– Большинство проклятий имеют точную направленность и ограничены по времени, – рассказывал Август, время от времени пригубливая вино.
– Что значит «ограничены по времени»? – У Теа тоже был кубок с вином, но она к нему вообще не притрагивалась.
– В обычном случае проклятия, в особенности так называемые стихийные или импульсивные – изначально крайне слабы с точки зрения вложенной в них энергии.
– А энергия в данном случае, – тут же уточнила Теа, никогда не оставлявшая открытых вопросов, – это количество магии, затраченной на данное заклятие?
– Да, – кивнул Август. – Ты правильно запомнила. Но вернемся к ограничениям по времени. На первый взгляд, тут все просто. Мало магии – быстрый распад. Однако существует множество слабоэнергетических заклинаний, структура которых позволяет им сохранять эффективность достаточно длительный срок. Причем опытный колдун может заранее определить время действия заклинания и его самоуничтожение по достижении цели. Сложно, но возможно. Все это верно и для проклятий.
– То есть то проклятие, которое я наложила на Бабенбергов…
«Я»! – привычно отметил Август. – Даже наедине все чаще говорит «я», а не «она».
– Скорее всего, Теа, это было бессрочное проклятие. Вернее, проклятие до седьмого колена, – кисло улыбнулся Август. – Страшная штука, но, главное, неимоверно сложная. Такого рода гримуары и арканы доступны лишь очень сильным, опытным и сведущим именно в данном разделе магии колдунам. И ты, Теа, как раз такая. Ведь это наверняка какое-то очень сложное, самоподдерживающееся заклятие, подпитывающееся от жизненной силы того, на кого оно наложено. Четко сформулированное. Настроенное на длительный промежуток времени. Привязанное не к конкретному человеку, а к крови. Притом к той компоненте крови, которая соединяет поколения.
– Как же мы будем его снимать? – Вопрос не праздный, и Август задавал его себе множество раз.
– Ты! – сказал он, мягко улыбнувшись красавице, сидевшей напротив него.
– Что – я? – не поняла Теа.
– Ты будешь снимать проклятие, поскольку ты его и поставила. А я буду тебе ассистировать.
– Август, но я же не умею! – возмутилась Теа. – Я бы никогда не согласилась на это безумие, если бы ты не обещал все сделать сам.
– Обещал и сделаю, – улыбнулся Август, с интересом наблюдая за тем, как великолепно возмущается женщина. – Мы же об этом уже говорили, разве нет?
– Ну да! – согласилась Теа. – Но я все равно нервничаю.
– Не нервничай, – предложил Август.
– Попробую, – неуверенно пообещала его невеста.
«Может ли так случиться, – уже не в первый раз задумался Август, – что в теле циничной развратницы поселилась девушка, еще ни разу не познавшая мужчину? Отнюдь не исключено…»
– Что ж, давай разработаем план, – тяжело вздохнув, согласился он. – Я собирался заняться этим позже… в Вене. Но если ты настаиваешь…
– Я настаиваю! – Теа была настроена более чем решительно и отступать в данном случае не собиралась.
– Как скажешь, – не стал спорить Август. – Итак, вот что мы сделаем… – начал он объяснять. – Прежде всего, не суетись.
– Я и не суечусь…
– Демонстрируй спокойствие, уверенность, может быть, даже высокомерие. Это у тебя неплохо получается, вот пусть так и будет. Холодна, закрыта, и взгляд откуда-то из поднебесья. Затем – сама работа. Подойди к герцогу. Поводи руками над головой и вдоль груди в районе сердца, «послушай тишину», подержи его за руку. Чем дольше, тем лучше. Я там попробую все-таки разобраться, что с этим проклятием не так и почему никто его до сих пор снять не смог. Потом подумай. Скажи, мол, надо бы все это обдумать. Не позволяй им давить на тебя и торопить. Доведи до них мысль, что дело это небыстрое и торопиться здесь нельзя. Когда дам тебе знак – может быть, дня через три-четыре после начала, – начнем приступ. Для этого надо будет поставить Бабенберга в центр Черной гексаграммы, а саму гексаграмму вписать в пентакль Действенной силы Альберта Великого. Помнишь их?
– Помню.
– Ну вот и отлично. Рисуй мелом, потом начинай сыпать по линиям угольную пыль и красную глину. Впрочем, как галантный кавалер, я тебе помогу. Затем расставь свечи, зажги их, займи позицию прямо перед герцогом и начинай читать «Упорядоченное». На память сможешь или придется по книге?
– Обойдусь без книги.
– Как скажешь, – пожал плечами Август. – А я в это время постараюсь снять чары привязки. Если получится, дам тебе знать, и тогда заводи «Малый речитатив» и вливай силу в гексаграмму. Чем больше вольешь, тем легче мне будет. И знаешь что, сбрось энергию в воздух, сожги дрова в камине, поставь всем присутствующим волосы дыбом… Надо, чтобы волшебники, которые будут за нами наблюдать, почувствовали твою силу…
Венеция, десятое октября 1763 года
Теа – красивая женщина. Молодая и красивая. Однако эта красота отнюдь не похожа на прелесть и очарование юности, как можно было бы подумать, исходя из возраста женщины, а зрелая яркая красота, заставляющая терять самообладание мужчин и злобно завидовать – женщин. Однако о чем бы ни думали другие люди, сама Теа вела себя более чем сдержанно. Холодноватая вежливость, ирония во взгляде, насмешка в уголках рта. Невероятная женщина. Умная. Образованная. Сильная. И в то же время… Чем дальше, тем больше Август видел в ней совершенно другого человека. Женщину, которую не дано было увидеть никому, кроме него. За внешним блеском и маской циничной суки скрывалась никому не известная юная женщина. Эта другая Теа была скромна до целомудрия, порой совершенно не уверена в себе, иногда растеряна, а иной раз возмущена тем, на что никто другой и внимания не обращал.
Теперь Август догадывался, что она не привыкла к вниманию мужчин и временами просто забывает, какое впечатление производит на окружающих. Такую себя Теа знала гораздо лучше, чем нынешнюю, и тщательно скрывала, благо обладала незаурядным умом и невероятной выдержкой. Ее способность к обучению, память и быстрота ума просто поражали. Она могла думать о нескольких вещах сразу и ничего не упускала из виду. Если не хотела, чтобы об этом узнали окружающие, Теа ничем не выдавала свой интерес. Казалась рассеянной и витающей в облаках, но на самом деле не пропускала ни одной подробности. Все видела и все подмечала.
– Это ворон, – сказала она Августу, когда гондольер доставил их к дому Ладзаро Бастиани, – я его все-таки увидела.
– Ворон? – спросил Август. – Какой он?
– Черный, большой и жутко хитрый, и он посоветовал мне поговорить с одной женщиной…
– С какой женщиной? – заинтересовался Август.
– Не знаю, – пожала плечами Теа. – Не поняла. У него мысли кривые, без пол-литра не разберешься! Знаешь что, Август, – сказала после короткой паузы, – зайди-ка ты в книжную лавку. Видишь, там, за мостом? Иди туда, Август. Я скоро приду. Честно!
Август решил не спорить. К чему? Или блажь дурацкая, или и в самом деле ворон. И если это все-таки ворон, то, вероятно, кто-то из рода Хугина или Мунина[42], а эти птицы просто так ни к кому интереса не проявляют, не говоря уже о том, чтобы предложить помощь. Поэтому Август, как и предложила ему Теа, отправился в книжную лавку и следующие полчаса провел, рассматривая гравюры и перелистывая книги. Он не скучал, поскольку всю жизнь любил книги, а венецианские гравюры славились на весь мир.
Теа пришла, как и обещала. Вошла в лавку, окинула ее долгим взглядом, мимолетно улыбнулась Августу и, дождавшись поспешавшего к ней хозяина, попросила показать ей «Пролегомены[43] Темного Искусства» риттера[44] Иеронима фон Вейгена.
Август о такой книге, кажется, никогда не слышал, хотя, по идее, должен был знать, поскольку она имела отношение к темному колдовству. А вот хозяин книжной лавки просьбе знатной дамы не удивился. У него такая книга имелась, хотя он и не сразу вспомнил, где она стоит. Знал, что есть. Был уверен, что не продал, но тем не менее пришлось поискать. Однако все-таки нашел и в конце концов положил ее на прилавок перед ожидавшей его Теа.
– Вот, ваше сиятельство! Это именно та книга.
– Спасибо, мастер! – Теа раскрыла книгу и указала подошедшему к ней Августу на левый форзац: – Видишь, Август, это моя книга.
Август посмотрел и удовлетворенно кивнул. Что бы ни «сказал» Теа ее ворон, он ее не обманул. На форзаце и в самом деле находился экслибрис[45] графини Консуэнской – роза с шипами, вписанная в вытянутый по вертикали пентакль.
– Что теперь?
– Посмотрим… – И Теа начала перелистывать книгу, пока не нашла страницу, всю исписанную чьей-то уверенной рукой. Ее рукой, насколько мог судить Август, неплохо изучивший почерк Теа д’Агарис. Слова и строчки текста были вписаны прямо между печатных строк, а на полях нарисованы несколько магических фигур и даны к ним пояснения. Во всяком случае, выглядело это именно так.
– Сколько вы хотите за эту книгу? – спросила женщина, наскоро просмотрев записи и закрыв книгу.
– Десять флоринов, ваше сиятельство, – поклонился хозяин лавки.
– Значит, пять, – кивнула Теа и, сняв с пояса кошель, отсчитала пять золотых монет. – Более чем достаточно, как считаете?
Хозяин хотел было возразить, но, взглянув колдунье в глаза, торговаться отчего-то расхотел.
– Разумеется, ваше сиятельство, – снова поклонился он. – Рад был услужить.
Август вмешиваться в разговор не стал, но позже спросил об этом Теа:
– Почему пять?
– Потому что он купил за четыре, – пожав роскошными плечами, объяснила женщина.
«А тебе об этом откуда известно?»
Хороший вопрос, но вот только спрашивать ее об этом Август не стал. И правильно сделал. В итоге Теа ему все рассказала сама, только не сразу, а несколько позже, в вечерних сумерках, когда они вернулись в номер, и, расположившись в небольшой уютной гостиной, захотели выпить по бокалу вина.