– И кто бы мог подумать. А я…
– Но я все равно до сути доберусь! Я, знаешь, с его друзьями переговорю. Должны же у него друзья быть…
Зинаида примолкла. Она ждала, когда Плюх выговорится, чтобы можно было со вкусом посмаковать ее стычку с маленькой нахалкой, директрисиной дочкой. И еще – она сегодня увидела такое…
И в это время в дверь позвонили. Звонок был требовательный и нетерпеливый.
– Ничего себе! – фыркнул Игнатий. – Времечко-то не гостевое…
– А сам-то? – дернулась Зинаида и побежала открывать.
Глава 5 Храните детей в сберегательной кассе
У самой двери Плюх отодвинул Зинаиду плечом и сам потянулся к замкам. А в дверь тем временем уже не звонили, а вовсю долбили кулаками и, кажется, прикладывались ножкой.
Не успел Игнатий открыть, как в комнату влетела Татьяна.
– Танечка, ты так дурно выгляди… – начало было пенять подруге Зинаида, но прикусила язык.
Татьяна выглядела не просто дурно, а ужасно. Безумные глаза, растрепанные волосы, распахнутое пальто, домашние тапки…
– Ты! Зинаида, это все ты! Я же тебе говорила! Ну, говорила я тебе или нет? – накинулась она на подругу.
– Тань! Что случилось-то? О чем ты мне говорила? – таращилась Зинаида, отходя на всякий случай подальше от взбешенной приятельницы.
– А то! Говорила я тебе – не трогай Кристину? Говорила? И вот, пожалуйста, теперь они похитили Вадьку… А все ты!
Плюх подошел к Татьяне и резко ее тряхнул.
– Все. Тихо. Зина, принеси воды. А вы рассказывайте. Что там случилось-то?
– А то и случилось… – понемногу начала успокаиваться Татьяна. – Пришла я домой, а Вадьки нет. Вот! Вот только что осталось!
Зинаида принесла кружку с водой и глянула на бумажку, которой трясла Боева.
– Ну-ка, дай… «Это похищение. Не вздумай звонить в милицию. Он умрет мгновенно». Где ты это нашла?
– Нашла? Записка на столе лежала, – тяжело дышала Татьяна.
Плюх схватил пальто, сунул Зинаиде чью-то куртку, кажется, Игорька, и коротко скомандовал:
– Поехали!
– В милицию я вас не пущу! – вцепилась ему в рукав Татьяна.
– Я не в милицию, а к вам домой. Надо осмотреть все на месте. Одевайтесь. Зинаида, что ты там копаешься?
– Я… куртку переодеваю. Это не моя… Все, я готова.
Они прибыли к Татьяне минут через пятнадцать.
– Вот, смотрите, – впустила их Боева в дом и снова кинулась к кровати сына.
Кровать была пуста. И вообще – если бы не хозяйка, которая металась по углам и заглядывала даже в ящички серванта, никто бы и не подумал, что отсюда совсем недавно похитили человека. Тихо. Чисто. Никакого беспорядка. «А у меня всегда дома такой бедлам, как будто меня ежедневно похищают, с конфискацией…», – вздохнула Зинаида.
Игнатий медленно передвигался по комнате. Он подолгу останавливался возле какого-нибудь стула, задумывался, почесывал голову, потом хмыкал и двигался дальше. Татьяна и вовсе потеряла ум. Она только крепче прижимала к себе пижаму сына и тоненько бормотала:
– Вадик, немедленно выходи, не пугай маму! Вадик же!
– Татьяна, а что вы говорили про Зинаиду? – вдруг вспомнил Игнатий. – В чем она виновата?
– Она? Во всем, – изумленно подтвердила Татьяна. – К нам сегодня пришла дочь директрисы…
– Я тебе хотела рассказать, но ты не дал, – встряла Зинаида и снова примолкла.
– И Зина унизила Кристину, – закончила краткое сообщение сути происшедшего Боева. – Слов нет, девчонка стервозная, но ее у нас никто не трогает – себе дороже. А Зина… прямо при всех… Теперь маленькая Ивская ее со свету сживет!
Зинаида молчком затрясла головой, что, дескать, да, сживет. И потому неплохо бы Плюху взять несчастную женщину под свое крыло.
– Ничего не понимаю… – снова запустил пятерню в шевелюру Игнатий. – Ну, допустим, Зинаида и в самом деле ее обидела. При чем здесь ваш Вадька? Она бы что-нибудь устроила самой обидчице.
– Она и устроила! – снова завелась Татьяна. – Кристина хоть и соплюха еще, а тонко людей понимает. Чего у Зинаиды отнять можно? Ничего! А у меня сын. Больной. Вот она на мне и отыгралась.
– У меня, между прочим, дочь есть, – не согласилась Зинаида.
– Ну и что? – накинулась на нее Татьяна. – Зато ты сказала, что у тебя муж – полковник милиции, стреляет в кого попало. Кто же к такому сунется дочь воровать?
Плюх сочувственно мотнул головой и серьезно посмотрел на Зинаиду.
– А что, муж и правда полковник?
– Да где у меня муж-то?! – отбивалась Зинаида. – Еще и полковник. Ну, брякнула глупость, чтоб девчонке рот заткнуть. Чего в сердцах не скажешь…
– Понятно… – еще больше нахмурился Плюх. – А вам, Татьяна, я вот что хочу сказать: не девчонка это, честное слово. Если бы его она похитила, зачем записку-то оставлять? Так пишут, когда хотят выкуп просить.
– Не она? – с надеждой переспросила Татьяна. – Вы знаете, я сначала тоже так подумала. Но потом все же поразмыслила… Только на всякий случай я уже сбегала к Ивским, их самих дома не было, так я устроила скандал соседям, чтоб подстраховаться… А что, выкуп будут просить?
Плюх еще раз обозрел комнату, как будто хотел сегодня же ночью тайком вынести из нее все самое ценное, и пожал плечами:
– Если у кого-то не проснется совесть, то… Так что ждите, вам еще позвонят. А по поводу здоровья сына не беспокойтесь: он не настолько больной, как кажется, напуган только.
– Вы уверены, что… – заглядывала ему в глаза Боева.
– Во всяком случае, паниковать рано. Ложитесь спать, а утром я вам позвоню.
Потом Плюх повез на собственной машине Зинаиду домой, и она тут же кинулась к телефону.
– Подожди, Зинаида! – ухватил ее Плюх за рукав. – Кому ты собралась звонить? Времени-то половина второго ночи!
– Ну и что?! А если это и в самом деле проделки Кристины? Нет, я обязательно должна позвонить дочери, – отбрыкнулась от него Зинаида и стала терпеливо ждать, когда у Насти снимут трубку. – Алло! Доченька! Я так рада… я, говорю, рада тебя слышать! Как у тебя дела? Да нет, ничего не произошло… Говорю – ничего! Что ты, спишь, что ли? Мать тебе говорит, говорит… Ага, ага, перезвонишь завтра… Там ничего у вас страшного не случилось? Я просто так интересуюсь. И ничего необычного? Да говорю же тебе: просто так спрашиваю! Настя, и в подъезде тебя никто не ловил? И не угрожал никто? Ой, да чего ты переполошилась-то? Прям, поинтересоваться нельзя! У меня? Нет, нет, ничего… Я никуда не ввязывалась… А я говорю – никуда! Просто решила узнать, как на тебя действуют магнитные бури. Я слышала, они как раз сегодня! Ага… Магнитные нормально, а из-за меня ты теперь не уснешь? Ну и зря. Лично я сейчас совершенно спокойно спать лягу. Давай, доченька, не балуйся там, ложись и спи, не мешай Саше.
Она с облегчением выдохнула и, ухватив тяжелого Мурзика, прошла к себе в комнату. Там уже вовсю командовал Плюх. Из кухни он притащил чайник и степенно разливал по чашкам кипяток. Пока Игнатий искал сахар, Зинаида сумела-таки рассказать ему про сегодняшнее приключение.
– А самое главное, – для пущего эффекта понизила она голос, – самое интересное, что когда я поднимала с полу листок, я увидела, что на нем нарисовано! Знаешь, что?
– Знаю! – так же зашептал, открыто издеваясь, Плюх. – «Утро стрелецкой казни». Угадал?
Зинаида посмотрела на него, как на нагадившего щенка – носом ткнуть или сам поймет?
– Вот неотчего веселиться-то! Там было изображено платье. И не какое-нибудь, а то самое, в которое Вадька наряжен был. Вот!
– Ого! – присвистнул Плюх.
– Не свисти, денег не будет. Я же никогда не свищу и… и денег у меня никогда нет, – неизвестно к чему добавила Зинаида. А потом сообщила: – Я хорошо помню, даже расцветка та же самая!
– И что сие означает?
– А то! Вадьку избил кто-то из театра. И платье оттуда стащил, чтобы его нарядить, – делилась соображениями Корытская, осторожно глотая горячий чай. – А я еще тогда обратила внимание, что парень был в нем какой-то горбатый. А это просто платье такое – с горбом.
– Замечательная модель! – прищелкнул языком Игнатий. – А костюмы с грыжей не шьете?
– Ой, ну очень остроумно! Мурзик, смейся, давай, видишь, дяденька старается! – фыркнула Зинаида и принялась терпеливо объяснять: – Я ж тебе говорю: у Наташки одно плечо кривенькое. Ну, короче, тетка по всем статьям не удалась. Она и так вредная, да еще кособокая, а уж на лицо…
Игнатий нетерпеливо застучал ложечкой о чашку. Зинаида вздрогнула и прилежно продолжила уже по теме:
– Я и говорю: не повезло… Так вот ей специально такие накладки делают, чтобы плечи зрительно выровнять. Здесь подкладывают, здесь вот так поднимают, а здесь… Только, как ни крути, а вредность никак не скроешь. Но вот если это платье с накладками на нормальную фигуру напялить…
– На мужскую, к примеру…
– Неважно, на чью, просто на нормальную, то получится как раз, что человек горбатый – накладка-то выпирает. Вот на Вадьке это платье и было! И наверняка похитил его кто-то из театра. Теперь только надо узнать, кто именно.
Несмотря на подколки, Игнатий слушал Зинаиду очень серьезно, но когда она закончила, повел себя непростительно легкомысленно: завалился в кресло и рассеянно окинул глазами комнату.
– Ты о чем сейчас думаешь? – настороженно спросила Зинаида.
– Я? Я вот думаю: куда ты могла сахар задевать… Не могу чай горький пить, и все! Что ты тут будешь делать…
– Сахар на кухне, – резко оборвала его подруга. – Но нам сейчас некогда думать о сладкой жизни – преступник на свободе. И наверняка пытает сейчас бедного Вадика!
Игнатий не стал развивать тему про пытки. Он направился на кухню за сахаром и только в дверях обронил:
– Никто не пытает вашего Вадика. И вообще, сдается мне, Татьяне завтра же позвонят и попросят денег. Зин, я завтра, наверное, не смогу прийти – работы много, так если позвонят, ты мне на сотовый звякни. Где, ты говоришь, у тебя сахар?
Пока Плюх искал на кухне сахарницу, в голове у Зинаиды шла трудная работа: она обдумывала тяжелую, неприятную мысль. И едва Игнатий вернулся с сахаром, она его сразу же огорошила результатами своих изысканий: