Моя кисть дернулась от сильной отдачи. Выпущенная пуля ударила в стену, где раньше висел портрет Армандо Диппета, отрикошетила от нее и разбила стекло шкафа, угодив в позолоченный фарфоровый бюст Мерлина. Великий Волшебник этого попадания не пережил, расколовшись на десятки частей, а я понял, что фантаст Гаррисон был абсолютно прав. Образ-активатор может стать сигналом к действию не только для артефакта, но и для разума, так что без необходимости оружие лучше не доставать. Ведь в активе у меня теперь всего три выстрела. А если учесть отсутствие наработанного навыка, даже при возникновении упомянутой необходимости пока целесообразнее пользоваться палочкой.
Убрав оружие и попутно отметив, что шумопоглотители со своей задачей справляются на 'отлично', я встал с кресла, подошел к шкафу и двумя 'репаро' восстановил повреждения. Со стеной возиться не стал — там пострадала только штукатурка, а сам древний камень отделался легкой щербинкой. Искать пулю тоже не посчитал нужным. Вряд ли она может попасть к маггловским экспертам-криминалистам, а для волшебников маленький кусочек свинца в медной оболочке бесполезен.
Странно, но беглый взгляд на заставленные артефактами полки шкафа вызвал у меня легкий информационный перегруз. Я вдруг получил подробную информацию о каждом и тут же принялся обдумывать, как их можно использовать. Детектор, настроенный на энергетические особенности души Реддла, был особенно интересен. Я уже решил сходить в спальню за подробной картой Магической Британии, чтобы подтвердить канонную теорию, но краем глаза отметил положение стрелок на часах. До назначенного Малфою срока осталась минута. Ритуал поиска придется отложить. И диадему лучше спрятать — незачем лишний раз искушать Люциуса.
Вернувшись за директорский стол, я снял с головы украшение… и едва не отключился от навалившихся на меня неземных ощущений. Во-первых, вестибулярный аппарат решил выпендриться, наградив меня острым приступом головокружения. Во-вторых, зрение, осязание, слух и прочее вдруг резко убавили чувствительность. Раза эдак в три, из-за чего мне стало казаться, что меня засунули в огромный толстый пластиковый пакет. В третьих, вернулась блокируемая сознанием боль. В висках стучали молоточки, левая рука немилосердно ныла, в глаза словно песка сыпанули…
— Ох, Моргану мне в тещи! — сдавленно прохрипел я. — Вот это отходняк!
Мысли ворочались со скрипом, во рту пересохло. Недолго… хотя, к чему скромничать, вообще не думая, я вызвал Ниппи и приказал принести кружку холодной воды. Домовик удивления не выказал, шустро доставив заказ. С наслаждением промочив горло, я запоздало вспомнил, что до туалета вообще-то рукой подать, а до волшебной палочки и того ближе. Сообразив (не иначе, случайно) поблагодарить слугу, я отпустил малыша, а сам задумался… Точнее, попытался изобразить, что задумался, поскольку перегревшийся котелок не варил от слова совсем.
Итак, диадема работала. Причем работала прекрасно, напрочь отсекая эмоции у пользователя и ускоряя его мыслительные процессы где-то на порядок. Уверен, без помощи данного украшения я бы свой артефакт несколько дней разрабатывал, а так управился за пару минут. Потрясающе! Нет, серьезно, возможности творения Ровены поражали воображение. Надев ее, я буквально превратился в какой-то суперкомпьютер. Мог свободно оперировать любой информацией, содержащейся в памяти, мог за секунды без калькулятора производить сложнейшие вычисления, мог размышлять одновременно над несколькими задачами… Но едва диадема перестала подстегивать мое мышление, как я тут же вернулся в прежнее состояние тормознутого кретина, которое мне очень не нравилось.
Сейчас я осознавал, что ощущение 'пластикового пакета' было ложным. Мои глаза не стали хуже видеть, а уши — слышать. Да и прочие органы чувств нисколько не пострадали. Просто скорость восприятия информации упала до обычного уровня. Как и способность быстрого оперирования воспоминаниями. Думаю, без артефакта я вряд ли смогу в точности воспроизвести придуманную схему. Но это еще цветочки! Много хуже то, что я уже не помню результата своих размышлений за тот период, когда действовало лечебное заклинание! Знаю только, что времени я не терял и быстро проанализировал отрезок своей памяти в поиске моментов, связанных с клятвами и обещаниями, и даже что-то обнаружил. Но вот что конкретно?
Попытки выудить эту информацию лишь усиливали боль в висках. Видимо, за ускорение мне пришлось заплатить резким повышением внутричерепного давления, которое спровоцировало провал в краткосрочной памяти. Вполне закономерный результат, если разобраться. И вообще, по итогам спонтанного эксперимента можно сделать однозначный вывод — мне лучше обходиться без диадемы. Спрятать артефакт подальше и доставать только в самом крайнем случае. Например, при вторжении инопланетян. В противном случае, боюсь, я на этот ускоритель конкретно подсяду. Он же посильнее любого наркотика будет! Да и побочные эффекты на порядок опаснее.
К слову, в свете новых открытий история дочери Основательницы приобретала иной окрас. Вполне возможно, Хелена Райвенклоо не просто завидовала своей матери. Она считала, что выдающийся разум Ровены — всего лишь результат работы диадемы, которую волшебница постоянно носила на голове. Прекрасно понимая опасность артефакта, Основательница не позволяла дочери им пользоваться, хотя и раскрыла принцип работы. Сама же она могла прекрасно контролировать свое творение, активируя диадему лишь при необходимости и регулируя силу ее воздействия на мозг (но все равно не избежала губительных побочных эффектов, из-за чего в итоге отошла в мир иной, даже не отпраздновав столетний юбилей).
Своенравная Хелена, считая все объяснения Ровены глупыми отговорками волшебницы, не желающей делиться с дочерью своей славой, выкрала диадему и сбежала с ней в Албанию. После чего на публике не появлялась, а позже погибла от рук Кровавого Барона, своего бывшего возлюбленного, которого умирающая Основательница послала вернуть свою дочку. И лично мне кажется, что убийство произошло вовсе не по причине буйного нрава мужчины. Просто, отыскав тайное убежище Хелены, он обнаружил вместо женщины, к которой питал теплые чувства, одичавшее полубезумное существо, в котором осталось мало человеческого.
Данная версия выглядит вполне логичной. Особенно если допустить, что талантами и усердием в учебе дочь Основательницы не отличалась. Да, она завладела диадемой, но артефакт ничего не смог ей дать. Знаний-то у женщины было — кот наплакал! Зато амбиций выше крыши. Понимая, что с хлипенькой базой о создании шедевров артефакторики, способных прославить ее на весь мир, не могло быть и речи, Хелена наверняка решила восполнить пробелы в обучении и обложилась книжками. Это ее и сгубило.
Да, диадема позволяла моментально усваивать новую информацию, но при этом натурально сжигала женщине мозг. Она даже не успела ничего сообразить, прежде чем ее память начала отказывать. Ну а попытки найти решение проблемы с помощью того же артефакта лишь усугубили ситуацию. Именно поэтому Кровавому Барону оставалось лишь совершить акт милосердия, добив несчастную. После этого безутешный мужчина покончил с собой. Возможно, желая, чтобы Ровена не узнала о печальной судьбе Хелены. Или чтобы народная молва не повредила безупречной репутации Основательницы (дочурка мудрейшей волшебницы в истории лишилась рассудка — это ли не забавный факт?). Ну, или Барон действительно настолько сильно любил беглянку, что не смог жить с чувством вины — поди разбери теперь!
В камине вспыхнуло изумрудное пламя, отвлекая меня от бесполезных размышлений. Знакомый голос, самую капельку растягивающий гласные, громко произнес:
— Господин директор, к вам можно?
Сунув диадему в ящик стола и отправив по тому же адресу валявшийся на виду дневник Реддла, я отозвался:
— Да, Люциус, заходи!
Камин выбросил облако зеленоватого огня, в котором возник Малфой. Усталый и чем-то жутко недовольный. Я сразу заметил, что глаза у блондина были покрасневшие, а под ними красовались темные синяки, которые был не в силах скрыть слой пудры… или чем там пользовался франт? Короче, в отличие от меня, большую часть вчерашнего дня провалявшегося в постели, Люциус целые сутки занимался напряженной работой, не смыкая глаз. Однако недовольство аристократа было вызвано не этим.
— Господин директор, мне надоели ваши шуточки! — опустив приветствия, заявил Малфой.
— Ты сейчас о чем? — уточнил я.
— Я говорю о вашей выходке с приглашением! Впрочем, я еще должен сказать спасибо, что не получилось, как в прошлый раз.
Не знаю, диадема ли всему виной, но ясности эти фразы не добавили.
— А если добавить конкретики?
Блондин мрачно уставился на меня:
— Продолжаете издеваться? Хорошо, могу описать все в подробностях, чтобы вы вдоволь могли повеселиться. Итак, мы с моими давними приятелями договорились встретиться сегодня, чтобы выработать стратегию поведения на будущем заседании. Собрались тайно, в самое неудобное время, в самом защищенном месте, о котором никто из посторонних не должен был знать. А в самый разгар обсуждения посреди комнаты внезапно появляется ваша птица с запиской, даже не упакованной в конверт, в которой вы крупным почерком — видимо, чтобы надпись мог разобрать даже слепой — просите меня заглянуть к вам через час… Да на меня все присутствующие смотрели, словно на вашу марионетку! Хорошо, сразу за палочки хвататься не стали, и я смог объяснить, что просьба связана с делами Попечительского совета, и что повода для волнений нет. А если бы дело дошло до допроса третьей степени? Вам-то смешно, а я всерьез начал просчитывать варианты, как уйти с собрания живым!
Судя по эмоциям блондина, Малфой не преувеличивал, я действительно крупно подставил его перед дружками, и теперь компания бывших Пожирателей будет всерьез размышлять, не 'ссучился' ли павлин. Вздохнув, я повинился:
— Прости, Люциус, не хотел доставлять тебе неприятности. Но поясни, почему ты не выставил произошедшее так, будто это я пляшу под твою дудку, подтвердив распространенный слух? Ты же наверняка успел объяснить своим 'приятелям' всю выгоду новых законов, так отчего решил утаить тот факт, что именно ты готовишь улучшенную версию законопроекта?