Был устроен показательный суд для магглов (уж больно нехорошие настроения начали бродить в народе, а бунт никому не был нужен), после которого Елизавету заточили в собственном замке. Конечно, узнавшие о подвигах садистки-нимфоманки судьи настаивали на немедленной казни, но в процессе расследования неожиданно для всех всплыла информация о крестражах, поэтому прилюдное отрубание головы заменили на пожизненное заключение.
Видимо, Батори была неслабым легилиментом, поскольку после суда опытные дознаватели 'кололи' ее на протяжении нескольких лет, не позволяя покончить с собой и отправиться на поиски нового тела. В итоге им стали известны не только местонахождение крестража спятившей ведьмы, но и сама методика создания 'якорей', которую детально описал в своих мемуарах один из допрашивавших Кровавую Графиню магов. Эта книженция какими-то окольными путями попала в коллекцию к Гриндевальду, а тот проболтался о ней своему любовнику.
Самого Геллерта информация о 'якорях' не заинтересовала. Вероятно, потому что в его мозгу засела иная идея — собрать три дара Смерти и благодаря им получить аналогичный результат, избежав крайне болезненной процедуры расчленения души. Альбус же, наоборот, увлекся теорией создания крестражей, на свой страх и риск проводил разного рода опыты, стремясь доработать древний ритуал и избавиться от его побочных эффектов. И именно Дамблдор вычислил причину возникновения психоэмоциональных расстройств у возжелавших бессмертия магов.
Оказывается, рана в энергетической оболочке не способна затянуться сама собой. Со временем она начинает доставлять ощутимое неудобство волшебнику и побуждает его убивать. Ведь энергия, выплескивающаяся в пространство в результате гибели разумного существа, способна на некоторый срок унять боль в поврежденной 'душе'. Это приносит волшебнику облегчение, которое вскоре трансформируется в удовольствие — такая у людей особенность психики. По этому поводу даже анекдот есть: 'Как сделать человеку хорошо? Сначала сделать ему плохо, а потом вернуть, как было!'. Вот и получается, что убийства и пытки, являющиеся всего лишь анестетиком для страдающего мага, начинают вызывать у него чувство эйфории.
Альбус быстро выяснил, что чужая энергетическая оболочка в принципе не способна служить заплаткой для поврежденной души. Да, на некоторое время она, словно пластилин, залепляет рану, однако вскоре организм сам начинает отторгать чужеродную энергетику. Ведь каждая 'душа' обладает уникальным запахом, спектром излучения, насыщенностью — называйте этот феномен как угодно. И попавшая в прореху 'замазка', не развеявшаяся благодаря источаемой живым телом силе, вскоре начинает восприниматься душой волшебника, как некий паразит. Естественно, та всячески пытается его удалить, тем самым ухудшая положение и причиняя еще больше страданий магу. А по завершению отторжения у волшебника закономерно наступает 'ломка', сопровождающаяся потерей здравомыслия, повышенной агрессивностью и прочими симптомами, которые уходят лишь после смерти новой жертвы.
Разобравшись в корне всех бед, Дамблдор достаточно быстро нашел решение проблемы. Оказывается, если обработать энергетическую оболочку только что умершего разумного специфическими чарами, она превращается в безликий строительный материал, как нельзя лучше подходящий для восстановления души. Пострадавшая энергетика с течением времени наделяет получившуюся в итоге 'заплатку' своими уникальными особенностями, без какой-либо посторонней помощи заращивая повреждения, но при этом не теряя связи с оторванной частью. Просто и гениально!
Кстати, Реддл воспользовался не Герпиевским, а новым методом создания крестражей, включающей в себя наличие жертвы-донора, поэтому к моменту своего падения был личностью вполне адекватной. Как ему удалось прознать о секретной разработке Дамблдора? Элементарно! В то время Альбус еще не занимал директорскую должность и о кабинете с максимальной защитой мог только мечтать. Само собой, скромного профессора трансфигурации беспокоило, что дневники с подробными записями экспериментов по созданию крестражей, за которые ему однозначно светил поцелуй дементора, могли случайно (или не случайно) обнаружить.
Гоблинам доверять такое сокровище было опасно, а несколько промелькнувших в газете сообщений о проникновении грабителей в родовые поместья активизировали врожденную паранойю Дамблдора, которая заставила мага усомниться в надежности дома в Годриковой лощине. Именно поэтому Альбус предпочитал хранить свои записи в самом надежном месте Хогвартса — Выручай-комнате. Там-то на них и наткнулся Том, который вскоре создал свой первый крестраж, намного опередив с этим самого экспериментатора.
Да-да, амбициозный мальчишка-слизеринец стал первым добровольным испытателем нового метода! Ведь Дамблдор, несмотря на достигнутые успехи в исследованиях, рвать душу на части не решался. Осторожничал, переживал, что не сумеет довести ритуал до конца, волновался, как бы в его расчеты не закралась ошибка, способная привести к потере разума, коим волшебник очень дорожил. В общем, сторонники тайного плана по взращиванию очередного Темного Лорда могут кусать локти с досады. Альбус не пытался вызвать у Тома танатофобию — страх внезапной смерти, не подсовывал сироте запрещенную литературу, провоцируя его переход на 'темную сторону силы', не внушал ему жажду власти. Просто излишне любопытный парень оказался не в том месте не в то время.
После смерти Миртл Альбус сразу обо всем догадался. Именно поэтому он позволил Реддлу выпутаться из передряги, переведя стрелки на Хагрида. Дамблдор понимал — отдай он наглого мальчишку в руки аврорам, те быстро докопаются до знания о крестражах и могут выйти на него. 'Обливиэйтом' воспользоваться было нельзя — гаденыш оказался талантливым легилиментом. О физическом устранении укравшего его секрет наглеца и речи не шло — после двух таинственных смертей Хогвартс наверняка закроют до выяснения обстоятельств. К счастью, виновник переполоха сам предложил идеальный выход из положения, сдав сокурсника. Дело быстро замяли, а попавшего под раздачу Рубеуса вскоре удалось вытащить из Азкабана и с пользой пристроить.
По завершении скандала никаких репрессий или попытки шантажа Тома со стороны экспериментатора не последовало. Альбусу, убежденному ученому-естествоиспытателю хотелось понаблюдать за создавшим крестраж волшебником, так сказать, в естественных условиях. Убедиться в отсутствии изменений в его психике, магических способностях, внешнем облике, а попутно доказать самому себе, что 'якорь' действительно может стать спасением. И когда спустя полгода Реддл создал второй крестраж, радости Дамблдора не было предела. Его методика работала!
Время шло, Том закончил Хогвартс и устроился на работу в лавку артефактов 'Горбин и Бэркес', а Дамблдор 'победил' Гриндевальда и добился всеобщего признания. Тогда-то он и создал собственный 'якорь'. Предметом был выбран делюминатор, так что сомнений в канонном возрождение директора в теле Шестого Уизли не остается. К моему огромному сожалению, как именно происходил процесс, кто стал жертвой в ритуале, как Альбусу удалось скрыть его проведение от фамильяра, где сейчас находится крестраж директора и сколько их вообще, узнать не удалось. И тут одно из двух — либо эти воспоминания еще не восстановились, либо были собственноручно удалены предусмотрительным Альбусом. Лично я бы на его месте так и поступил, поскольку история с Батори убедительно доказывает — разговорить можно любого.
Однако 'якоря' Дамби волновали меня в меньшей степени (тем более, судя по имеющейся информации, они с тем же успехом могли считаться моими). В данный момент я сосредоточился на способах уничтожения крестражей. Описанные в каноне — адское пламя, яд василиска и 'авада' (меч Гриффиндора можно не учитывать, поскольку работал он, лишь будучи вымоченным в вышеупомянутом яде, и вполне заменялся обычной монтировкой) меня категорически не устраивали. Если дневник с колечком Гонтов еще можно сжечь, то артефакты Основателей портить жалко. А еще жальче мелкого Поттера, которого я под непростительное Волдеморта подставлять не собирался. Это в детской сказке можно рассчитывать на чудесное воскрешение героя, а в реальности 'авада' выбьет из тела не только крестраж Тома, но и уничтожит душу самого Гарри.
К слову об 'аваде'. Она способна пробивать любые магические щиты, и именно поэтому в начале восемнадцатого века угодила в список 'непростительных' заклинаний. Что вполне логично — новообразованному государству требовалось укрепить свою власть, для чего самый первый министр магии запретил обычным волшебникам Англии использовать данную вундервафлю, придумав для доверчивых лохов сказочку о раскалывании души. Хотя данное заклинание на энергетическую оболочку применяющего его мага не влияло от слова совсем.
Следует заметить, что для создания 'авады' требуется лишь осознанное желание убить и огромное количество сил. Я не преувеличиваю — действительно огромное. И пусть в некоторых читанных мною фанфиках герои овладевали этим заклинанием еще на первом курсе Хогвартса, в реальном мире молодой, истощенный боем или недостаточно магически развитый волшебник выдать полноценную 'аваду' в принципе не способен. А уж разбрасываться ей направо и налево… такого даже Реддл себе не позволял!
В книгах Вольфа Чарринтера (само собой, запрещенных Британским Министерством магии еще в тысяча восемьсот лохматом году) говорится, что третье непростительное направлено на уничтожение энергетической оболочки разумного, а потому элементарно не замечает магическую защиту, действующую на ином уровне. Причем 'авада' не просто выбивает душу из тела, а разрывает ее в мелкие клочья — отсюда гибель тела вследствие разрыва сердца, спровоцированного болевым шоком. К тому же применение данного заклинания оставляет в пространстве легко различимый след и вызывает срабатывание тревожного сигнала в дежурном отделе аврората, поэтому во время стычек с фениксовцами Пожиратели предпочитали обходиться обычными боевыми чарами. В противном случае сторонников Дамблдора выбили бы подчистую еще в первый месяц войны.