контролируемому выбросу силы.
В годы своего ученичества Дамблдору случалось осматривать места неудачных ритуалов, идентифицируя личности участников по пятнам копоти на чудом уцелевших участках стен. Впечатленный увиденным, молодой волшебник накрепко запомнил главный принцип активации магических рисунков — сначала наполняется силой основной каркас, после энергия вливается в защитные контуры, дальше идут преобразующие связки и лишь под конец очередь доходит до оперирующих элементов. Но не только порядок важен, временные интервалы между пунктами также имеют значение. Именно поэтому маги традиционно заучивают длинные стихи, впоследствии соотнося этапы активации рунных цепочек с произносимыми куплетами. Это намного удобнее обычных часов — не приходится отвлекаться. Кроме того, неспешное проговаривание текста поневоле настраивает ритуалиста на нужный лад, позволяя полностью сконцентрироваться на работе.
С последним утверждением я был абсолютно согласен. По привычке затянув скучную балладу, я ощутил, как меня покинул легкий мандраж, а широкий поток изливающейся из волшебной палочки энергии сфокусировался и превратился в яркий луч света. Медленно и равномерно он насыщал силой детали рисунка на полу, скользя от одной руны к другой. Положившись на директорские рефлексы, я отстранился от процесса, отмечая, как наполненные энергией элементы пентаграммы сами начинают источать сияние, превращаясь из просто странных закорючек, нарисованных маслянистой краской, в инструменты для изменения реальности.
Очень скоро я выяснил, что расставаться с силой у себя в подсознании выходило намного легче. Да, поначалу энергия сама хлестала из меня, словно вода из шланга, но постепенно ее напор ослаб, и дальше мне приходилось осознанно ее выдавливать, что оказалось делом непростым. Приходилось напрягать всю свою волю, убеждая жадный организм отдать накопленное добро. Прошло не больше пары минут, а по моему лицу уже стекали соленые капельки пота. Рука с палочкой начала еле заметно подрагивать, как и голос… Но я не сдавался. Призвав в помощь свою злость, я упрямо продолжал активацию пентаграммы. Осталось-то совсем немного!
Правда, это 'немного' тянулось бесконечно. Исходивший из Старшей палочки луч потускнел и сделался таким неравномерным, что у стороннего наблюдателя могло сложиться впечатление, что я семафорю кому-то 'морзянкой'. Перед глазами плавали цветные пятна, латынь приходилось выдавливать сквозь зубы… И все же я выдержал, справился! Наполнил силой последнюю руну, после чего без сил рухнул на колени, хватая ртом затхлый воздух. Да уж, не зря в книгах говорилось, что в одиночку такие ритуалы не проводятся! Уф, словно марш-бросок на пяток километров сделал с полной выкладкой!
Кое-как отдышавшись, я оглядел свое творение. Сложный магический рисунок сиял ярким серебристым светом, заставляя мрак подземелья опасливо вжиматься в грязные углы ритуального зала. Казалось, пентаграмма гордо воспарила над полом, заключив в себя темное пятнышко — крестраж. Который, кстати, не бездействовал, а старательно впитывал исходящую от рисунка силу. Я четко видел, как волны разлитой в воздухе энергии поглощаются содержащимся в дневнике ошметком души Реддла. Черным, как кусок гудрона, закутанным в плотный кокон защитных чар и еле заметно пульсирующим, словно живое человеческое сердце.
Не теряя времени, я поднялся и двумя лаконичными командами завершил активацию волшебной конструкции, настраивая на нее свое сознание. Всего пара секунд понадобилась мне, чтобы ощутить пентаграмму, как дополнительную часть своего тела, способную проводить магические манипуляции лучше и точнее любой волшебной палочки. В очередной раз положившись на навыки Альбуса, я мысленным усилием вырастил из пентаграммы ловкие полупрозрачные щупальца, которыми подхватил артефакт и принялся осторожно ощупывать хитросплетение чужих чар.
Словно увлекательный кроссворд, я разгадывал творение Тома, вычисляя знакомые элементы и попутно пробуя фиксирующие крестраж заклинания на прочность. Там потянуть за ниточку, здесь захватить пару рун, отодвинуть мешающую цепочку символов… Работа была кропотливой, хотя и увлекательной. Занимаясь поиском слабых мест в конструкции, я потерял счет времени, и лишь досконально изучив артефакт, перешел к следующему пункту намеченного плана — извлечению души Волдеморта.
Вычленить защитные цепочки, направить на них энергию… Ага, задергался, проказник! Добавить силы и аккуратно поддеть вот этот канал… Что, не нравится? Ну, потерпи еще немного! Скоро все закончится… Отрезать эти структуры и удалить ошметки… Надо же, какие прочные! И как у подростка сил хватило на столь мощный каркас… А это что за ерунда? В сторону ее, пока она не начала воздействовать с чарами самого дневника! Теперь аккуратно подхватить энергетику Тома…
Яркая вспышка частично ослепила меня. Это остатки чар защиты крестража решились на атаку. Однако моя пентаграмма благополучно отразила удар, а развеять потратившие силу заклинания оказалось удивительно легко. Следом за защитой пошли ограничители, каналы подпитки, фиксаторы… В общем, обрезав все, что только можно, я вцепился своими нематериальными щупальцами в черный комок и потащил его на себя, словно стоматолог гнилой зуб.
Душонка Тома отчаянно упиралась, не желая покидать насиженное местечко, однако я не оставил ей ни шанса. Не зря ведь столько сил вбухал в пентаграмму! И вот, наконец, темный комок энергетики отделился от потрепанной книжки. Оставшись без поддержки защитных чар, он перестал быть опасен и просто завис в воздухе. Да и как иначе? Своего-то сознания у ошметка не имелось — оно осталось у основной части души. Довольно хмыкнув, я направил на него волшебную палочку и приказал:
— Perdere!
Тонкий желтый луч ударил в центр черной кляксы и разорвал ее на мелкие клочки, которые быстро истаяли, словно предрассветный туман, окатив меня напоследок волной силы, от которой заломило скулы. Конечно, кусок реддловской душонки мог развеяться и сам, но у меня не было времени ждать. На очереди диадема, а ведь еще нужно выяснить, что там с дневником, поскольку главная цель моего ритуала заключалась не в уничтожении крестражей, а в очищении выбранных основой предметов. Именно поэтому я так осторожничал с чарами, именно поэтому выбрал столь энергозатратный способ воздействия.
Оглядев пентаграмму, я обнаружил, что свечения у нее заметно поубавилось. Но развеиваться она пока не собиралась, и это внушало оптимизм. Подхватив дневник 'левиосой', я подтянул его к себе и открыл. Письменных принадлежностей у меня в карманах не завалялось, а изгаляться в трансфигурации было лень, поэтому я выбрал иной способ проверки. Насытил артефакт силой и мысленно приказал, чтобы он продемонстрировал мне воспоминание Тома о создании первого крестража. Пару секунд ничего не происходило, и я уж было расстроился, но затем из страниц вырвался поток яркого света, мгновенно поглотивший меня…
— Дерьмо! Какое же дерьмо! — зло шипел я, стоя перед открытой туалетной кабинкой и до боли в костяшках сжимая кулаки.
На покрытом кафелем полу рядом с унитазом валялось тело окаменевшей третьекурсницы в очках с застывшим выражением удивления на бледном лице. И какой черт принес сюда эту дуру? Ведь отбой был давным-давно! Тоже любительница ночных прогулок? Ах, нет, это же та самая плакса-райвенкловка, о которой мне Лив все уши прожужжала! Видимо, снова решила удариться в меланхолию, но использовать факультетский туалет постеснялась и отправилась рыдать сюда…
Мерлинова борода, ну почему Ссашх не посоветовался со мной, прежде чем окаменять эту дуру?! Ведь сам же признал Наследником и пообещал слушаться. 'Хоссяин прикассал защищать гнессдо от поссторонних'… Тфьу! Одно слово — змей! Башка большая, а внутри одни инстинкты! Вот знал ведь, что нужно на встречу с собой метлу брать, но нет — это же так здорово, прокатиться с ветерком на спине огромного василиска! Ага, такая мощь между ногами… И почему, спрашивается, я перед выходом не проверил помещение на наличие посторонних? Расслабился, обленился, за приятными мыслями о скорой продаже драгоценного яда и шкур позабыл о собственной безопасности и закономерно получил проблему.
— Дерьмо! — повторил я и, особо не надеясь на чудо, уточнил у змея: — Ты точно не можешь снять окоченение?
'Не могу' — прошипел мой свернувшийся кольцами спутник.
Что и требовалось доказать! Все-таки василиски — не маги, и контрзаклятьем к своему парализующему взгляду не владеют. Да и зачем оно им, если после 'окаменения' жертва обычно оказывается в желудке гигантского пресмыкающегося и начинает медленно там перевариваться? А ведь всего один 'обливиэйт' мог бы замечательно разрешить ситуацию. Теперь же придется убить девчонку.
Иных вариантов попросту нет. Сезон созревания мандрагор еще не начался, поэтому сейчас зелье из них мне не достать даже за очень большие деньги, а других составов, способных снять паралич, не существует. Бросать плаксу здесь в таком состоянии нельзя — профессора не дураки и справочник о волшебных созданиях читали. Упрячут пострадавшую в Больничное крыло, выставят охрану и будут искать василиска. Следовательно, о визитах в Тайную комнату мне придется забыть. А если учесть, что райвенкловка наверняка меня заметила, едва окаменение будет снято, одного решившего немного подзаработать студента ждет позорное отчисление. Или Азкабан — тут уж как повезет.
Спрятать тело на пару месяцев, чтобы потом самому вылечить и подчистить воспоминания? Нереально! Чары поиска способны найти человека даже на другом конце земного шара, родового поместья под фиделиусом у меня нет, а немногие имеющиеся приятели вряд ли согласятся помочь. Впрочем, может, и согласятся, но в ответ затребуют такое, что я прокляну тот день, когда решил обратиться к ним с просьбой. Надейся только на себя — первое, чему учат в Слизерине. А пожизненное рабство — неважная альтернатива продолжительному соседству с дементорами.
— Ссашх, ты сегодня жаловался мне, что твоя недавняя охота вышла неудачной? Что ж, тебе повезло — можешь подзакусить этой грязнокровкой. Приятного аппетита!