– Где машина?
– На парковке, сзади.
– Он все еще там?
– А куда он мог деться?
– Кто это, Дани?
– А это у тебя нужно спросить!
– Не кричи, иди сюда.
Он взял меня за локоть и потащил в сторону порта. Мы пересекли освещенную площадь, передвигаясь от одного островка безопасности к другому, пробираясь через зазоры, случайно образовавшиеся в безумном потоке машин. Он взял меня за правую руку и не отпускал. Мы шли очень долго по набережной, которая называется Рив-Нев. Он объяснил приглушенным голосом, не поворачивая головы в мою сторону, что угнал «Тандербёрд», чтобы его продать, что ни разу не останавливался по пути в Кассис, что там, осматривая машину в последний раз перед тем, как отвезти ее владельцу гаража, открыл багажник и обнаружил там этого мертвеца. Тогда он испугался, следил за маленьким Титу, не знал, что ему делать. Он решил, что этого человека убила я и что теперь воспользуюсь ситуацией, чтобы свалить все на него. Он был уверен, что больше никогда меня не увидит. Мое появление окончательно сбило его с толку.
В ночной темноте мы сели на краю набережной на груду сточенных волнами досок. Он спросил, как я напала на его след, после того как он бросил меня на озере Бер.
– Я позвонила в ресторан, где мы ели днем.
– Да, в хладнокровии тебе не откажешь.
– В Кассисе ты следил за мной? Почему сразу же со мной не заговорил?
– Откуда я мог знать, что у тебя на уме? Чья это машина?
– Моего босса.
– Он тебе ее дал?
– Нет, не дал. Он не в курсе, что я ее взяла.
– Кто бы мог подумать!
В его взгляде я могла прочесть кучу вопросов, а он, наверное, столько же – в моем. Он по-прежнему сжимал мою правую руку, но нас сковывало взаимное недоверие. Наконец он нарушил молчание:
– Ты правда не знаешь этого человека?
– Нет.
– Ты что, не знала, что он в твоем багажнике?
– Ты видел, когда я открывала багажник в Кассисе. Разве похоже, будто я знаю, что он там лежит?
– Ты могла разыгрывать комедию.
– Ты тоже умеешь ее разыгрывать. Похоже, ты большой специалист в этом вопросе, разве не так? Со вчерашнего вечера только и делаешь, что играешь.
– Тогда выходит, его кто-то туда подложил, но вовсе не я. Подумай немного, Дани. Этот тип был мертв еще до того, как мы встретились!
– Откуда ты знаешь?
– Глаза-то у меня есть! Он умер, по крайней мере, сорок восемь часов назад.
– Но ты мог засунуть его в багажник уже после того, как его убил, и даже намного позже.
– Когда, например?
– В Шалоне, вчера вечером.
– Нет, надо же, только вообрази себе, как я прогуливаюсь целый день с трупом под мышкой. В Шалоне? Спустись на землю, дорогая! Впрочем, прости, мне очень неприятно тебе угрожать, но у меня найдется куча свидетелей, которые видели, что я делал вчера и позавчера. Да, я таскался с чемоданом, это так, но попробуй доказать, что внутри я мог спрятать труп. Желаю успеха!
Он встал и отошел от меня. Я быстро сказала:
– Прошу тебя, Филипп, не бросай меня.
– Я тебя не бросаю.
Какое-то время, довольно долго, он сидел, повернувшись ко мне спиной, возле какой-то раздолбанной лодки, глядя на темную воду Старого порта, в которой отражались неподвижные огни. Городской шум остался где-то далеко от нас. Наконец он спросил:
– А какой из себя твой босс? Он при случае не мог кого-то прикончить?
Я пожала плечами и не ответила. Он повернулся, взвинченный, напряженный от раздражения, и бросил:
– Черт возьми, я ничего не понимаю! Только хочу сказать одно: скорее всего, этот жмурик уже загорал в машине, когда ты ее «позаимствовала»!
– Нет. Когда я ее взяла, багажник был пустой. Я знаю, я смотрела.
– Допустим. А по дороге ты его открывала?
– Кажется, да.
– Где в последний раз?
Я вспомнила, как ехала по Седьмой и Шестой автомагистралям, начиная с Фонтенбло. Помню, как открывала багажник, чтобы положить туда только что купленный чемодан. Но потом передумала.
– В Фонтенбло он был пустой.
– Так это еще когда было… А потом ты останавливалась?
– В Жуаньи, в кафе. Там я встретила того дальнобойщика, который стащил у меня букетик фиалок. Но было светло, машина стояла у самой двери, открыть багажник и положить туда тело было невозможно.
– И ты уверена, что до Кассиса больше не открывала багажник?
– Я бы помнила.
– А после Жуаньи ты где останавливалась?
– На автозаправке в Авалоне. Там машина стояла очень долго. Ее даже переставили на другое место, пока я была у врача.
Он посмотрел на мою повязку. Я прочла в его взгляде, что он вспомнил мой рассказ про покалеченную руку, про людей, которые узнавали меня по дороге, когда я якобы ехала в обратном направлении, хотя я утверждала, что в это время находилась в Париже. Он только произнес:
– Знаешь, в твою историю трудно поверить.
Я не нашлась, что ответить, чтобы убедить его. Мне этого вообще не хотелось. Он заметил, что мне холодно в тонком белом платье, снял пиджак и набросил мне на плечи. Его лицо было очень близко от моего, он шепнул:
– А ты не врешь, Дани?
– Клянусь тебе.
– Даже если ты его застрелила из ружья, я помогу тебе, слышишь?
– Из ружья? Его застрелили из ружья?
Я невольно повысила голос, и он сорвался, прозвучал визгливо и комично. Не знаю почему, из глаз потекли слезы.
– Да, я уверен, потому что оно лежит рядом с ним.
– Оно – это что?
– Да ружье, черт возьми! Самое что ни на есть настоящее! В твоем багажнике! Ружье! Скажи, меня-то ты, по крайней мере, узнаешь?
Он обхватил мою голову руками и стал ее трясти, словно хотел меня разбудить.
– Перестань! Я не видела ружья.
– Интересно, а что ты вообще видела? Ковер видела? Мужика видела? Ну так вот, при нем ружье!
Он отпустил меня, развернулся и пошел – руки в карманах, гордо расправив плечи в белой рубашке. Я поднялась и пошла за ним следом. Он заставил меня пересечь шоссе, сказав, что у него кончились сигареты, что он голоден и у него нет ни гроша. Мы зашли в переполненный бар, стены были увешаны сетями и усыпаны ракушками. Я купила пачку «Житан» и спички. У стойки он выпил кружку пива и съел бутерброд. Он молчал и не смотрел на меня. Я спросила:
– А как ты сам добрался до Марселя?
– Послушай, какое тебе дело?
– Где твой чемодан?
– Не твое дело.
Когда мы вышли, он обнял меня за плечи и притянул к себе. Вырываться мне не хотелось. Мы шли, прижавшись, по тротуару, уставленному пустыми ящиками, от которых разило водорослями. Пересекли большую площадь возле Старого порта. Когда мы проходили мимо зеркальной витрины какого-то ресторана, мелькнули наши лица, мое белое платье, его пиджак, наброшенный мне на плечи, и, наконец, он и я, обнявшись, среди всполохов неона в тысяче километров от моей обычной жизни. Нет, я не выдумываю, именно это показалось мне самым невероятным.
На улице Канебьер прохожие смотрели на нас. Я спросила у него, куда мы идем.
– К машине. Нужно разобраться, кто этот тип. Нужно посмотреть еще раз.
– Прошу тебя, не надо, я не смогу.
– Зато я смогу.
На парковке, среди сотен других машин, мы несколько минут неподвижно стояли перед «Тандербёрдом». Я достала ключи из сумки, но он их не брал. Мимо нас пробежала группа подростков, они громко переговаривались и жестикулировали, потом прошла женщина в мятом платье, она беззвучно шевелила губами, склонив голову под тяжестью неведомых забот. Филипп велел мне сесть за руль, чтобы найти место поспокойнее и тогда открыть багажник.
Мы поехали на набережную Рив-Нев, повторив путь, который проделали пешком. Когда я повернула на улицу, которая, пересекая весь город, круто уходила наверх, он неожиданно произнес:
– Может быть, нам все же удастся как-то выпутаться из этой истории, Дани. Если тебе подбросили этого типа где-то по дороге, то никто об этом не знает, кроме сукина сына, который его туда засунул. Ты с ним никак не связана. Значит, можно поступить так же. Избавимся от него, где получится, и забудем. Нас это вообще не касается.
Я свернула на одну улицу, потом на другую, тоже поднимавшуюся в гору. Дальше он велел мне ехать по дороге с каменным ограждением. Там не было ни машин, ни прохожих, но она была настолько крутой и узкой, что мне пришлось остановиться перед поворотом. Перевязанная рука болела и мешала, он помог мне крутить руль. Дальше, через пролом между двумя облупившимися стенами я увидела лежащий внизу город – светящуюся полосу вдоль моря.
Он положил руку мне на колено, чтобы я остановилась. Перед домом 78. Я запомнила, потому что в приюте такая метка была на моем белье. Темный дом перед большим, недавно построенным зданием. Несколько секунд мы ждали, прислушиваясь, потом, на самой медленной скорости, бесшумно въехали во двор. В свете фар увидели ряд гаражей с полированными воротами, деревья, лестницу. Во дворе стояла какая-то машина. Я пристроилась прямо за ней, выключила мотор. Двор был тихий, но узкий, и я с опаской подумала, что, если по какой-либо причине потребуется спешно выезжать отсюда, разворачиваться придется долго.
Я отдала Филиппу пиджак, и мы вышли. В доме наверху еще горело несколько окон, на занавеске угадывался голубоватый отблеск телевизионного экрана. Я открыла багажник и, не глядя, быстро отскочила. Но чудовищный запах все равно ударил мне в лицо, голова сильно закружилась, и, как в тумане, я услышала, что Филипп просит у меня носовой платок. Он задыхался, лицо его исказилось и выглядело постаревшим, неузнаваемым, похожим на череп. Наши взгляды встретились, я никогда не забуду тот ужас, который я увидела в его глазах.
Я слышала, как он совсем близко от меня поворачивает мертвеца. Я в отчаянии смотрела, не отрываясь, на вход во двор, но не из страха, что там кто-то неожиданно появится. Об этом я даже не думала. Шепот:
– Посмотри, Дани.
Он показывал мне ружье, длинное ружье с черным стволом.
– На прикладе инициалы.