— Мы дружили с ней: сами понимаете, что ближайшие соседи роднее, чем дальние родственники. Аля нам подыскала Марса и потом занималась с ним, и потому он такой послушный. Денег с нас за дрессировку она не брала. Но мы ей диван подарили, потом еще один, помогли оборудовать барную стойку, а там одна мраморная столешница немало стоит, но нам для нее ничего не жалко было. У нас ведь с мужем детей нет, и поэтому Алечка нам почти как родная была. Юрий Юрьевич обещал ей гостиницу для собак построить, но потом он в больницу попал с сердцем: ему хотели даже шунтирование делать, но отложили пока, потому что у него произошло улучшение, но все равно он пролежал почти три недели. Потом дома на постельном режиме. И сами понимаете, разговоры о гостинице отошли на второй план…
— У Черноудовой были поклонники или какой-нибудь постоянный мужчина?
— Я этого не знаю. И даже не спрашивала у нее никогда, потому что это не совсем прилично. Хотя один поклонник у нее точно было. Некий Эдуард — он живет тут неподалеку. Он все время рядом с ней крутился, приходил к ней. Смешно это выглядело: ведь ему за пятьдесят, а она совсем юная. Не думаю, что между ними что-то было.
— Ему сорок семь, а ей было двадцать семь, — напомнил Кудеяров.
— Так он даже младше моего мужа! — удивилась Наташа. — Надо же, никогда бы не сказала… Но этот Эдуард, если честно, немного странный. Когда он узнал о смерти Алечки, он плакал как ребенок, рыдал даже.
— Что же в этом странного? — возразил Павел. — Обычная реакция на известие о смерти близкого человека, причем о такой страшной смерти.
— Возможно, вы и правы, — согласилась хозяйка, — потому что другие как-то спокойно отнеслись. Я плакала, потому что для меня она была не просто соседка. Вы клумбы на ее участке видели? Моя работа. Сама с лопатой и с тачкой. У нее там не только розы с пионами, но и калачики, мальвы, петуньи, ноготки…
— Вы любите цветы? — спросил Павел.
— Очень.
— Кухонную мебель тоже вы ей подарили?
— Нет, Аля сама нашла ее по объявлению. Как раз для нее мы и заказали барную стойку. С кухней Алечке повезло, конечно… Хотя какое везение, если такое с ней случилось!
— Знаете, кто будет ее наследником, кто въедет в ее домик?
— Сестра, вероятно. Правда, есть еще и мама, но она замужем за человеком, который обеим сестрам неприятен. Есть старый отец, но его Алечка ненавидела всеми фибрами души, считая, что это он виноват в ее ущербном и нищем детстве.
— Черноудова была завистливой?
— Нет, она была доброй девочкой. Просто злилась, когда вспоминала детство… Она даже высшее образование не смогла получить из-за отсутствия средств.
— Вы ей давали деньги?
Наташа посмотрела за окно, словно раздумывала, что ей следует говорить.
— Иногда, но суммы были небольшими. Я просто дарила ей иногда кое-что. Однажды мы пошли с ней в баню, и я увидела, какое у нее белье. Потом подарила ей несколько комплектов «Эстель Адони». Алечка так радовалась! Она обнимала и целовала меня. Но вы представляете, какое это счастье для женщины, для девушки…
— У меня не хватает для этого фантазии — я все-таки мужчина. В какую баню вы ходили?
— Так у нас в доме сауна оборудована. Мы с Юрием Юрьевичем каждую субботу там просиживаем… Простите за интимную подробность.
— А как ваша соседка выбиралась из поселка — в магазин или еще куда?
— Так мы ее возили. Потом я как-то видела, что она ехала с Эдиком в его «Мерседесе»… С нашим писателем как-то ее встретила в Ветрогорске. А еще у нее был какой-то знакомый местный таксист, который заезжал за ней по ее звонку…
— Имя таксиста не знаете?
— Откуда? Я его и не видела никогда.
Кудеяров кивнул и поднялся из кресла.
— Пожалуй, я пойду: вопросов у меня больше нет.
— Как нет? — удивилась хозяйка. — Да вы и пяти минут не побыли здесь и не спрашивали ничего. А я так хотела помочь.
— Ну, раз у вас есть такое желание, задам еще парочку вопросов. У вас с мужем общий семейный бюджет?
— Конечно, а разве может быть иначе?
— А вы знаете, что, не считая наличных денег, которые вы изредка подкидывали Черноудовой, с ваших общих счетов за последний год ей было переведено почти полмиллиона рублей?
Наташа напряглась, а потом махнула рукой.
— Полмиллиона так полмиллиона. Хотя что-то многовато получается. За такие деньги можно было бы на Новый год в Таиланд слетать. Ну, ничего, в следующий раз… Но теперь следующего раза не будет. И Алечки такой не будет.
Павел направился к выходу, а радушная хозяйка попыталась его остановить:
— Может, чайку попьем?
— Времени нет, еще надо кое-кого посетить. Писатель, кстати, обещал рюмочку хереса.
И чтобы хозяйка не заподозрила его в придуманной наскоро отговорке, набрал номер Карсавина.
— Иван Андреевич, предложение хряпнуть по рюмочке хереса еще в силе?
— Да, дорогой друг. Сейчас из местного ресторанчика подвезут кое-какие закусочки, и я накрываю на стол. Когда вас ждать?
— Минуток через десять, — ответил Кудеяров.
Он попрощался, шагнул к двери, уже взялся за ручку, и тут Наташа схватила его за рукав.
— Вы так просто уйдете? Вы не хотите сказать, как нам теперь жить дальше? Произошло убийство, преступник не найден. Возможно, он готовит другие убийства. И потом, в этом поселке уже случались подобные преступления. Я вовсе не намекаю на то, что это проклятое место, но ведь правоохранительные органы обязаны сказать свое слово. Должны что-то предпринять, ведь уже больше месяца прошло, а воз, как говорится, и ныне там.
— Правоохранительные органы сейчас этим делом занимаются, используя все силы и средства. А лично я могу вас уверить, что убийств здесь больше не будет. К тому же у вас замечательный охранный пес.
— У Алечки тоже в доме были собаки, — напомнила Наташа.
— Я тоже об этом думал. Почему они не лаяли? Ведь должны были захлебываться лаем. Или лаяли, но вы не слышали?
— Не слышала. Сами видите, у нас кирпичные стены. И потом, у меня муж только-только вернулся из больницы, и я заботилась о том, чтобы ему ничто не мешало — прикрывала все окна наглухо и шторы задвигала. А может, я просто спала, ведь была ночь, как вы знаете.
Выйдя со двора, Павел посмотрел на маленький домик, в котором произошло убийство, потом направился к нему, отсчитывая шаги. От дома до дома почти сорок — вполне вероятно, что супруги Диденко и в самом деле не могли слышать лая собак. Тем более что у Черноудовой в доме находились не собаки, а собачки, которые от страха, скорее всего, спрятались под те два дивана, которые Алевтине подарили дружелюбные соседи.
Кудеяров сел в свой «Ауди», закрывая дверь, бросил взгляд на дом Диденко. Из окна второго этажа на него смотрела Наташа. Заметив, что Кудеяров рассматривает их дом, она помахала ему рукой.
И Павел помахал ей.
Глава восьмая
Хереса у Карсавина не было. Впрочем, Павел ничего другого и не предполагал.
— А зачем нам херес? — не смутился писатель, — Что это такое вообще — вино со вкусом дубовой бочки? Это как коньяк, водой разбавленный. Уж лучше чистый коньячок пить.
Он показал на застеленный скатертью стол, на котором стояли пустые тарелки, коньячные бокальчики и пузатая бутылка «Камю». И спросил:
— Вы успели отобедать сегодня?
— Не довелось.
— Что ж я старый дурак! — всплеснул руками Карсавин. — Заказал сыров и колбас, сейчас это все доставят, — он схватил лежавший на столешнице телефон, — сейчас, может, успею перехватить, попрошу, чтобы грибной супчик, киевских котлет, салатиков каких-нибудь доставили.
— Не надо ничего, — остановил его Павел, — если есть макароны или гречневая крупа, то я сам себе приготовлю.
— Есть пельмени.
— Вот и отлично. Самое любимое мое блюдо.
— Тогда давайте пройдем на кухню, только сначала по пятьдесят граммов коньячку на ход ноги.
Он схватил со стола бутылку и замер.
— Что-то с памятью моей стало, — с удивлением произнес он, — забыл: мы с вами на «ты» не переходили?
— Переходили, и мы сегодня на «ты» были. А вы что, хотели предложить мне выпить с вами на брудершафт?
Писатель махнул рукой, словно отгонял от себя этот вопрос.
— Ну, тогда хряпнем с тобой за долгожданную встречу.
Выпили стоя и не закусывая, потом опустились за кухонный стол, ожидая, когда сварятся пельмени.
— Повод, конечно, для нашей встречи не самый приятный, — вернулся Кудеяров к тому, ради чего пришел сюда.
— Да уж, если ты об этом убийстве, — согласился писатель, — девочка была добрая, собачек любила.
— Все говорят точно так же. Буквально слово в слово. Но я хотел тебя о другом сегодня днем спросить, но при Виолетте этого делать не стал. А теперь спрошу мягко и дипломатично: насколько близко вы были знакомы?
Карсавин откинулся на спинку стула, выдохнул, потом зачем-то посмотрел на свои ладони. Выдохнул и наконец спросил:
— Я могу не отвечать на этот вопрос?
— Разумеется. Ответ мною получен — честный и дипломатичный.
Раздались сигналы переговорного устройства.
— Закуски привезли, — произнес Карсавин и поспешил к входной двери.
Но Кудеяров его обогнал, сказав, что сам встретит курьера. Он открыл дверь калитки, взял пакет с провизией и спросил у молодого парня, доводилось ли ему возить заказы девушке, которая жила в этом поселке.
— Жила? — переспросил курьер. — Вы спрашиваете про ту, что убили месяц назад? Привозил иногда — не особо часто. Она обычно заказывала пиццу, роллы и суши.
— Алкоголь заказывала?
— Пару раз. Но я не так уж часто к ней приезжал. Раз пять или шесть всего.
— А как зовут ее приятеля-таксиста?
— Вопрос не мне, — покачал головой парень, — я не лезу в чужие дела.
Павел достал удостоверение и развернул.
— Я же без протокола спрашиваю. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя в Ветрогорск таскали для дачи показаний?
— Так я и не знаю ничего. Парня зовут Саша. У них с той девушкой вроде как роман был, но потом он понял, что она его просто использует: привези-отвези, доставь мне пиво с роллами. Кто ж такое терпеть будет? Но он, как мне кажется, не работает больше таксистом. Я его