– Сейчас же привези заказанное!
– Но, Геннадий Сергеевич, – заныл ассистент, – вы же знаете, тачка сломалась. Пошлите Жирного.
– Он уехал за книгами. Давай действуй, возьми такси.
– Ничего себе, такси! Это до Новых Черемушек сколько будет! Я столько не зарабатываю.
– Ладно, ладно, не прибедняйся. Ноги в руки, и вперед.
Раздоров вышел в коридор и с унылым видом поплелся к лифтам. Я нежно окликнула его:
– Ванечка!
Парень обернулся.
– Вы мне?
– Тебе, ангел, в Новые Черемушки ехать? Хочешь подвезу туда и назад?
– За сколько?
– Просто так, по знакомству.
Раздоров обрадовался несказанно. Пока он собирался, я оглядывала потертую дубленую курточку, стоптанные ботинки, поношенные джинсы. На руке – часы «Командирские», одноразовая зажигалка и сигареты «Bond». Не похоже, что у мужика водятся деньги. Хотя в Париже именно настоящие богачи ходят в старых куртках и простых брюках. В Москве все по-другому. Если есть деньги, надо вдеть в нос золотое кольцо, а в зуб воткнуть брильянт.
– Не помню, где мы познакомились, – спросил Иван, когда «Пежо» двинулся.
– В гостях у Люды Кочкиной. Вы тогда с Раей Лисицыной пришли.
– Люда Кочкина, – пробормотал Раздоров, – не припоминаю такую.
Еще бы, ведь я ее только что выдумала.
– Хотя у Райки знакомых, – продолжал Ваня, – чертова куча.
– Красивая девушка. Фигура, лицо, все в ажуре.
– Характером только Господь обидел, – вздохнул парень, – и ума забыл положить, к тому же выпить она не дура.
– Надо же, – притворно посочувствовала я, – тяжело вам с ней.
– Уже нет, – хохотнул ассистент.
– Почему?
– Я, как колобок, укатился от нее. Врунья оказалась жуткая.Представляете, все баки заливала, что у Гарика Рахимова в ансамбле пляшет. А тут выясняется: никакая она не балерина, а стриптизерка дешевая. Ну, облом! С проститутками дела не имею. СПИДа боюсь.
– Кто бы мог подумать, – гнула я свое, – такая приличная с виду девушка, красавица. Наверное, приятно с такой на людях показываться, все мужики завидуют.
– Пройденный этап, – отмахнулся Ванька. – Первое время и правда доволен был. Вечером идем куда-нибудь, парни слюни пускают. Потом надоело. Ну скажите, сколько можно по кабакам и гостям шляться? Мне через две недели опротивело. Работа, сами знаете, нервная, приползу домой – одно желание ножки вытянуть, и даже телевизора не надо. Сколько раз предлагал: давай кассету посмотрим. Такие прикольные есть. «Годзилла» или «Армагеддон». Нет, только на пляски. Я прям балдел. Кругом свет, орут, как на телевидении. Еще и пить надо.
Парень помялся и доверительно сообщил:
– Алкоголь совершенно не переношу, в армии печень посадил, теперь даже от запаха водки тошнит.
Мы катили по Профсоюзной улице, когда Раздоров вдруг попросил:
– Тормозните на минутку, домой заскочу.
Он вышел возле небольшого кирпичного дома. Да, не похож паренек на шантажиста: простоват, глуповат и болтлив. А может, притворяется?
– Вы разве здесь живете? – спросила я. – Помнится, Рая называла какую-то другую улицу. Не то Летняя, не то Осенняя.
– Весенняя, – сказал Иван, – там Раискина квартира, а я тут, с мамой.
Через десять минут мы добрались до цели – кондитерско-булочного комбината, – и попутчик надолго исчез. Я буквально извелась от скуки: читала газету, слушала радио, протирала стекла. Наконец парень вышел из проходной с гигантской коробкой.
– В передаче приз вручаем, на заказ делают, – пояснил он, отдуваясь.
Огромная коробка с трудом влезла в багажник. Поехали обратно.
– Значит, живете на Профсоюзной, – стала я подбираться к самой интересной теме, – тогда все понятно.
Рискну, не похож парень на шантажиста.
– Что понятно? – изумился Ваня.
– Совсем недавно была вечером у друзей, на Сиреневом бульваре. И показалось, что видела, как вы выходили из телефонной будки с дамской сумочкой в руках. Значит – все-таки не вы. Но мужчина очень, просто очень похож на вас, прямо двойник.
– А, – засмеялся Ваня, – было такое дело. Приезжаю к Райке, только думал чайку попить, отдохнуть, она и говорит: Ванечка, котик! Съезди на Сиреневый, я там в телефонной будке сумку забыла с косметикой!
Сначала ассистент подумал, что сожительница издевается. Потом резонно заметил, что ехать бесполезно. Скорей всего сумочку уже уперли. Но Рая настаивала. Более того, оказалось, что она была у подруги, и эта самая подруга теперь смотрит в окно за будкой.
– Пусть она и сходит! – справедливо заметил Ваня.
Рая горестно вздохнула и сообщила, что товарка сломала на репетиции ногу и теперь не может спуститься без лифта с третьего этажа. Проклиная всю косметику на свете, Раздоров взял Райкину машину и отправился. К его изумлению, сумочка как ни в чем не бывало мирно покачивалась на крючке. Иван взял ее и сел в «Жигули», но двинуться с места не смог.
– Какая-то мерзопакость запихнула картошку в выхлопную трубу, – продолжал он, – еле-еле выковырял.
– А в сумочку не заглядывал? – поинтересовалась я.
– Зачем? Чего не видел? Прокладки да косметика! Вообще, не страдаю любопытством.
Вот и плохо, Ванюша. Открыл бы сумочку и удивился, какая замечательная губная помада у твоей мадамы. Значит, все концы сходятся в пучках у милейшей Раи.
– Небось разозлился, когда картошку вытаскивал!
– Не без того, – хмыкнул ассистент. – Думал, увижу гада, убью. А с другой стороны хорошо, что так разозлился.
– Почему?
– Умом-то понимал, что Раису давно послать надо, да все никак не получалось. А тут приехал назад с сумкой дурацкой, грязный весь, хотел ванну принять, а там везде крышечки от йогурта Данон вымытые разложены. Райка как заорет: «Не трогай их!» Я плюнул, и все: прошла любовь, завяли помидоры.
– Господи, крышечки от йогуртов зачем мыть?
Иван захихикал:
– Райка-то дитя природы. Знаете, о чем мечтает? Выиграть в каком-нибудь конкурсе. То обертки от сигарет «Петр I» собирала, там обещали автомобиль. Потом крышечки от пепси-колы и спрайта коллекционировала – велосипед ждала. Теперь отсылает фольгу от йогуртов в фирму «Данон», позарилась на бытовую технику: утюги, тостеры, вафельницы.
– У нее что, утюга нет?
– Есть, конечно. Только очень хочет приз выиграть. Дура, и все.
Да, тяжела работа частного детектива. Дома я оказалась вечером усталая, голодная, злая.
На следующее утро позвонила Женьке на работу и минут десять выслушивала восторженный отчет о поведении собак. Лиззи съела накидку на кресле, а Карлотта спит только в детской кровати. И они такие миленькие, душеньки, симпатюшеньки, кушают яйца только с рынка, от магазинных нос воротят.
– Женечка, – попыталась я прервать вдохновенный панигирик собакам, – скажи, вот, к примеру, есть две фотокарточки. Одна лет в 16–17, другая – старушки. Можно доказать, что на них запечатлено одно и то же лицо?
– В принципе, да, – ответил Женька, – а что?
Я пообещала приехать к нему на работу и на месте все объяснить.
– Только не с утра, – закричал приятель, – можешь к шести?
Вот и ладно. Пока познакомлюсь поближе с Раей Лисицыной. Телефон гудел и гудел, наверное, танцовщицы нет дома; уже хотела повесить трубку, как вдруг услышала сонный голос:
– Алло!
– Госпожа Лисицына? Вас беспокоят из представительства фирмы «Данон».
Рая сдавленно ахнула.
– Вы выиграли один из призов. Сообщите, когда сегодня будете дома, чтобы наш сотрудник мог вручить его вам.
– До пяти вечера никуда не выйду, – захлебываясь от восторга, сообщила счастливица, – приезжайте.
Ну и дура! Где это видано, чтобы сотрудники сами развозили подарки!
В ближайшем магазине «Свет» купила электрочайник. В продовольственном набрала рекламных листков «Данон» и с помощью скотча наклеила на коробку. Чудесный приз, мечта идиотки.
Рая открыла сразу, словно сидела у двери, ожидая звонка. Я заулыбалась, внося коробку. Девушка, глядя во все глаза, как я снимаю куртку, не проронила ни слова. Кондрашка, что ли, от радости хватил?
– Где кухня? – бесцеремонно осведомилась я. – Нужно проверить, как работает приз. Вскипятить воду.
Очнувшись, стриптизерка провела меня по коридору. Вот уж не думала, что в подобной квартире такая большая кухня. Почти пятнадцатиметровое помещение до отказа оказалось забито вещами. На стене навешаны умопомрачительные ярко-красные шкафы. На подоконнике, столе, разделочных столиках и вообще на всем свободном пространстве висели, лежали, стояли разнообразные вещички красного цвета всех оттенков. Губки, щетки, кастрюльки, чашки, клеенка, салфетки, сахарница, солонка – все в одной гамме: от просто красного до пурпурно-огненного.
В глазах зарябило, к виску стала потихоньку подкрадываться головная боль. Как можно существовать в подобном интерьере! Не зря бедный Раздоров удрал от красавицы. Хотя сейчас Рая вовсе не показалась мне ослепительно прекрасной. Бледная, глаза с ненакрашенными ресницами смахивают на поросячьи, брови белесые. Нос тонкий и слегка длинноватый для кругло-кукольного личика, на шее уже обозначились морщинки. Никаких признаков радости у нее на лице я не заметила.
Торжественно распаковав коробку, вытащила хорошенький беленький чайничек и торжественно установила его на подставке. Надо сказать, он смотрелся на «пожарной» кухне инородным предметом. Но работал прекрасно, вскипятил воду за считанные минуты. Вылив кипяток и снова наполнив чайник, я вздохнула.
– Кажется, вам не очень нравится приз. Может, предпочитаете утюг или миксер? Могу попросить на фирме замену.
– Нет-нет, – слабо запротестовала Лисицына, распространяя сильный запах перегара, – замечательная вещь.
– Извините, но я обязана заполнить небольшую анкету.
Раиса послушно сообщила имя, фамилию, год рождения и место работы – ансамбль Гарика Рахимова. В душу закралось сомнение: может, девушка вовсе не жаждала никакого приза? Поглядев на вскипевший чайник, я пробормотала:
– Пить хочется!