— Вы умеете уговаривать, — улыбнулась Нина.
— Работа такая, — с самым серьезным выражением лица ответил подполковник юстиции Кудеяров.
Они спустились на первый этаж, где старичок, задрав голову, уткнулся в экран, на котором шел повтор программы «Давай поженимся», и вслух комментировал непонятно для кого все происходящее, но, когда увидел спускающихся по широкой лестнице Павла с директором Дома культуры, распалился еще больше и громче.
— Вы только посмотрите на него: выдает себя за олигарха, а у самого ботинки нечищеные и галстук непоглаженный набок смотрит. А эти дуры молодые так и вьются вокруг него. Невесты еще называются. Тьфу! Смотреть противно. Хотя одна ничего такая. Я бы не отказался немного пожениться с такой, если моя собственная жинка не узнает. У нее и тут, и тут…
— У вас тревожная кнопка работает? — поинтересовался проходящий мимо Кудеяров.
— Да какая еще кнопка — я вас умоляю, — возмутился распалившийся мужичок, — нет у нас никакой кнопки и охраны настоящей тоже. Вот когда-то в Ветрогорске и фирма охранная действовала, и машины с группами реагирования туда-сюда мотались. Но потом директор фирмы куда-то пропал[9], и все развалилось вместе с тревожными кнопками.
— Вот видите, как я вас вовремя вывез, — сказал Павел директрисе Дома культуры.
— Что бы я без вас делала, — радостно вздохнула Нина Лосева.
Директор Дома культуры села в машину, а Павел отошел в сторону, решив предупредить Карсавина, что вернется не один.
— А с кем? — поинтересовался писатель.
— С Ниной, которая вас творческим вечером соблазняла.
— Господи, услышал ты, всемогущий, мои молитвы, — обрадовался Иван Андреевич, — внял, наконец, Павлуша моим советам и не будет больше гоняться за призраками. Но ведь скажи: какая красавица?
— Не ты ли вчера говорил, что она рыжая?
— Кто? Я? — не поверил писатель. — Быть такого не может. Ниночка — златовласка, как из детской сказки. Так что немедленно тащи ее ко мне. То есть пока не торопись, я должен подготовиться: побриться и в доме прибрать. А еще надо в магазин смотаться: оливки, твердые сыры, вяленая оленина и фуа-гра в моем доме закончились — надо восполнить запасы. А для сказочной принцессы я возьму крымский брют. В шампанское надо добавить мартини и бросить зеленую оливку — и это будет как раз то, что любят принцессы-златовласки в детских сказках. Прости, друг, за наглость. Короче говоря, не спеши пока.
Павел и не стал спешить. Он завернул в опорный пункт: Францев при виде директора Дома культуры сделал круглые глаза, а Нина удивилась обстановке кабинета участкового.
— Всем такое дают? — удивилась она. — Просто я как-то была в кабинете заместителя министра МВД: там попроще было. И в Генеральной прокуратуре тоже, хотя и там, и там тоже ничего.
— А что же вы там делали в этих уважаемых организациях? — в свою очередь, удивился участковый.
— Сначала меня обвинили в распространении ложной информации, порочащей честь работников Минкульта, а потом интересовались, откуда я заранее знала, что государственные деньги, выделенные на постановку одного спектакля, будут украдены.
— Какого спектакля? — уточнил Францев. — Просто я как старый театрал хочу знать.
— Один известный в узких кругах режиссер получил от Министерства культуры двести миллионов рублей на постановку спектакля по собственной пьесе «Сотворение мира». Вся сумма была истрачена на костюмы и декорации. В благодарность режиссер пригласил некоторых сотрудников на премьеру во второй ряд. Мне тоже выпала высокая честь там оказаться. А в первом ряду сидели звезды эстрады — в основном мужчины. Когда подняли занавес, я увидела, что декораций нет. Вместо них на сцене стояли в кадках пальмы, фикусы, туи и даже одна елка. А потом вышли сразу все актеры — исполнители главных и неглавных ролей. На них не было сценических костюмов и вообще никакой одежды.
— Это понятно, — согласился участковый, — ведь дело в раю происходит. Там трусов не носят.
— Все были без одежды, — продолжила Нина, — Адам, Ева, Бог, Ангелы, Архангелы, Серафимы, Херувимы, Власти, Престолы и все остальные чины ангельские… Только Змей-искуситель, как мне показалось сначала, был в чем-то. Роль Змея-искусителя исполняла спортсменка, на ней нарисовали какие-то пятнышки, чтобы она походила на змею, но она все равно больше походила на пьяную баскетболистку, которая постоянно забывала свой текст, и ей подсказывали все чины ангельские и даже сам Бог, и эти подсказки давали понять, что вся история с изгнанием из ада — это провокация Бога.
И так все исполнители вышли на сцену, подошли к рампе, выстроились в линию, как делают девушки перед началом конкурса на звание «мисс», и начали по очереди читать каждый свой текст. На протяжении всего действия каждый из них оставался на своем месте. Интересная режиссерская задумка, не правда ли? Когда в конце первого акта исполнитель главной роли занялся самоудовлетворением, я не выдержала, поднялась и стала пробираться к выходу. Весь первый ряд обернулся и начал оскорблять меня: «Ты зачем сюда приперлась, торговка дешевая? Тебе не понять красоты чувств! Куда прешь: буфет все равно без нас не откроется!» И это только самые пристойные слова. Кто-то из звезд эстрады даже плюнул мне вслед, правда, попал не в меня, а в начальника департамента поддержки кинопроизводства. На следующий день, когда я пришла на работу, со мной никто не здоровался и боялся заговорить. Начальник вызвал и сказал, что мне было оказано высокое доверие увидеть не только работу, но и душу гениального режиссера. Я в ответ задала вопрос: «А где декорации и костюмы, на которые выделено двести миллионов государственных средств?»
— Я помню этот случай, — сказал Павел, — за растрату режиссер получил два года условно, но попал под амнистию, как награжденный государственными наградами — за свои новаторские постановки он был удостоен ордена «За заслуги перед Отечеством». Да и потом он почти все украденное вернул: помогли звезды эстрады, но в основном ценящие высокое искусство олигархи. А постановку потом запретили как оскорбляющую чувства верующих.
— На самом деле она осталась, — просветила Павла директор Дома культуры, — только заменили текст и название. Теперь спектакль стал называться «Алые паруса». Баскетболистку покрасили в красный цвет, и она, размахивая руками с привязанными к ней красными газовыми шарфиками, обдуваемая ветром, исполняет роль алых парусов. Теперь этот спектакль показывают на детских утренниках.
— А в нашем народном театре ставят «Чайку», «Утиную охоту» и «Гнездо глухаря», — объявил Францев. Тут же понял, что произнес это некстати, но все равно закончил, — а сейчас они готовят премьеру по западной классике «Пролетая над гнездом кукушки».
— А за распространение порочащих слухов против меня возбудили уголовное дело и взяли подписку о невыезде, — продолжила Нина, — но потом извинились и дело закрыли. Но с работы меня все равно поперли.
— А здесь-то вы как оказались? — поинтересовался участковый.
— Я же питерская: возвращалась домой к маме и в поезде познакомилась с Уманским. Рассказала ему все, и он пригласил меня сюда — сказал, что место вакантно.
Вошел Пономарев. Судя по его взгляду, хотел выругаться, но, увидев девушку, удержался.
— Что-то случилось? — обратился к нему Кудеяров.
— Народ отказывается содействовать следствию. Вообще! Заговор молчания какой-то! Кто-то в местном чате пустил слух, что убирают свидетелей, а менты бездействуют или просто бессильны. А каждому, кто видел что-то или знает, грозит неминуемая смерть.
— Первоисточник установили?
— Естественно. Источник «Призрак Опера», а на аватарке фотография местного участкового.
— И все? — удивился Павел. — Откуда выходил в Сеть пользователь, кто скрывается под этим ником?
— Наши спецы сказали, что не все так просто. Они пообещали узнать все это, только я думаю, что это ничего не даст. Выявим какого-то шутника, тот скажет, что не подумал и больше не повторит, но народ-то уже закрылся.
— Это не шутник, — твердо произнес Кудеяров, — это убийца. Преступник, который понял, что мы уже рядом. — Он посмотрел на Нину: — Вы сказали, что можете нарисовать женщину, которую видели тогда из окна.
Францев достал из принтера лист, дал Нине карандаш. Девушка опустилась в его кресло, и очень скоро рисунок был готов.
— У вас действительно талант, — признал Кудеяров, — но как вам самой кажется: похоже изобразили?
Нина пожала плечами и так же, не говоря ни слова, кивнула. Пономарев и Францев внимательно рассматривали рисунок.
— Тут только часть лица, — заметил Пономарев, — а по нему ничего сказать нельзя.
— Я могу сказать, что она похожа на мою первую жену, — с удивлением произнес Францев.
— У меня с языка снял, — удивился совпадению мыслей Пономарев, — как твою звали? Хотя у моей я был первым мужем и не последним, как теперь выяснилось. Картинка, согласен, хорошая, но ее к делу не пришьешь.
И только Павел ничего не сказал: он долго и внимательно рассматривал рисунок.
Глава семнадцатая
Как только они вошли в дом писателя, Иван Андреевич тут же заявил, что гости пришли как раз к обеду. Но Кудеяров попросил подождать немного, взял у Карсавина ключ от особняка Марины и направился туда. Включил котел, потом принес охапку дров и сложил у камина на случай, если Нина попросит растопить его. Огляделся по сторонам, узнавая стены и мебель — ничего здесь не изменилось с того времени, когда он был здесь в последний раз, когда все вокруг дышало любовью. Но сейчас он осматривал знакомое пространство с совсем другим чувством. Словно навсегда прощался со всем этим. Потом зашел в гостевую комнату, достал из шкафа постельное белье. Выглянул в окно, за которым был близкий темный лес. Поднялся на второй этаж, обошел комнаты, заглянул в кабинет Марины. Подошел к рабочему столу и увидел на нем свою фотографию в золоченой рамке. Взял ее в руки, посмотрел на себя, улыбающегося и счастливого, потом вынул снимок, спрятал во внутреннем кармане, а рамку вернул на место.