А она вдруг залилась краской.
– Не обращайте внимания, рыжие легко краснеют. Тимур, – вдруг словно решившись на что-то, спросила она. – Вы почему вчера смылись, и почему приехали сегодня?
– Я приехал потому что…
– Вспомнили про мороженое?
– Пожалуй. Я вспомнил, и у меня появился предлог… Как-то так… Ну а почему я вчера уехал…
– Вам было неуютно в незнакомой большой компании, да?
– Да, – просто согласился он.
И молча уставился на нее.
– Скажите, Сандра, вы сигаете с крыши в сугроб, обожаете мороженое, вчера я заметил, что вы почти все пьете со льдом, вы так охлаждаете свой внутренний жар, да?
– Не думала об этом. Просто не признаю ничего теплого, – либо горячее, либо холодное… Если это щи, они должны быть огненные, если окрошка, то ледяная. А щи комнатной температуры или окрошка… это гадость!
– Согласен с вами! Это гадость! – рассмеялся он.
– Тимур, мне вчера подарили дивного попугая, редкой красоты, я потом вас с ним познакомлю.
– Весьма польщен!
– Я никак не могу придумать ему имя. вы не поможете?
– Он что, еще птенец?
– О нет! Вполне взрослый птах!
– Так у него должно быть имя. Вам не сказали?
– Вроде бы нет, не сказали. У нас как-то принято звать попугаев Кешами. Может, он тоже Кеша?
– А он говорящий?
– Сказали, да.
– Тогда надо у него спросить.
– Спросить? У попугая?
– Конечно!
– А вы что, говорите на попугайском? – фыркнула Александрина.
– Ох, на каких только языках я не говорю! Могу попробовать и на попугайском!
– Тогда идите наверх, он там, а я пока уберу со стола.
Тимур кивнул и пошел наверх.
Попугай сидел в точно такой клетке, которую представлял себе Тимур.
– Привет, Кеша!
– Дуррак! Дуррак! Я Тимурр! Я Тимурр!
Тимуру стало так смешно, что он согнулся пополам.
Тут как раз появилась Александрина.
– Что с вами? Чего вы хохочете?
– Его зовут… его зовут Тимур!
– Что? Вы шутите?
– Смотрите сами. Привет, Кеша!
– Дурррак! Дуррак! Я Тимурр!
Сандра тоже покатилась со смеху.
– Нет, надо же… Тимур! – хохотала она.
– Да, неожиданно. Но до чего умен!
– А ты жопа! А ты жопа! – заорал попугай.
– Так, интересно… Боюсь, в его лексиконе много ненормативных выражений. Но хорош!
Сандра, отсмеявшись, подошла к стоявшей на подоконнике вазе с фруктами, отщипнула несколько виноградин, потом открыла дверцу и на ладони протянула попугаю одну крупную ягоду.
– Возьми, милый, это вкусно!
– Я милый, очень милый! А ты жопа!
– Неблагодарная птица! – заметил Тимур.
– Птица, птица, сам ты птица, я Тимур!
– Боже, я всегда мечтала иметь говорящего попугая… Я просто в восторге! Интересно, он еще много слов знает? Я буду держать его здесь, в мастерской, а то мало ли, придет кто-то с детьми…
– Думаете, дети не слыхали слова жопа? – улыбнулся Тимур, совершенно очарованный.
– Знают, конечно, но он может выдать что-то и похлеще.
Попугай между тем занялся виноградом и, держа ягоду в одной лапке, поклевывал ее неторопливо и даже изящно.
– Сандра, вы не поверите, но когда сегодня Венька сказал мне про попугая, я сразу представил себе именно такую картину…
– Какую?
– Как вы протягиваете попугаю виноградину на ладони, он берет ее одной лапкой и…
– Хотите сказать, вы ясновидящий?
– Вообще-то нет, но тем не менее…
– Тимур, хотите кофе? У меня тут хорошая кофеварка. Я, когда работаю, люблю пить кофе…
– С удовольствием.
– Вам какой? Эспрессо, капучино, латте?
– Если можно, двойной эспрессо.
– Я почему-то так и думала.
– У вас не так много картин здесь.
– Да, я просто еще не все перевезла.
– У вас удивительные портреты! Довольно беспощадные, я бы сказал… Вы только портреты пишете?
– Нет. Но кормят меня именно портреты. Пейзажи и натюрморты продаются куда хуже. Тимур, я не люблю говорить об этом. Лучше вы… расскажите о себе. Я же ровным счетом ничего о вас не знаю. Только что вы живете в Америке.
– А вы бывали в Америке?
– Да, дважды.
– Понравилось?
– Многое понравилось, но жить там я ни за что бы не хотела.
– Почему?
– Не мое!
– А где бы вы хотели жить?
– Там, где живу… – пожала плечами Сандра. – Вы живете в Нью-Йорке?
– Теперь да. А раньше где только не жил, даже в Лас-Вегасе.
– Господи, как там можно жить? И чем вы там занимались?
– Играл. Я был профессиональным игроком.
Она смотрела на него с искренним недоумением.
– А что это значит – профессиональный игрок? Шулер?
– Боже упаси!
– Есть такая профессия? Игрок? Никогда раньше не слышала.
– Профессии, пожалуй, нет, а игроки есть, – улыбнулся он. – У меня обнаружился такой дар, я мгновенно просчитываю все. Однажды мне очень хорошо заплатили за то, чтобы я больше не играл в этом казино. Вас это шокирует, Сандра?
– Шокирует? Нет. Нисколько! Просто я никогда ничего подобного не слышала. Это что же, такие математические способности?
– Ну да, в некотором роде. Только не говорите, что я мог бы использовать свои способности в науке. Мне это было неинтересно. Хотя я окончил мехмат.
– Но вы вначале сказали, что…
– Да, я покончил с этим.
– Значит, вы очень сильный человек.
– Я польщен такой оценкой, но дело в том, что у меня не было зависимости… Я контролировал себя почти всегда. И в какой-то момент понял, что могу скатиться в зависимость. И бросил. А теперь я… у меня небольшой бизнес…
Она заметила, что он напрягся. Ему не хочется говорить о своем бизнесе.
– Ох, вы молодец! – улыбнулась она. – У вас характер.
– Польщен! Сандра, а знаете, может, это прозвучит странно… Но я приехал в Москву в некотором роде благодаря вам.
– Это как?
– Я прилетел на Рождество в Париж, я сам много лет назад придумал себе такую традицию – летать на Рождество в Париж. Мне казалось, это так романтично, так интересно… Но в этот раз меня все там до крайности раздражало, даже бесило. Я зашел в кафе и увидел красивую парочку, парня и девушку, и вдруг парню позвонила русская мама…
– Это были Лешка с Викой?
– Да. И я вдруг подумал – у меня в Москве отец. Мы расстались в ссоре много лет назад. Он старый, кто знает, сколько ему осталось… И я позвонил ему… Он так обрадовался! Ни упреков, ни обид, только радость. И я решил лететь. А билет нашелся только благодаря тому, что Лешина девушка осталась в Париже. Вот как-то так. У вас чудесный сын, Сандра. Да еще и мой школьный друг оказался одним из «батько́в».
– Да, какие в жизни бывают совпадения! А батьки́… Не знаю, как бы я растила Лешку, если бы не они. Удивительные люди. Все! Настоящие. Хотя годы были ох какие трудные, людей испытывало на излом… А они не сломались. И выстояли. И все нашли себя и помогли мне. Я осталась совершенно одна с двухлетним сыном. Ни родни, ни подруг… Мама тогда работала за границей, с мужем… Мне за работу платили копейки. Слава богу, хоть жилье было. Двушка. Одну комнату я сдавала. Оставлять ребенка было не с кем. Так парни скинулись и нашли для Лешки какой-то дорогущий детский садик. Я когда узнала, сколько он стоил, чуть с ума не сошла. А потом к девушке, которой я сдавала комнату, явился ее ухажер, устроил ей скандал, начал все крушить. Я схватила Лешку и девушку, мы выскочили из квартиры, спрятались у соседей, а его заперли в квартире и вызвали милицию. Это была еще милиция… Но никто не приехал, а этот тип, поняв, что заперт, видимо, здорово перетрусил и выпрыгнул в окно с четвертого этажа.
– Разбился?
– Только ногу сломал. Орал как резаный, угрожал своей девушке, и мне заодно, но я успела позвонить Игорю, он примчался. А «скорая» тоже все не ехала. Так Игорь посадил буяна в свою машину, отвез в больницу, но, видимо, по дороге хорошо поговорил с ним. Больше ни я, ни его девушка о нем не слышали.
– То есть… Игорь убил его? – ахнул Тимур.
– Боже упаси, что вы такое говорите! Игорь объяснил ему, что так себя не ведут. Я подробностей не знаю, но только я года через два видела этого голубчика по телевизору, он баллотировался в Думу. Просто у Игоря дар убеждения.
– Ничего себе! – засмеялся Тимур.
– И кстати, именно Игорь убедил меня бросить юриспруденцию и заняться живописью. И он ездил со мной в Измайлово, я стеснялась сама продавать свои картинки… А потом брал какие-то мои небольшие работы во все свои заграничные поездки и пытался там продавать их в какие-то мелкие галереи.
– Это была любовь?
– Нет. Просто эти парни умеют дружить. Когда Игорь внезапно заболел, у него было что-то с легкими, Марик отволок его к своей тетке аж в Уссурийск. Тетка – замечательный врач, лечит травами, и через год Игорь вернулся совершенно здоровый. И таких историй – тьма. Тимур, а у вас в Америке есть друзья?
– Друзей, пожалуй, нет, есть приятели.
– Это грустно. Я считаю, дружба в жизни важнее любви.
– Даже так? Простите, если вам тяжело, не отвечайте, отчего умер ваш муж?
– Да нет, Тимур, уже столько лет прошло… Он разбился на автогонках. Любил бешеные скорости. Я умоляла его быть осторожнее, а он… И я по сей день не могу ему этого простить. Угробил себя ради прихоти, хотя знал, что у него есть сын…
– И вы больше не вышли замуж? Такая красивая женщина?
– Спасибо за комплимент. Нет, не вышла. Смысла не вижу.
– Ну, чтобы не быть одной?
– Знаете, с такими друзьями я не чувствую одиночества. А романы случались. Но всякий раз я убеждалась, что связывать свою жизнь еще с кем-то не хочу. Ну а вы, Тимур, вы женаты? У вас есть дети?
– Ни жены, ни детей, насколько мне известно, – улыбнулся он.
– Я не женат, я не женат, и потому я не рогат! – закричал попугай.
– Ничего себе текст! – ахнула Сандра.
– Видимо, его прежний хозяин был закоренелый холостяк, – заметил Тимур. – Да, с таким парнем не соскучишься!
– Ссучились, все ссучились!