– Даже не знаю, что сказать!.. – шепнул Август с улыбкой.
– Если не знаете, что сказать – скажите комплимент!.. – так же тихо ответила женщина.
– Вы бесподобны, Теа! – сказал он.
– Я знаю, – ответила она.
И в этот момент их окликнул граф Новосильцев. Вернее, он окликнул Августа.
– Здравствуйте, Август! – поздоровался посол, подходя ближе. – Представите меня своей спутнице?
Ну естественно! Как может русский Казанова пропустить такую «юбку»? Никак, даже если видит, что она не одна.
– Здравствуйте, Василий! – чуть поклонился Август и добавил, оборачиваясь к Теа: – Теа, позвольте представить вам посла Российской империи графа Василия Петровича Новосильцева! Граф! Моя спутница – Теа д’Агарис, графиня Консуэнская.
– Счастлив познакомиться! – Граф перехватил поднимающуюся руку Теа на полпути и склонился для поцелуя.
– Vy davno iz Peterburga? – Теа смотрела доброжелательно, но скорее равнодушно, чем с интересом. Тем неожиданнее было то, что она заговорила по-русски.
– Велес великий!.. – удивленно воскликнул посол. – Вы русская?
Дальше они уже говорили на языке, которого Август не знал, он лишь надеялся, что Теа ничего лишнего не скажет. Впрочем, он знал, что женщина не дура, и вскоре заметил, что «умная девочка» говорит исключительно короткими фразами или вообще обходится односложными ответами, если и вовсе не междометиями.
– Увы, граф, – перешла Теа на французский через пару минут, – как ни приятно поболтать с «почти соотечественником», Август по-русски не понимает, так что давайте перейдем на лингва франка[32].
– Кажется, вы давно не говорили по-русски? – Граф был явно заинтригован, хотя и не понимал пока, что именно здесь происходит.
– О да! – улыбнулась Теа. – Лет двести, я думаю… Плюс-минус.
– Что, простите?.. – Посол, как и Август, не понял очередной странной идиомы, но если один к этому уже привык, то другой столкнулся с таким впервые.
– Граф, как вы думаете: сколько мне лет?
– Восемнадцать?
– Вы куртуазны, – снова улыбнулась Теа. – Но правда, граф, в том, что выгляжу я на двадцать, а на самом деле…
– Теа, прошу вас! – вступил в разговор Август.
Время играть ва-банк еще не пришло, поэтому с шокирующими откровениями имело смысл повременить, тем более что ее портрета посол не видел. Вернее, видел, но давно и в других обстоятельствах – и с живой женщиной, с которой сейчас разговаривал, не соотнес.
– Да, Август, – кивнула Теа. – Извините, увлеклась. Рада знакомству, граф!
– Извините за настойчивость, но всего один вопрос, графиня! – Август видел: сейчас Новосильцева пробрало до печенок. Он что-то такое почувствовал, но никак не мог понять, что именно. Интуиция, а не знание, вот что это было.
– Спрашивайте! – Голос ровный, лицо спокойно.
– Вы ведь не русская, я прав?
– Правы, – полуулыбка, туманный взгляд. – Может быть. Если честно, граф, не помню, но, если вы настаиваете, я могу попытаться вспомнить…
– Прошу прощения за настойчивость! – отступил Новосильцев. Решил не дожимать: то ли из вежливости, то ли из страха.
– Не стоит, – повела веером женщина. – Пустяки!
«Хорошо у нее получается, – отметил Август, – естественно. Играет, как дышит».
Это было неожиданно. Во всяком случае, еще совсем недавно он от нее такого не ожидал. Хорошая. Умная. Но не Теа. Однако посещение виллы Дориа многое изменило. И за последние две недели гостья переменилась.
«Изменилась до неузнаваемости?»
Да, пожалуй, верно: до неузнаваемости. И дело, разумеется, не во внешности. Внешность та же, а вот человек – другой. Другая женщина. Такая, что временами начинаешь сомневаться: та ли это женщина, что еще недавно не умела говорить по-французски, или это уже настоящая графиня Консуэнская?
Глава 6Большой летний бал, акт второй
Палаццо Феарина, день тридцать первый
Когда, пройдя галерею до конца, Август и Теа сворачивали в Зеркальную гостиную, у портрета работы Клода Лефевра уже собралась небольшая толпа. Кто-то видел их разговор с дворецким, а кто-то, возможно, и слышал. Сплетни же распространялись в этом дворце, как лесной пожар после засухи. Стремительно и неотвратимо. И люди, с неподдельным интересом рассматривавшие портрет Теа д’Агарис, нет-нет да и взглядывали вслед Августу и его спутнице. Он эти взгляды чувствовал спиной. Теа наверняка тоже. Тем не менее двигались они медленно, не торопясь переходя от одного знаменитого полотна к другому. Обменивались впечатлениями и любезностями, в общем, вели куртуазную беседу, изобилующую отсылками к контексту и подтексту.
По ходу движения они встретили несколько знакомых Августа. Один из них – кажется, это был Арманд дю Санше – даже поздоровался. Остальные – бедняги! – не знали, что и делать: здороваться, игнорировать или еще что… Но все это были знакомцы третьего порядка. Люди, с которыми и в лучшие времена Август всего лишь раскланивался или обменивался при случае парой-другой ничего не значащих фраз. Однако в Дубовой гостиной Августа ожидало настоящее испытание, поскольку здесь находился его младший и, как недавно выяснилось, всего лишь единоутробный брат Райк. Бывший кавалер де Безом обнаружился рядом с диваном, на котором расположились дамы семьи Конти: от младшей Барбары до старухи Алисии. Интерес новоявленного графа де Ламара составляла молоденькая Барбара, похожая на крохотную фарфоровую куколку. Еще месяц назад Райк не осмеливался даже приблизиться к самой знатной – не говоря уже о богатстве – и красивой девице на выданье. В особенности когда рядом находились ее маман и бабушка – а они от нее практически не отходили. Зато теперь, если судить по выражениям лиц присутствующих, он стал желанным собеседником, поскольку перешел в разряд потенциальных женихов. Компанию Райку составляли два «золотых» мальчика, из тех, что вечно крутятся на больших и малых приемах. Имен их Август не помнил, и это не странно. Кавалеры являлись постоянным хором – вернее, подпевалами, – но никак не солистами, и «прилипали» к тому, с кем на данный момент было выгоднее «дружить». Звездой же Большого летнего бала был граф де Ламар, так что их присутствие рядом с ним было ожидаемо. Другое дело, что Август себе такой глупости не позволил бы и в годы юности. Свита играет короля, это так, но не всякая свита достойна своего короля.
Теа увидела Райка одновременно с Августом. Но и Райк увидел их с задержкой на мгновение-два. Кавалер де Базом славился своей виртуозной игрой в мяч, что предполагало между прочим и быструю физическую реакцию. Так и случилось. Август и Теа вошли в Дубовую гостиную, их увидела младшая Конти, зрачки у хорошенькой Барбары непроизвольно расширились – надо полагать, Август ей нравился, как, впрочем, и многим другим женщинам, – и Райк обернулся, чтобы посмотреть, что там случилось у него за спиной. Взгляды встретились, и Август насмешливо кивнул. Это было единственное, что он успел сделать, поскольку такую встречу он не планировал и заранее к ней не подготовился. Однако теперь ему предстояло «отыграть» свою «иронию», а с Теа он этот вариант событий заранее не обговорил. Наверное, не хотел вспоминать о брате и о пережитом унижении – ведь Райк обыграл его как ребенка, – вот и выпустил из виду.
– Дорогой… – голос Теа зазвучал сейчас необыкновенно возбуждающе: низкий с хрипотцой, намекающей на «альковные радости», и хорошо слышимый в любом углу комнаты, – почему этот юноша так на вас смотрит?
Август только что не застонал, так пробрал его сейчас этот голос. И даже зная, что повадками гетеры Теа обязана многолетнему опыту дамы Браганца, он не мог не отдать должного «профессионализму» женщины, форме и уместности заданного ею вопроса.
«К месту и ко времени!» – отметил он, обращая взгляд на свою спутницу.
– Это мой единоутробный брат, дорогая, – улыбнулся Август. – Вы же помните, наверное, я вам о нем рассказывал.
– Ах да! – Томный взгляд, плавное движение веером. – Простите, Август! Я такая рассеянная… Познакомите нас?
Вопрос прозвучал тогда, когда они прошли уже «по инерции» половину расстояния, отделяющего их от дивана.
– Все, что пожелаете, беллиссима!.. Герцогиня, дамы! – Легкий поклон в сторону женщин Конти. – Граф! – Еще одна ироничная улыбка. – Разрешите представить вам мою спутницу: Теа д’Агарис, графиня Консуэнская. Графиня… – Он быстро перечислил титулы и имена, оставив за скобками лишь «золотых» мальчиков, имен которых никогда не знал.
По мере того как он представлял друг другу присутствующих, старая герцогиня Конти бледнела лицом, а выцветшие с годами зрачки ее глаз расширялись. Ее реакция сначала озадачила Августа, но потом – буквально на последних словах представления – он вспомнил, что герцогиня родила сына, правящего ныне герцога Конти, в весьма зрелом возрасте. Об этом до сих пор рассказывали в обществе, подчеркивая, что шестьдесят лет назад она была такой красавицей, что покойный герцог Конти без колебаний женился на женщине, которой, по непроверенным слухам, самой было уже под шестьдесят, и новоиспеченная герцогиня сумела даже родить ему сына.
«Шестьдесят и шестьдесят – это сто двадцать… – сообразил Август. – Она колдунья, хотя об этом никто никогда не говорил!»
Колдунье – если Алисия действительно колдунья – могло быть и сто двадцать и сто пятьдесят лет, ведь колдуны живут долго, и, значит, она могла лично знать, ну или по крайней мере помнить настоящую Теа д’Агарис.
«Ах как неудачно!» – Август был неприятно удивлен, но в следующее мгновение выяснилось, что удивляться можно и приятно.
– Я помню тебя, девочка, – сказала вдруг Теа, раскрывая и снова закрывая веер, – ты приезжала ко мне в замок с отцом… Как же его звали? – щелкнула она пальцами левой руки, словно пыталась вспомнить.
– Маркиз де Сан-Суси, миледи! – встала и поклонилась ей старая герцогиня. – Я Алисия, дочь маркиза.
Голос старухи дрожал, а по виску, смывая пудру, катилась капля пота.