ртсе учатся волшебники, регулярно напоминая о себе, лишая меня покоя и аппетита.
— И что это за тварь? — уточнил заинтригованный мальчик. — Дракон? Сфинкс?
— Нет, — спокойным голосом ответил я. — Школьная бухгалтерия.
Минерва расхохоталась первой, по достоинству оценив шутку. Ей заливисто вторил Гарри. Даже феникс поддержал компанию, но только после того как я объяснил ему суть аллегории.
Несмотря на желание подольше побыть с 'семьей', я понимал, что заботы откладывать нельзя, и четверть часа спустя, умяв салат и выпив лечебные зелья, решил откланяться. Посоветовав Минерве использовать это прекрасное утро для прогулки с мальчиком на свежем воздухе, я проинформировал кошечку, что намерен посвятить ближайшие несколько часов подготовке к завтрашнему заседанию Визенгамота, и направился к себе в башню. Там первым делом избавился от уродливой мантии с колокольчиками, плюхнулся в кресло и расслабился, погружаясь в легкую медитацию.
Что ж, пришла пора освоить новую грань способностей легилимента — создание ложных воспоминаний. Чуйка подсказывало мне, что с этим придется повозиться. Ведь одно дело — память оригинального Дамблдора, который изредка баловался данным приемом, и совсем иное — собственный опыт, коего у меня не наблюдалось. И нет, решения я не менял и внедрять лишние фрагменты в разум Квиррелла не собирался. Зачем мудрить, когда существует более простой и удобный вариант — думосброс? Я не стану корректировать память профессора, а предоставлю ему СВОИ воспоминания. Пусть смотрит и пытается определить степень их достоверности! Все равно ни фига у него не получится! Недаром копии воспоминаний не рассматриваются судом в качестве доказательств. Только как особая форма свидетельских показаний.
Оказавшись в библиотеке, я уверенно направился к своему компьютеру… и замер, как вкопанный, заметив, что удобное офисное кресло было занято массивной фигурой, облаченной в нежно-голубую мантию с серебряными звездочками. Работающий монитор демонстрировал физиономию Помфри, а из колонок доносился мой ровный голос, сообщающий целительнице, что я успел привыкнуть к новому имени… Не может быть!
Похоже, моя мысль была слишком громкой. Сидевший у компьютера маг взмахнул кривой палочкой, останавливая воспроизведение, и резко развернулся ко мне, демонстрируя густую белоснежную бороду, таинственно поблескивающие очки-половинки и наполненную ехидством улыбку.
— Ну, здравствуй, Сергей Лопаткин! — произнес истинный хозяин библиотеки. — Или мне тоже прикажешь называть тебя Альбусом Дамблдором?
Глава 34
В следующий миг я атаковал. Вскинув непонятно откуда возникшую в руке палочку, выпустил безотказную 'аваду' прямо в нахальную директорскую физиономию. Однако Альбус Персиваль и так далее небрежным и даже каким-то ленивым жестом выставил перед собой щит, легко отразивший мое заклинание. Отрикошетив от наполненной силой преграды, зеленый луч угодил точнехонько в монитор, проделав в нем дырку размером с кулак. Выдав сноп искр, чудо японской техники в последний раз мигнуло и тихо скончалось, а я тем временем метнул в старика изгоняющее заклинание. Но без толку — с живостью, никак не свойственной страдающему полнотой столетнему старцу, Дамблдор спрыгнул с кресла, уклоняясь от чар, и кинул в меня 'круцио', которое я отразил своим щитом.
Далее ход в партии перешел к Великому Светлому Магу, который наглядно продемонстрировал мне отличие опытного волшебника от маггла, неделю назад взявшего в руки палочку. Один взмах — и покрытый паркетом пол под моими ногами разжижается до консистенции киселя, в который я тут же проваливаюсь по пояс, второй — прямо из книжных полок вырастают гибкие лианы, обвивающие мои руки, третий — выбитая филигранным 'экспеллиармусом' волшебная палочка улетает к моему противнику. Я машинально провожаю ее взглядом и принимаю на свой живот 'круцио'.
Боль была дикой. Конечно, не такой сильной, как в тот момент, когда я резал свою душу, но весьма близкой к тем непередаваемым ощущениям. Отважным героем я не являлся, а потому не стал попусту тратить силы, сдерживая рвущийся из глотки крик. Наоборот, я завопил что есть мочи и задергался, пробуя на прочность трансфигурированные путы. Мои страдания удовлетворили Альбуса. Подержав заклинание несколько невероятно долгих секунд, маг отменил его, подошел поближе, поглядел сверху вниз на мое перекошенное лицо, и ласково произнес:
— Поговорим? Или продолжишь сопротивляться?
Ответом гаду стало все то же 'круцио', теперь уже в моем исполнении. Вовремя вспомнив, что все вокруг является иллюзией, я мысленным усилием создал в своей кисти новую палочку и воздал старику по заслугам. Увернуться Дамблдор не успел, но кричать не стал. Только глухо застонал, закатив глаза от нестерпимой боли. Продолжая накачивать силой непростительное, я одним рывком освободился от лиан, выпрыгнул из ямы с киселем… и тут же был снесен мощной волной энергии, не оформленной в заклинание. Пробив спиной стеллаж, я рухнул на пол, увлекая за собой десятки книжных томов, и тут же был вынужден откатиться в сторону, уворачиваясь от 'авады' Дамблдора.
Шутки кончились. Это я понял, когда несущее смерть заклинание превратило одну из книг в конфетти. Понимая, что осторожничать сейчас не в моих интересах, я выскочил в проход и метнул в сторону старика адское пламя. А чего мелочиться-то? Однако мою огненную змею встретила плотная стена воды, которая быстро погасила огонь, не позволив ему коснуться директорской фигуры, а после мгновенно превратилась в десятки длинных копий, несущихся на меня. Я успел поставить мощное 'протего', но оно не смогло отразить удар директора. Копья пробили щит, словно бумагу, и пронзили меня насквозь, пригвоздив к полу, как энтомолог пойманную бабочку.
Вот это было действительно больно! Мое сознание затрепыхалось в тщетных попытках вынырнуть из океана ощущений. О сопротивлении речи уже не шло — из-за невыносимой боли я просто не мог сосредоточиться, чтобы выдать хоть какое-то заклинание. А попытка ударить сырой силой лишь смела книги с ближайших полок и никак не навредила Дамблдору, разглядывающему меня издали с презрительной ухмылкой.
Позерский щелчок пальцами — и копья вместе с нанизанным на них мной оторвались от пола, подлетели к директору и зависли в воздухе. Я чувствовал, как из дырок в моем теле стремительно вытекает жизненная энергия, принимая вид обычной крови, но сдаваться не собирался. Я пытался придумать, каким образом мне можно уничтожить Альбуса и при этом уцелеть самому. А стоявший передо мной мерзавец, нацепив на физиономию довольную улыбку, наслаждался мигом своего триумфа.
— Очень жаль, — медовым голосом произнес директор. — Мне было бы очень любопытно пообщаться с пришельцем из иной реальности. Но раз ты не готов к сотрудничеству, придется нам с тобой расстаться. Спасибо, что подменил, но это все-таки мое тело и делить его я ни с кем не намерен. Прощай!
Повинуясь взмаху волшебной палочки, в полу появилась воронка, которая стала стремительно наполняться тьмой. Гадать, что это, не приходилось. Директор просто создал выход, который лично для меня вел прямиком на тот свет. Я же не Волдеморт и не смогу существовать в форме духа, а Дамблдор не просто запугивает, он явно намерен избавиться от сожителя… Избавиться? А ведь точно! Ну я и кретин! Устроил магическую дуэль, стремясь уничтожить Альбуса, а нужно было всего лишь вытолкнуть его сознание из тела! Зачем применять заклинания, если в иллюзорном мире все решает сила и воля?
Ощутив, что меня несет к сочащейся абсолютной чернотой дыре, я решительно произнес:
— Нет.
Зависнув всего в паре сантиметров от края казавшейся бездонной воронки, я усилием мысли изгнал из разума боль, отметив испуг, появившийся на лице старика.
— Теперь это мой мир!
Подчиняясь моей воле, директорские копья, на самом деле являющиеся всего лишь силой, втянулись в меня, прихватив за компанию зеленый луч непростительного, спешно выпущенный магом.
— Теперь это мое тело!!
Лужа моей крови превратилась в огромное покрывало, которое в мгновение ока обернуло грузную фигуру Альбуса. Добавив силы в получившийся кокон, я подтащил разум мага к любезно открытому им выходу.
— Теперь это моя жизнь!!!
Сверток вместе с отчаянно пытающимся вырваться сознанием Дамблдора, получив от меня прощальный пинок под зад, скользнул в черноту и пропал в ней без следа. Я ощутил невероятное облегчение, словно скинул с плеч пару мешков с картошкой. Направив в сторону воронки волну своей силы, я заставил ее закрыться, тем самым ликвидируя дыру в защите разума, и сразу вывалился в реальность, готовый снова применить преобразующее душу заклинание. Огляделся и успел заметить маленькое прозрачное облачно, которое метнулось в сторону оконного проема и исчезло прежде, чем я наполнил чары силой.
Вскочив с кресла, я подбежал к окну. Всего секунда потребовалась мне, чтобы распахнуть его, деактивируя защитные чары кабинета, к несчастью, работавшие в обе стороны, но этой форы оказалось достаточно, чтобы дух директора отдалился от башни на расстояние, позволяющее ему не опасаться удара, а затем и вовсе пропал из виду, направившись куда-то в сторону Запретного леса. Умный ход! Теперь даже на метле преследовать гада бесполезно — его невозможно будет разглядеть за наполненными живой энергией стволами деревьев.
— Млять! — коротко выдохнул я.
'Что случилось?' — пришла полная тревоги мысль феникса.
'Ничего, — взяв эмоции под контроль, ответил я Фоуксу. — Переживаю, что не успею ничего подготовить к завтрашнему заседанию. Так обидно, ты просто не представляешь!'
'Но я почувствовал твою боль!'
'Это у меня сердце кровью обливается от одной мысли, что скоро меня могут уволить за халатность. Вот это будет скандал на всю страну!'
'А-а, — протянул птах. — Тогда ладно.'
Послав пернатому волну ободрения и благодарности, я окончательно успокоил фамильяра и решил вернуться в хранилище памяти, чтобы там все неспешно обдумать. Несколько секунд на очистку сознания — и вот я стою в директорской… вернее, теперь уже моей библиотеке. Оглядев пострадавшие в схватке стеллажи, поврежденный паркет, разбросанные книги, я направил поток своей силы, возвращая помещению идеальный порядок. Затем наведался в маленькую комнату и тем же способом реанимировал попавший под раздачу монитор, который в процессе лечения неожиданно решил увеличить свою диагональ на пару дюймов. Усевшись в кресло, я устроил подбородок на сцепленных в замок пальцах и принялся раскладывать случившееся по полочкам.