Мы забрали мою машину, и Валентин опять предложил сходить в кафе, где мы уже были в пятницу. Поехали друг за другом, посидели в кафе, мило побеседовали, потом Валентин сказал, что проводит меня до дома. Он оставил свою машину на некотором удалении, убедился, что я поставила и закрыла свою, и направился вместе со мной к подъезду. Я задумалась, приглашать его на кофе или не приглашать.
Но к самому подъезду мы не подошли, остановившись у детской площадки, которая расположена прямо напротив. Валентин спросил, может ли он мне еще позвонить. Я сказала, что может. Он знал, что завтра должны состояться похороны моей бывшей начальницы.
– Может, тебя потом встретить? – предложил он. – Ведь ты же явно завтра будешь без машины. Позвони мне, когда у вас там все закончится. На самом деле позвони. Или, хочешь, я с тобой на кладбище пойду?
– Не надо, – покачала головой я.
В данном случае мне не требовалась моральная поддержка. Если бы хоронили кого-то из близких мне людей… Здесь же я просто собиралась отдать долг. И появляться с новым мужчиной перед коллегами не хотелось – нигде, тем более на кладбище. Пойдут ненужные разговоры. А я терпеть не могу быть темой сплетен. Хотя, возможно, я на самом деле позвоню Валентину после окончания поминок…
Внезапно между нашими лицами что-то просвистело. Что-то горячее, обдавшее меня жаром… Или даже не жаром, а морозом. Будто на мгновение мое лицо попало в зону трескучего мороза…
Я резко вдохнула воздух. Валентин выругался, развернулся и бросился в сторону – прочь от нашего дома. Я стояла на месте и моргала. Я ничего не понимала.
Уже стемнело, двор у нас освещается плохо, а небольшой пустырь за детской площадкой, на котором у нас гуляют с собаками, и вовсе освещается только снегом, звездами (которые в пасмурном Питере можно увидеть крайне редко), луной (если есть и нет туч) и личными фонариками граждан.
Но с собаками выходят позже. По крайней мере, в эти минуты я не видела лучей фонариков. Я вообще ничего не видела в той стороне. Фигура Валентина вскоре исчезла из поля моего зрения. Я не понимала, за кем он понесся, но решила его дождаться.
Он вернулся, вытирая вспотевший лоб. Он был очень зол и хмур. Я вопросительно посмотрела на мужчину.
– Не догнал эту сволочь, – пробурчал Валентин. – Но фора была большая. Тебя не задело?
Я покачала головой.
Валентин тем временем обводил взглядом участок у моего подъезда.
– Что ты высматриваешь?
– Место, куда могла воткнуться пуля.
– Что?!
Он странно посмотрел на меня.
– Это была пуля?!
– А ты не поняла?
Я покачала головой. Ведь на самом деле не поняла! Мне не пришло в голову, что кто-то хотел меня убить в моем же дворе! Хотя ведь не в первый раз…
И опять промазал.
Меня хотят убить или пугают?
Валентин сделал шаг ко мне и взял руками за плечи, оставаясь на некотором расстоянии. Я подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
– Уехала бы ты, Наташа, из города, – серьезно сказал Валентин. – Возьми отпуск и уезжай.
– Не могу. Сейчас на работе…
– Какая работа?! – взорвался Валентин. – Если тебя убьют, не будет вообще никакой работы! Это не шутки! Кому ты так не угодила?!
– Я не знаю, – честно ответила я и предложила Валентину подняться ко мне.
Он согласился.
Мама пришла в ужас после того, как Валентин рассказал ей о случившемся, и согласилась с ним – мне лучше уехать.
– И вообще нужно в полицию звонить, – сказала мама. – Или хотя бы этому Николаю Павловичу, который ведет дело об убийстве Анжелики Львовны.
– Бессмысленно, – покачал головой Валентин. – Никто не убит и даже не ранен. Они не будут заниматься этим делом. Им не нужна лишняя головная боль. И пулю, думаю, не найти. Она сейчас явно лежит в глубине какого-то сугроба. Ей было некуда воткнуться. То есть доказательств нет.
– А следы? – спросила мама.
– У нас на пустыре, где столько народу с собаками гуляет?! – воскликнула я.
– Ах да…
– Но как же человек стрелял в темноте? – спросила я, поворачиваясь к Валентину. – С прибором ночного видения? Так, значит, это был профессиональный киллер? Для меня кто-то нанял профессионального киллера?!
– Вообще-то мы с тобой стояли как раз на самом освещенном месте, – заметил Валентин. – И от фонаря туда свет падает, и окна в доме уже загорелись. На их фоне наши фигуры хорошо просматривались.
Валентин вздохнул и попросил меня еще раз рассказать все, что случилось со мной в последнее время, – чтобы мы вместе подумали, кому я так мешаю.
Я рассказала. Мама добавляла упущенные мною детали.
– То есть или кто-то считает, что у тебя компромат, или хочет на твое место, – сказал Валентин.
– Какое мое место?!
– Место этой вашей Анжелики Львовны.
– Но я не занимаю ее место! И не займу! Демпси это уже объявил!
– Но он не собирается брать никого вместо нее.
– Он…
– Вспомни, что он тебе сегодня сказал. Ты будешь готовить журнал. То есть заниматься обычной работой главного редактора. Но как я понял, работа Анжелики Львовны заключалась не только в этом. Так?
Я кивнула.
– И ты точно не знаешь, в чем?
Я покачала головой.
– Но этим собирается заниматься сам американец, так?
– Похоже на то.
– Возможно, подключит тебя или еще кого-то – для решения специфических вопросов, которые может решить только гражданин нашей страны. И скорее не тебя, а кого-то другого. Но кто-то хочет всем этим заниматься. Насколько я понимаю, таких людей двое – эта самая Люська, про которую сегодня рассказал «Желтый город», и мужик, главный редактор мужского журнала, который выпускает ваш холдинг. Я бы поставил на мужика. Хотя и баба тоже могла, раз она с таким прошлым.
– И они также могут считать, что тебе по наследству от Анжелики Львовны перешел компромат, – добавила мама.
– А у нее мог быть на них компромат – чтобы не претендовали на ее место, – добавил Валентин.
Я схватилась за голову.
– Или может быть так, что ты совершенно не представляешь, кому ты мешаешь, – продолжал Валентин. – Вот это хуже всего. Но я бы для начала проверил Люську и Артема.
– Как?!
– Я все-таки приду завтра на похороны и послушаю, что говорит народ, – заявил Валентин.
Я попыталась что-то сказать, но он предупредительно поднял руку.
– Я приду сам по себе. Там же будет много народу?
– Наверное.
– Никто не знает всех знакомых вашей Анжелики Львовны. Я же не обязан никому объяснять, кто я и откуда. На поминки я не поеду, там же явно стол будет приготовлен на определенное количество народа. Кстати, кто ответственный?
– Секретарша Анжелики Львовны. Она должна была обзвонить людей и все организовать. Признаться, я совсем не вникала в эти моменты. Она мне просто сказала время.
– Автобус будет от вашего холдинга? – уточнила мама.
– Нет, автобуса не будет. И на вынос тела не приглашали. Всем предложено прибыть на Волковское кладбище. Леночка объяснила, как добраться общественным транспортом. Это несложно. Оно же в черте города, и есть транспортное сообщение с разными районами.
– Уж не на Литераторских ли мостках хоронят вашу Анжелику Львовну? – уточнила мама.
– Нет, – покачала головой я. – Вообще вначале будут отпевать в кладбищенской церкви, а оттуда к месту пройдем пешком. Где-то в той части, где церковь. Леночка говорила, я не совсем поняла.
– А почему там? – спросил Валентин. – Там же вроде сейчас только подхоранивают. А насколько я понял, у вашей Анжелики Львовны не было родственников, то есть она утратила с ними всякие связи.
Я пожала плечами. Я не задумывалась об этом.
– Там продаются места – где были заброшенные могилы, – вставила мама и привела пример какой-то своей знакомой, которая как раз такое место купила, когда хоронила родителей.
– Но тогда почему Леночка решила покупать там место? – не унимался Валентин. – Почему там? От вашего офиса далеко. Кладбище явно не самое дешевое – если ваш американец экономит деньги. Сейчас, насколько мне известно, новые места покупают на выезде из города или даже за пределами городской черты. Наташа, уточни это. По-моему, этот вопрос не должен вызвать ответных вопросов. Лучше задавай его в присутствии нескольких человек.
– Ты считаешь, что Леночка…
Я не договорила. У меня в голове промелькнуло несколько вариантов.
– Я не знаю, – спокойно сказал Валентин. – Но она могла стать наследницей какого-то компромата. Она могла стереть или переписать, а потом стереть из рабочего компьютера Анжелики Львовны какую-то важную информацию. Она могла прихватить ежедневник. Она могла подложить отравленные конфеты, а Анжелика Львовна потом забрала их домой. Кстати, экспертиза изъятых в офисе проведена или еще нет?
– Вроде нет, – пожала плечами я. – Завтра спрошу у Николая Павловича. Он явно появится на кладбище.
– Но Леночка не может претендовать на место Анжелики Львовны, – заметила мама, которая заочно знала всех моих коллег.
– Она вполне может считать, что достойна большего, – хмыкнул Валентин. – Знаете ли, секретарши бывают с большими амбициями.
– И… что? – спросила я. – Не она же убила Анжелику Львовну?
– Почему бы и нет? – закинул ногу на ногу Валентин.
– Она так плакала… У нас никто в офисе так не горевал. Это было искреннее горе, не напоказ!
Валентин неопределенно пожал плечами.
– И неужели она стреляла в меня сегодня? Неужели она скинула глыбу?!
– Я не знаю, – сказал Валентин. – Но почему бы и нет?
Я открыла от удивления рот. Я никогда не думала, что могу чем-то мешать Леночке. Настолько мешать…
– Кстати, а что с завещанием? – вдруг спросила мама. – Оно было или нет?
Я пожала плечами.
– А вот это нужно выяснить обязательно, – произнес Валентин. – Как можно быстрее. Завещание может снять часть вопросов.
– Но даже если оно и есть, я не могу быть наследницей Анжелики Львовны!
– Почему? – удивленно посмотрел на меня Валентин. – Она же к тебе хорошо относилась. Ты на ее место не претендовала, мужиков у нее не уводила, выполняла свои обязанности. Могла что-то отписать. И Леночке могла отписать. Но давайте не будем гадать. Выясни это завтра, но так, чтобы Глеб не слышал. Он-то должен был уже разобраться с этим вопросом. Но не надо ему показывать, что ты интересуешься завещанием. У мента спроси.