скрыться от мира, – в этой амбивалентности нет ничего нового. Споры о преимуществах взаимодействия или отступления идут веками. В XIV веке композиторы Ars Nova вызвали скандал, вставив светские мелодии в повседневный музыкальный ритуал. Приблизительно в 1600 году стиль Монтеверди звучал грубо и вольнодумно для сторонников строгой ренессансной полифонии. В Вене XIX века экстравертная яркость комических опер Россини сравнивалась с загадками поздних квартетов Бетховена. Невозможность разрешить этот вечный спор придает композиторству новую силу. В децентрализованной культуре оно получает шанс играть роль своего рода крестного отца, будучи способным принять все новое, потому что оно уже принимало все новое в прошлом.
Композиторы, возможно, никогда не сравнятся со своими популярными двойниками по молниеносности воздействия, но, свободные в своем одиночестве, они могут порождать исключительные впечатления. Испытывая большие формы и сложные силы, пересекая диапазон от шума к молчанию, они показывают путь в такое место, которое Клод Дебюсси когда-то назвал “воображаемой страной – той, которую нельзя найти на карте”.
Рекомендуемые записи
Десять главных записей
Шенберг, Берг и Веберн, “Пьесы для оркестра”, Левайн / Берлинская филармония (DG / ArkivMusic.com)
Стравинский, “Весна священная” и “Петрушка”, Стравинский / Колумбийский симфонический оркестр (Sony)
Барток, Концерт для оркестра и Музыка для струнных, ударных и челесты, Райнер / Чикагский симфонический оркестр (RCA)
Сибелиус, Симфонии 4–7, Караян / Берлинская филармония (DG)
Бриттен, “Питер Граймс”, Дэвис / Королевский оперный театр (Philips)
Копланд, The Populist, Томас Тилсон / Симфонический оркестр Сан-Франциско (RCA)
Шостакович, Симфония № 5 и 9, Бернстайн / Нью-Йоркская филармония (Sony)
Мессиан, “Квартет на конец времени”, Таши (RCA)
Лигети, Atmosphères и Lontano, Нотт / Берлинская филармония (Teldec)
Райх, Music for 18 Musicians (ECM)
Еще двадцать записей
Панорама: Клод Дебюсси (DG)
Малер, Шестая симфония, Аббадо / Берлинская филармония (DG)
Штраус, “Саломея”, Караян / Венская филармония (EMI)
Берг, “Воццек”, Аббадо / Венская филармония (DG)
Яначек и Шульхоф, Струнные квартеты, Талиха-квартет (Calliope)
Прокофьев и Равель, Фортепианные концерты, Аргерих / Аббадо / Берлинская филармония (DG)
Стравинский, Симфонии, Стравинский / Columbia Symphony (Sony)
Айвз, An American Journey, Тилсон Томас / Симфонический оркестр Сан-Франциско (RCA)
Гершвин, “Порги и Бесс”, Рэттл / Glyndebourne Opera (EMI DVD)
Вайль, “Трехгрошовая опера” (издание Berlin 1930, Teldec)
Шостакович, Струнные квартеты № 3, 7, 8, Сент-Лоуренс-квартет (EMI)
Штраус, “Метаморфозы” и “Четыре последние песни”, Караян / Берлинская филармония (DG)
Ксенакис, Оркестровые произведения и камерная музыка (col legno)
Штокхаузен, Elektronische Musik, 1952–1960 (издание Штокхаузена № 3)
Кейдж, The Seasons (ECM)
Фелдман, Rothko Chapel (New Albion)
Пярт, Tabula Rasa (ECM)
Адамс, Harmonielehre, де Варт / Симфонический оркестр Сан-Франциско (Nonesuch)
Лютославский, Третья симфония, Салонен / Филармония Лос-Анджелеса (Sony)
Голихов, Ayra, и Берио, Folk Songs, Дон Апшо (DG)
Благодарности
За помощь в исследованиях я хотел бы поблагодарить Терезу Муксендер и Айке Фесс из Центра Шенберга в Вене, Пию Хадль и Александра Мура из Оперного театра Граца, Нэнси Шоукросс из Собрания Альмы Малер-Верфель при Университете штата Пенсильвания, Вернера Грюнцвайга из Академии искусств Берлина, Марию Вильфингер из Австрийской национальной библиотеки в Вене, Габи Холлендер из Архива Томаса Манна в Цюрихе, Свена Фридриха из музея Рихарда Вагнера, Ноэль Манн из Архива Сергея Прокофьева, Джона Бюли из Музыкальной библиотеки Университета штата Нью-Йорк в Буффало, Сюзанну Эгглстон Лавджой из Музыкальной библиотеки Йельского университета, а также сотрудников библиотеки Бриттена – Пирса в Олдборо, отдела музыки и редких книг и специальных собраний отдела Библиотеки Конгресса, Венской библиотеки Колумбийского университета, музыкального отдела Нью-Йоркской публичной библиотеки исполнительских искусств и особенно – Национального архива II в Колледж-парк, штат Мэриленд.
Томас Адес, Милтон Бэббитт, Освальдо Голихов, покойный Дьердь Лигети, Арво Пярт, Стив Райх и ныне покойный Альфред Шнитке великодушно беседовали со мной о своей музыке. Джон Адамс не только стал одним из героев этой книги, но и послужил источником вдохновения для ее стиля. Судья Рональд Шенберг в Брентвуде, Калифорния, и доктор Кристиан Штраус, Гармиш-Партенкирхен, Германия, любезно показали мне дома своих предков.
Дональд Митчелл, Карлос Мозли, ныне покойный Дэвид Раксин, ныне покойный Джон де Ланси, Рассел Кампителли и Милтон Вейс рассказали истории уходящего века. Фрэнсис Стонор Сондерс направил меня к документам в Национальном архиве. Сильвия Каэн поделилась письмами принцессы де Полиньяк к Стравинскому. Дуглас Йео из Бостонского симфонического оркестра ответил на вопросы о глиссандо тромбона.
Я опирался на научные советы Эми Бил, Марвы Гриффин Картер, Дональда Давю, Криса Демпси, Ричарда Джаруссо, Лидии Гер, Криса Грогана, Дональда Майера, Саймона Моррисона, Северин Нефф, Ребекки Ришин, Малкольма Роуота и Марка Вайнера. Уолтер Фриш в Колумбии, Марк Кац в Пибоди, Карен Пейнтер в Гарварде, Стивен Стаки в Корнелле, Джеффри Кальберг в Университете Пенсильвании и Питер Блум в Смите позволили мне провести “дорожные испытания” фрагментов книги в академической среде. Я крайне благодарен блестящей группе ученых и экспертов, которые читали и комментировали фрагменты рукописи: Джозефу Онеру, Майклу Бекерману, Питеру Беркхолдер, Луизе Душене, Лорел Фэй, Роберту Финку, Кайлу Ганну, Брайану Гиллиаму, Джеймсу Хепокоски, Питеру Хиллу, Этану Айверсону, Гилберту Каплану, Майклу Катеру, Ким Ковальке, Говарду Поллаку, Джеймсу Причетту, Анне Шреффлер, Джудит Тик, Хансу Рудольфу Ваге и Памеле Уилер. Кристофер Хейли, Эрик Брускин и Чарльз Майер тщательно прочли всю рукопись, написав краткие заметки по каждой главе. Ричард Тарускин, оказавший основное влияние на мой труд, выполнил безжалостную хирургическую операцию с благоприятным исходом.