Идти домой не хотелось. Он подумал. Сел на рикшу и приказал везти себя на Банд.
Рикша повез его по Буржуа на авеню Эдуарда VII.
Убаюканный ритмическим движением крошечной колясочки, Горин закрыл глаза — и немедленно увидел леди Ю — яркую, прекрасную, кокетливо смеющуюся, с блестящими глазами.
Он открыл глаза. Мелькали улицы, прохожие, китайские магазины, лавки, автомобили — а призрак леди Ю не исчезал, закрывая собою все.
Лишь на углу авеню Эдуарда VIII и Тибет-род, где еще так недавно произошла ужасающая трагедия, где были убиты 1.700 и ранены 1.800 человек, Горин прогнал видение: даже образ леди Ю побледнел при воспоминании о море крови, которое залило эту площади 14 августа 1937 года.
Проехав парк, Горин слез с колясочки и бесцельно побрел по улице. Какая-то непонятная сила толкала его вперед, дальше и дальше.
Он брел по улицам, переулкам, полузакрыв глаза, странно безучастный к окружающему, словно загипнотизированный. Он очнулся только тогда, когда глаза его уперлись в какое-то огромное здание. Он поднял глаза: это был Метрополь-отель.
Он пришел к тому месту, где жила леди Ю.
Залитые солнцем окна гостиницы смотрели на него своими бесконечными рядами. Горин стал в тень, отбрасываемую большим домом, и впился глазами в окна отеля.
Здесь жила странная женщина, нить жизни которой так трагически вплелась в его жизнь.
Он поймал себя на том, что соображает, которое из окон выходит из комнаты леди Ю. И невольно улыбнулся: он не мог иметь об этом никакого представления, так как леди Ю ничего ему об этом не говорила.
К подъезду отеля подкатил новенький, изящный, небольшой автомобиль. Кроме шофера, в машине никого не было. Видимо, машина приехала за кем-нибудь из отеля.
Горин рассеянно смотрел на двери отеля, ожидая того, кто вызвал автомобиль. Двери открылись. Швейцар распахнул их, пропуская двух дам.
Горин вздрогнул: одна из дам была леди Ю, а другая… в другой он узнал блондинку Иру.
Горин растерялся от неожиданности.
Что было делать? Подойти к ним? Спрятаться? В конце концов, он остался стоять на мете.
Ни леди Ю, ни блондинка не заметили его и уселись в машину.
Мелькнули шляпы — красная у леди Ю и зеленая у Иры — и автомобиль тронулся с места.
Удивленными глазами Горин следил, как машина покатила, все развивая ход, куда-то по направлению к Банду. Мгновенно она скрылась за поворотом улицы.
Горни растерянно соображал, что все это значит. Блондинка и леди Ю? Что у них общего? Зачем блондинка была у леди Ю? Куда они поехали?
Но блондинка… блондинка! Союзница! Неужели она изменила и предупредила леди Ю о грозящей той опасности?
Может быть, они связаны этим таинственным убийством? Может быть, они именно сейчас решили бежать из Шанхая и направились на какой-нибудь пароход?
А он прозевал все и стоит здесь, глупо разинув рот, когда нужно действовать.
Он вдруг сорвался с места и почти побежал по тому направлению, куда скрылся автомобиль. Но сейчас же сообразил, что, конечно, уже не настигнет беглянок даже на гоночной машине, так как они далеко.
В самом растерянном состоянии, досадуя на свою оплошность, Горин поплелся куда-то вдоль улицы.
Перед ним встал вопрос: что делать? Идти на свидание к Французскому клубу было, видимо, бесполезно. Зайти к Кроссу, который жил тут, неподалеку от той улицы, по которой брел Горин? Сообщить все ему? Что-то удерживало его от этого шага.
Он взглянул на часы: было без пяти минут 5. До свидания оставался еще час.
Горин подумал-подумал — и решил все же быть на свидании: а вдруг леди Ю придет?
Он снова сел в рикшу и поехал на концессию. Он вылез на рю Кардинал Мерсье и бесцельно, медленно побрел по улице. Остановился у «Лайсеума», прочитал старую, выцветшую афишу об опереточной постановке и растерянно улыбнулся, когда среди фамилий — Орловская, Валин, Розен, Битнер — вдруг увидел огненные буквы: леди Ю. Он вгляделся в афишу и убедился, что у него начинается галлюцинация, так как никакой леди Ю в афише, конечно, не было.
Он пошел дальше, переходя с одной стороны улицы на другую, возвращаясь обратно, кружась на одном и том же месте. Редкие прохожие с удивлением смотрели на него.
«Они правы, если признают меня за сумасшедшего» — подумал Горин — и вдруг яркая мысль врезалась в его сознание.
Он остановился и пробормотал:
— Боже мой! Да я влюблен!
Глава 22 МУЖ ЛЕДИ Ю
Часовая стрелка подползла к цифре 6.
Горин стал медленно ходить взад и вперед перед подъездом во Французский клуб. Прошло пять минут, десять, четверть — но леди Ю не было.
И в тот момент, когда Горин решил идти домой, знакомый голос — низкий, грудной голос — послышался рядом:
— Вы аккуратнее меня, мистер Горин!
Он поднял голову и увидел черные, прекрасные глаза, тонкий овал лица и завитки волос, выбивающиеся из- под красной шляпы.
Волна горячей радости охватила Горина.
Она была здесь, с ним, она не уехала! Он схватил руку леди Ю, прижал к этой очаровательной руке губы и тихо, взволнованно сказал:
— Я боялся, что больше не увижу вас.
— Почему? — удивленно спросила она.
Он не знал, как объяснить свое неожиданно вырвавшееся признание.
Он смотрел на нее — стройную, изящную, яркую — и порыв откровенности овладел им.
Ему вдруг показалось нечестным, преступным следить за этой женщиной, обманывать ее, строить против нее какие-то козни…
— Я думал, что вы… что вы собираетесь бежать… что вы, может быть, уже на пароходе… с Ирой…
— Я? Бежать? С Ирой? Я не понимаю вас… — ответила леди Ю и Горин уловил в ее голосе дрожь волнения, тревоги, испуга.
Он не знал, как поступить, что сказать ей, а она, не отрываясь, смотрела на него с немым, беспокойным вопросом в глазах.
— Я не хочу говорить здесь, на улице, — сказал Горин. — Это очень сложно, нужно многое рассказать вам. Я не могу придумать, где бы мог поговорить с вами. Все это мучает меня. Я не могу больше скрывать от вас своей некрасивой роли по отношению к вам… Я должен многое открыть вам…
Леди Ю опустила голову и задумчиво постукивала по носку туфли крошечным зонтиком.
— Вы заинтересовали меня. Вы расскажете все это сейчас же. Но мы не можем стоять здесь, на солнцепеке. Поедем куда-нибудь — на Вампу, пожалуй. Нельзя ли устроить моторную лодку? Во время прогулки вы все, все расскажете мне. Едем!
Они кивнул покорно и пошел вызывать машину.
Через минуту они быстро мчались по направлению к Банду.
Прохладный ветерок загибал края красной шляпы леди Ю.
Катер резал желтую воду Вампу. Горин с наслаждением подставлял лицо ветру.
Бежали мимо серые громады набережной Банда — конторы, банк, пароходные офисы.
Гортанно перекликались на берегу кули, грузившие товары для пароходов всех национальностей. Какая-то джонка медленно переплавлялась в Путунг, переваливаясь с борта на борт медленно и неуклюже.
На английском крейсере проиграли какой-то сигнал. Прямыми, строгими линиями прорезали воды Вампу американские миноносцы.
Гудя мотором, низко над водой пронесся японский аэроплан.
Катер поравнялся с голландским грузовиком. Какой-то матрос играл на гавайской гитаре — и подпевал мелодии. Печальные звуки неслись четко по реке и звали куда-то в далекий океан, под пальмы, в объятия нежных кофейных женщин.
С далекого моря веяло прохладой. Пахло бодряще и приятно смолой, нефтью. Где-то далеко, далеко угрожающе ревел пароход, а близко, совсем рядом, пронзительно пищал буксирный катер, который тянул на буксире огромную баржу.
Слабо доносились человеческие голоса: кули пели свою рабочую песню — заунывную и печальную, словно похоронное отпевание.
Горин и леди Ю сидели на самом носу моторной лодки. Постукивание мотора заглушало их голоса, а ветер помогал им говорить свободно: моторист сидел на корме лодки и, конечно, ничего не мог слышать.
— Итак, — сказала леди Ю, — я жду вашей исповеди, мистер Горин. В чем вы виноваты передо мной? Какую тайную роль вы играете и какие таинственные цели преследуете?
Горин не отвечал.
Он чувствовал всю рискованность шага, который собирался сделать: он играл ва-банк.
Он собрал в один комок всю силу воли, все свое хладнокровие, всю смелость и, не спуская глаз с леди Ю, заговорил:
— Прежде, чем рассказать вам, какую роль по отношению к вам я играл до сих пор, позвольте задать вам один вопрос. Клянусь, что никто, ни одна душа в мире не узнает. Скажите мне, леди Ю, вы убили Лямина?
Черные глаза расширились на секунду, брови взметнулись кверху — удивленно и испуганно, руки судорожно впились одна в другую.
Но леди Ю быстро справилась со своим волнением.
Она с усилием улыбнулась и медленно, спокойно, твердо сказала:
— Я не понимаю, о чем вы говорите и почему? Нет, милый молодой человек, я не убивала вашего Лямина. Но если бы это было и так, то вы очень наивны, когда думаете, что можно так легко и просто сознаться в ужасном преступлении — тем более, малознакомому и неуравновешенному человеку. Вы очень, очень наивны, мистер Горин. Вы можете мне ничего не рассказывать: я все поняла теперь. Я поняла, что кто-то дал вам повод подозревать меня в убийстве Лямина, что с целью разоблачения меня вы устроили это знакомство и думали запутать меня в сеть. Но вы не выдержали почему-то своей роли и проговорились. Теперь мне вполне понятно поведение вашего друга Кросса, понятен смысл его рассказа о голове Олоферна. Он хотел таким молниеносным способом привести меня к сознанию, поймать сразу и решительно. Я подозревала это еще тогда, когда он уставился на меня своими колючими глазами. Теперь я убедилась в этом после вашего вопроса. Так вот в чем дело? Я почти уверена, что на меня указала вам Ира. Ведь правда? Вы не станете отрицать этого?
Горин покорно мотнул головой.
Он был совершенно смущен и растерян. Ему только теперь, после холодных и спокойных слов леди Ю, стала ясна неосторожность и глупость его вопроса. И больше всего его удручало, что он потеряет леди Ю.