Вдруг Зинаида затихла, а потом как была – в ночной рубахе – рванула в коридор.
– Алло! Алло! Таня? – кричала она в телефонную трубку. – Тань, я чего спросить хотела: а как ты узнала, что у Софьи на руке было написано? Она же сгорела!
В трубке долго молчали, потом сопели, потом, очевидно, проснулись, и хриплый голос Боевой произнес:
– Слышь, Зин, у тебя соседей-мужиков поблизости нет?
– Есть… Игорь за стеной. И подо мной бугай какой-то живет, – растерянно ответила Зинаида. – А что случилось-то?
– Ты, Зин, сходи к этому Игорю, долбани ему в двери и крикни, что он козел. Может, он тебе лицо набьет. А нет, тогда бугая обматери. Должен же кто-то тебя отчихвостить, чтобы ты народ в такую рань не будила.
– Ну, знаешь… С чего это я мужиков будить пойду? Ты вообще знаешь, сколько времени?
– Я как раз про время и говорю, – зевнула в трубку Боева. – Иди, спи, а? На работу же к десяти. Я тебе адрес Софьиной дочери дам, сама сходишь и спросишь.
Больше Татьяна говорить не стала, а попросту бросила трубку. Зинаида поплелась к себе, попыталась уложить голову на бигуди, но потом в сердцах плюнула и стала сдирать парикмахерские орудия пыток, бормоча:
– Да пропади ты пропадом, такая красота!
Затем, раз сон сбежал куда-то, она решила не тратить драгоценного времени даром, а обдумать, что же следует спросить у дочери потерпевшей. Однако обдумывать долго не удалось – лишь только облегченная голова Зинаиды коснулась подушки, как тут же женщина провалилась в сон.
На работу Зинаида вспорхнула легкая и свежая, будто утренняя капустница. На ней красовались новые сапоги, новое пальто поднимало настроение, а духи, которые навязала Аленка, мгновенно довели окружающих до кашля.
Татьяна уже была за стойкой.
– О! А у тебя распашонка новая! – вздернула она брови вверх. – Где взяла? Нашла?
– Ага! – передразнила Зинаида. – Нашла! За двадцать три тысячи!
– Надо же, совсем даром. А чего, Китай, что ли?
Зинаида готова была разорвать подругу – чтобы за двадцать три какой-то Китай?
– Ты, Таня, совсем в вещах не разбираешься, да? Смотри! – Она нащупала ярлычок на пальто и, неудобно извернувшись, стала тыкать кусочек ткани Боевой в лицо. – Вот, читать по-иностранному умеешь? Видишь – «Пума»! Америка, значит. Слышала такую фирму?
Татьяна со знанием дела разглядывала ярлык, а Зинаида терпеливо ждала, застыв в позе статуи «Женщина, метающая диск».
– Это не «Пума» американская, а «Рима», ты по-русски читай. Наша фабрика, на правом берегу. Между прочим, наши конкуренты, – рассмотрела Татьяна бирку и уперла руки в бока. – Чего это ты чужеродную продукцию на себя нацепила, да еще деньги им платить надумала? Где патриотизм?
Зинаида пригляделась. И в самом деле «Рима». Черт, надо же, какая неприятность… Она быстренько скинула пальто и решила увести тему в другое русло.
– Тань, я вот все думаю, а почему милиция уже наутро к Софьиной дочери заявилась? Откуда она знала, где дочь живет? Нет, они бы, конечно, узнали, но ведь не сразу же, а?
– Зина, я тебе адрес дочери дам, а там…
– И еще – вот ты сказала, что на руке Софьи Филипповны тоже надпись была. А как ее прочитали? Женщина-то сгорела…
– Я говорю – дам тебе адресок дочери! – не выдержав, взревела Боева. Но потом сообразила, что орать на спасительницу сына не совсем вежливо, и добавила: – Зин, видишь, в холле мужик толстый? Это наш посетитель. Да не простой, а с переподвывертами. Нам надо все внимание ему уделить, а ты меня отвлекаешь. Давай поговорим позже.
В бар и в самом деле входил мужчина. Окинув рассеянным взглядом заведение, он вдруг открыл рот и пронзительно заверещал:
– Со-о-о-оль, Танечка, дайте мне со-о-оль!
Зина кинулась за солью и величаво преподнесла своему первому посетителю маленькую солонку в виде хорошенького поросенка. Она даже немного присела, будто бы в реверансе, но ее старания не заметили.
– Вы надо мной посмеялись, да? – вдруг налились самыми натуральными слезами глаза писклявого толстяка. – Я вас соль попросил! Со-о-о-ль! А вы мне свинью подкладываете! Кто здесь работает?! Где Татьяна? Татьяна! Эта бестолочь у вас новенькая, что ли?
– Какая бестолочь? Эта? Новенькая! – тут же подскочила Боева. – Видите ли, Аркадий Валерьевич, я ей про вас рассказывала, но она ни разу вас не видела, не понимает вашей тонкой натуры. Но мы все исправим!
Зинаида изумленно смотрела, как Татьяна козочкой прыгала возле посетителя, щебетала, щебетала, а потом вдруг и вовсе – задрала голову вверх и взвыла:
– А-а-а-а-а! Ммо-о-о-о-о! Мм-ы-ы-ы-ы!
Толстяка это нисколько не смутило. Напротив, он плачевно уложил брови домиком, закатил глаза и тонюсенько поддержал:
– Ммми-и-и-и-и! Танечка, душенька, а теперь – ми-и-и-и-и! Вот! Вот! Сел на ноту! – обрадованно вытаращился он на Боеву и выдавил: – Я люблю ва-ас, я люблю вас, О-ольга!
Татьяна прижала ручки к шелковой блузке и прямо-таки плавилась от наслаждения. Судя по тому, как она заглядывала в глотку певца, он должен был немало платить за прослушивание. Зинаида решила тоже деньгами не швыряться, поэтому прихватила на всякий случай злосчастную свинью-солонку, подошла ближе к толстяку и тоже преданно заглянула ему в горло.
– Я люблю-у вас! Я люблю вас, Ольга! – заело певца.
– Как способна лишь одна душа… – решила и вовсе отличиться и блеснуть культурой Зинаида, но тут дядька крякнул, вякнул и умолк.
– Танечка, ну, совершенно нет возможности насладиться музыкой, – сквасился он и понуро отправился за столик.
Боева потряслась за ним, щебеча какую-то очередную ересь, типа: «Боже мой! Какое счастье вы доставили моим ушам!», а Зинаида остервенело терла стаканы. Похоже, начало работы оказалось не блистательным. И уж совсем погибло настроение, когда она увидела, как дядечка вальяжно сунул Татьяне в кармашек зеленую бумажку – сто долларов.
– Тань, а что это за дядька жирный такой? – спросила Зинаида у подруги.
Та наконец оставила клиента в одиночестве поедать геркулесовую кашу с персиковой подливкой и теперь прятала доллары в крохотную сумочку.
– Он что, разорившийся банкир? – не отставала Зинаида.
– Он, Зиночка, вовсе не банкир! – зашипела Татьяна, чтобы клиент не услышал. – Он – певец-неудачник! Всю жизнь мечтает петь в оперном театре, а сам визжит, как свинья в предсмертных муках, то и дело петуха пускает, – кто его возьмет.
– Вот уж! – фыркнула Зинаида. – А нос задирает, будто владелец банка. Я пойду, наверное, суну ему под нос солонку…
Татьяна пожала плечами:
– Ну, он, конечно, не владелец банка, но парочку магазинов имеет. Стройматериалами торгует. Объединение «Теремок» знаешь? Его детище.
– Да что ты?! – ухватилась за щеки Зинаида.
– А к нам приходит, потому что Альбинка Агапова ему такие костюмчики разрабатывает, что он килограммов на тридцать стройнее кажется. Он ей даже все стройматериалы отпускает за полцены.
Зинаида затосковала. Ей уже давненько надо было привести в порядок свою несчастную коммуналку, и материалов вокруг – горы, но везде такие цены… А здесь – за полцены!
Она не стала больше ничего спрашивать Татьяну про толстяка, а отважно отправилась к нему за столик.
– Простите, вы уже отзавтракали? – уселась она к нему за столик.
– Кхм, а… кхм, что случилось? – чуть не подавился тот.
– Я все ждала, ждала, когда вы наедитесь, а вы все едите и едите… – мечтательно уложила щечку на кулачок Зинаида.
Мужчина побагровел, схватил салфетку и от волнения сначала вытер ею губы, потом звучно высморкался, а потом протер взопревшую лысину.
– Я очень вас еще хотела послушать, – беззастенчиво врала Зинаида. – Как это вы… «Я люблю вас…» Мне про вас столько рассказывали! Девчонки буквально сходят с ума от вашего голоса. Я им не верила, а сегодня сама услышала…
Владелец «Теремка» начал оттаивать и даже налил даме минералки.
– Это кто же по мне с ума сошел? Не Елена ли Сергеевна ненароком? – безуспешно боролся он с довольной улыбкой.
– Да нет, с Еленой Сергеевной я на эту тему не разговаривала. С чего бы ей передо мной откровенничать?
– А вот и напрасно вы так. Ивская – замечательная женщина! Замечательная! – тыкал мужчина измазанной кашей ложкой прямо в нос Зинаиде. – Она собирает под свое крыло всех убогих, а чем они ей платят?! Вот возьмите Ию Львовну! Ведь Ивская не только ей работу дала – правой своей рукой поставила, личную жизнь ей устроила! Елена из нее модель – модель! – сотворила, и после этого Хорь выскочила замуж. За молоденького аспирантика. Еще и любовника себе завела, тоже молокососа. А вы видели эту красавицу? Не женщина, а водонапорная башня! И что Хорь? Как она отблагодарила Елену?
– Да! Как? – распахнула рот Зинаида.
– Да никак!
Мужчина разошелся. Вероятно, Елена Сергеевна серьезно волновала нежные струны души толстяка, потому что теперь он размахивал уже не только ложкой, но и обеими руками, редкими волосиками и даже гневно подрыгивал ножкой. Зинаиде это было только на руку – истинный патриот, Танечка слова дурного о коллегах не скажет, а сыщице очень бы хотелось знать, в каком коллективе работала несчастная Софья Филипповна. Поклонник директрисы продолжал кипеть:
– Никак она не отблагодарила! Мало того – она обирает наивную Ивскую! Складывает себе в карман тысячи, а Елене достаются крохи. А все почему? Ну, я вас спрашиваю, почему?! – кинулся он грудью на стол и чуть не воткнулся в Зинаиду носом.
– Почему же? – отшатнулась та.
– А потому, что Ие Львовне надо кормить молоденьких альфонсов! Не станут они бесплатно ее телеса терпеть. Не станут!
Зинаида сочувственно покачала головой. Нет, молодежь нынче пошла избалованная, но если честно, эту бабищу сама Зинаида и за деньги бы не вытерпела.
– Но… но ведь с Ивской работает не одна Хорь, – осторожно напомнила она.
– Да. Не одна. Но и остальные тоже… Парикмахерша эта, Моткова, меня однажды так обкромсала, что все вообще подумали, что я плешивый!