инулся было к шкафу, находившемуся в глубине комнаты справа, но был пригвожден к месту новым треском, еще более сильным, чем первый. На этот раз Матильде даже показалось, что шкаф движется. Дама в черном хотела крикнуть, но не смогла и в безумном страхе нечаянным движением руки опрокинула на пол свечу именно в тот момент, когда из шкафа появился какой-то темный силуэт, и Робер Дарзак, издав отчаянный крик, бросился на него.
— А лицо этот силуэт имел? — перебил ее Рультабиль. — Ах, мама, почему ты не разглядела его! Вы же убили тень! И кто мне докажет, что эта тень была Ларсаном? Ведь ты не видела его лица. Вы, может быть, не убили даже и тени Ларсана!
— Нет, — сказала она глухо и просто, — он умер.
«Но кого же они тогда убили, если не его?» — спросил я себя, глядя на Рультабиля.
Если Матильда не видела его лица, то она слышала его голос. Он и сейчас еще звучит у нее в памяти. И Бернье тоже слышал этот голос и узнал его — ужасный голос Ларсана, голос Бальмейера, который во время безжалостной борьбы угрожал своему сопернику: «Сейчас я до тебя доберусь!» И голос Робера Дарзака, простонавший едва слышно: «Матильда!»
Ах, как он звал ее из глубины ночи, будучи уже почти побежденным! А она? Она могла только звать на помощь, которой не могла оказать и которой ждать было неоткуда. И тут раздался револьверный выстрел, заставивший Матильду дико закричать, как будто он поразил именно ее. Кто умер? Кто остался жив? Кто сейчас заговорит? Чей голос она услышит? И вот заговорил Робер!
Рультабиль еще раз сжал Даму в черном в своих объятиях и почти отнес к дверям ее комнаты.
— Иди, мама, отдохни, — сказал он, — оставь меня Мне предстоит хорошо потрудиться. Для тебя, для господина Дарзака и для меня самого.
— Не покидайте меня. Я не хочу оставаться одна до возвращения Робера! — воскликнула она, полная ужаса.
Рультабиль обещал, уговорил ее отдохнуть и собрался уже покинуть ее комнату, как вдруг кто-то постучал в дверь, выходившую в коридор, и мы услышали голос господина Дарзака.
— Наконец-то, — сказал Рультабиль и открыл дверь.
Нам показалось, что вошел мертвец. Никогда еще я не видел, чтобы лицо человека было более бледным, более обескровленным и безжизненным.
— Итак, все кончено, — сказал он и опустился в кресло, которое перед этим занимала Дама в черном.
Затем поднял глаза на свою жену.
— Ваше желание выполнено. Он там, где вы и хотели.
— Вы видели его лицо? — тотчас же спросил Рультабиль.
— Конечно, нет, — ответил Робер Дарзак, — неужели вы думаете, что я стал бы заглядывать в мешок?
Я решил, что Рультабиль придет в отчаяние, однако вместо этого он горячо пожал ему руку.
— Не видели? Это прекрасно. Сейчас самое важное не в этом. Необходимо замкнуть круг, и вы сможете нам помочь, господин Дарзак. Подождите немного.
Почти с радостью он опустился на четвереньки и принялся осматривать комнаты. Рультабиль напоминал мне теперь большую охотничью собаку. Он ползал под мебелью и под кроватью, заглянул во все углы, ну, точь-в-точь, как в Желтой комнате. Время от времени он поднимал голову и говорил:
— Да, кое-что я все-таки найду. И это кое-что спасет нас!
— А разве мы уже не спасены? — спросил я, глядя на Робера Дарзака.
— И спасет нас разум, — заключил Рультабиль, не слушая меня.
— Он прав, — сказал господин Дарзак, — просто необходимо установить, как этот человек сюда попал.
В этот момент Рультабиль поднялся. Он держал в руке револьвер, который обнаружил под шкафом.
— Прекрасно, — обрадовался господин Дарзак, — вы нашли его револьвер. К счастью, он не успел им воспользоваться.
С этими словами Робер Дарзак извлек из кармана пиджака свой собственный револьвер и протянул его молодому человеку.
— Вот отличное оружие, — сказал он.
Рультабиль взял револьвер Дарзака, повернул барабан и извлек гильзу от смертоносного патрона. Затем он сравнил револьвер Дарзака с тем, который нашел под шкафом — то был небольшой «бульдог» с лондонским фабричным клеймом, абсолютно новый, полностью заряженный. Рультабиль заявил, что этим оружием никогда не пользовались.
— Ларсан применяет огнестрельное оружие лишь в крайнем случае, — заметил он, — шум внушает ему отвращение. Будьте уверены, он хотел только напугать вас своим револьвером, иначе бы сразу выстрелил.
Рультабиль вернул Роберу Дарзаку его револьвер, а «бульдог» Ларсана положил себе в карман.
— Зачем он теперь? — пожал плечами господин Дарзак. — Клянусь вам — с ним можно расстаться.
— Вы так думаете? — спросил Рультабиль.
— Я в этом уверен.
Рультабиль сделал несколько шагов по комнате.
— С Ларсаном никогда нельзя быть ни в чем уверенным, — сказал он, — где труп?
— Спросите у моей жены, — ответил господин Дарзак. — Я же хочу все забыть и больше ничего не слышать об этом ужасном деле. Если мне вновь привидится эта поездка в шарабане с умирающим в агонии человеком у моих ног, я скажу себе только одно: «Это кошмар», — и постараюсь прогнать его поскорее. Никогда мне больше об этом не напоминайте. Только госпожа Дарзак знает, где находится труп, и скажет вам, если захочет.
— И я тоже забыла, — сказала госпожа Дарзак, — забыла навсегда, так будет лучше.
— И все-таки, — ответил Рультабиль, покачав головой, — вы говорили, что он был в агонии. А сейчас вы уверены, что он умер?
— Уверен, — коротко ответил господин Дарзак.
— О, все кончено! Все кончено! Не правда ли, все кончено? — простонала Матильда.
Она подошла к окну.
— Посмотрите, вот солнце. Эта ужасная ночь позади и прошла навсегда! Все кончено!
Бедная Дама в черном! Все ее душевное состояние вылилось в этих словах. Она старалась забыть ужасную драму, разыгравшуюся в этой комнате. Казалось, результат страшной ночи налицо — Ларсана больше нет, он погребен. Погребен в мешке из-под картофеля.
И тут мы в смятении поднялись, так как Дама в черном внезапно разразилась неистовым смехом, который так же неожиданно и оборвался. Воцарилась ужасная тишина. Мы не решались посмотреть ни на нее, ни друг на друга. Она же первая и нарушила молчание.
— Это прошло, — сказала она, — все кончено.
Тогда мы услышали тихий голос Рультабиля:
— Это будет кончено в тот момент, когда мы узнаем, как он сюда попал.
— Для чего? — ответила Дама в черном. — Это тайна, которую ОН унес с собой навсегда. Только он и мог бы дать нам ответ, но он умер.
— Он будет действительно мертв, когда мы проникнем в его секрет, — настаивал Рультабиль.
— Конечно, — сказал господин Дарзак, — мы непременно захотим это узнать. И он постоянно будет присутствовать в наших воспоминаниях. Необходимо его прогнать!
— Так прогоним же, — ответил Рультабиль.
Он поднялся и вновь попытался увести Даму в черном в соседнюю комнату, умоляя ее отдохнуть. Но Матильда заявила, что не уйдет.
— Вы хотите изгнать воспоминание о Ларсане, а меня здесь не будет!
Нам показалось, что она опять на грани своего ужасного смеха, и мы сделали Рультабилю знак не настаивать.
Рультабиль открыл дверь и позвал супругов Бернье. Они вошли только потому, что мы заставили их это сделать. Произошла общая очная ставка, после чего мы окончательно установили следующее:
1. Рультабиль посетил комнату в пять часов, обшарил шкаф и установил, что в комнате никого не было.
2. После пяти часов дверь комнаты лишь дважды открывал Бернье, который только один и мог ее открывать в отсутствие господина и госпожи Дарзак. Сперва — в пять часов с минутами, чтобы впустить господина Дарзака. Затем — в половине двенадцатого — для господина и госпожи Дарзак вместе.
3. Бернье запер дверь комнаты, когда господин Дарзак вышел из нее вместе с нами между четвертью и половиной седьмого.
4. Дверь тотчас же была закрыта господином Дарзаком на задвижку. Это повторилось оба раза — и после обеда и вечером.
5. Бернье оставался на посту перед дверью комнаты с пяти до половины двенадцатого, с двухминутным перерывом около шести часов.
Рультабиль записал за столом господина Дарзака все эти подробности.
— Что ж, — сказал он, — все очень просто. Возможно только одно решение: оно заключается в краткосрочной отлучке Бернье около шести часов. В этот момент перед дверью никого не было. Но ведь некто находился за дверью. Это вы, господин Дарзак. Можете ли вы подтвердить, призвав на помощь всю вашу память, что, войдя в комнату, вы немедленно закрыли дверь и заперли задвижку?
Господин Дарзак ответил, не усомнившись ни на мгновение.
— Я подтверждаю это, — сказал он и добавил, — и я открыл дверь только после того, как вы с господином Сэнклером в нее постучали.
И этот человек говорил правду, как было установлено позже.
Рультабиль поблагодарил Бернье, которые возвратились в свою комнату.
— Итак, господин Дарзак, — сказал мой друг дрогнувшим голосом, — вы замкнули круг! Комната в Четырехугольной башне заперта теперь так же, как была заперта Желтая комната, закрытая, как несгораемый шкаф. Так же, как и Необъяснимая галерея.
— Можно сразу сказать, что имеешь дело с Ларсаном, — заметил я, — одни и те же приемы.
— Да, господин Сэнклер, — сказала Матильда, — это одни и те же приемы.
Она развязала на шее своего мужа галстук, прикрывавший несколько глубоких царапин.
— Видите, — добавила она, — это следы тех же пальцев. Увы, я их слишком хорошо знаю.
Наступило горестное молчание. Господин Дарзак, не перестававший думать об этой странной загадке, так напоминающей преступление в Гландье, повторил то же, что говорилось некогда и о Желтой комнате:
— В полу или в стенах должно быть какое-то отверстие.
— Его нет, — ответил Рультабиль.
— Тогда остается только разбить голову о стены, чтобы его проделать, — продолжал господин Дарзак.
— Зачем? — спросил Рультабиль. — Разве в Желтой комнате имелись отверстия?
— Это не одно и то же, — заметил я, — эта комната еще лучше закрыта, чем Желтая комната, так как сюда никто не мог проникнуть ни до, ни после преступления.