— Ну ладно. Только не стесняйтесь. — Катерина улыбнулась и ушла.
Когда Милли подошла к палаткам, Иван и Джо как раз вносили койки. Девочка заглянула внутрь, и её охватил приятный трепет — на этот раз их было три, а не две! Наконец-то семья воссоединится. Они все вместе внесли матрасы и уложили их так, чтобы никому не пришлось перелезать через другого, чтобы выйти.
В воздухе уже витал аромат чего-то тушёного. У Джо громко забурчало в животе.
— Хо-хо! — улыбнулся Иван. — Так, ребятушки, похоже, нам уже пора закругляться.
На запах говядины с овощами к кухне подтянулись и остальные члены труппы. Вот где было настоящее сердце цирка. Обычно между сидящими людьми расхаживал сам Медичи, проверяя, все ли на месте, но в этот раз его что-то не было видно. Возможно, вместо этого он пошёл проверить животных. Последнее время он был как-то особенно обеспокоен своей новой слонихой. Милли и Джо похватали миски и встали в очередь вместе с Иваном, который стоял за их штатной русалкой — Мисс Атлантидой.
— Прекрасная ясная ночь, не правда ли? — обратился к ней Иван, рассматривая небеса.
— По мне, так немного душно, — ответила Мисс Атлантида, обмахиваясь собственным хвостом.
— Вам уже всё разгрузили? Помощь не нужна? — осведомился Иван.
— О нет, у меня полный порядок, благодарю.
Милли этот ответ нисколько не удивил: Мисс Атлантида вообще редко соглашалась принять чью-то помощь, подкрепляя это тем, что она никому не хочет быть обузой.
Русалка повернулась вправо-влево своей человеческой половиной, чтобы размять мышцы спины.
— Жду не дождусь, когда мы наконец уснём на твёрдой земле. Хотя мне давно бы пора привыкнуть к качке.
Получив свою порцию, Милли и Джо стали продвигаться вслед за Иваном туда, где Катерина уже заняла для них всех место. Рядом с ней сидел на коврике, скрестив ноги, Прамеш — заклинатель змей, а за ним — Арав, его племянник. К глубокому разочарованию Милли, они оставили змей у себя в этот вечер. А ей так нравилось наблюдать за ними… По крайней мере, если рядом не было её мышей. Прамеш кивнул ей в знак приветствия и слегка улыбнулся. А вот скованный Арав, который даже после стольких лет, проведённых в цирке, всё равно стеснялся всех подряд, уткнулся носом в тарелку. Дети сели на землю рядом с Прамешем и торопливо принялись за еду.
— Пак просто бог, а не повар. Просто бог, — объявил Джо.
— Да тебе любая еда придётся по вкусу, если только её приготовят за тебя, — подтрунила над ним Милли.
— Неправда. Вот на той неделе, когда дежурил Ронго, было как-то… э-э-э…
— Как «как-то»? — прорычал сзади громовой голос.
Милли и Джо обернулись и встретились взглядами с нависшим над ними силачом.
— Давай-давай, Джо. Когда я дежурил, было как?
— Ну-у… Необычно, — неуверенно протянул Джо. — Может, просто слегка островато. Мне так показалось…
Ронго усмехнулся.
— Я, пожалуй, переперчил тогда случайно. А может, и не случайно… — закончил он и подмигнул детям. Тут Милли припомнила, что Медичи всю ту неделю жутко мучился животом. — Меня ведь не в повара нанимали. Так что я, как и вы, рад, что теперь это обязанность Пака. Кстати говоря, возьму-ка себе добавки.
После ужина все собрались вокруг жаркого костра. Милли с Джо сидели, облокотившись спиной на ноги Ивана и Катерины, и девочка задумчиво теребила ключик, висевший у неё на шее. Под тёмным небом, полным мерцающих звёзд, потянулись одна за другой истории. Для Милли это было самое любимое время. Все труды и ежедневные хлопоты были окончены, всем было спокойно и хорошо — даже если заканчивающийся день выходил унылым и истории получались скорее грустными, чем весёлыми. Всё равно приятно было смотреть на небо, слушать, как знакомые голоса рассказывали старые сказки и бородатые анекдоты. Пак приложил к губам свою гармошку, медленно выдохнул, так же вдохнул, и звуки мелодии влились в общий разговор. Все стали просить Мисс Атлантиду спеть, и, жеманно пококетничав, она завела под гармошку песню своим глубоким, прекрасным голосом. Милли стала покачиваться в такт.
— Так, мне пора пойти проведать Танака, — сказал Прамеш, как только песня кончилась, и одним плавным движением поднялся прямо из той позы, в которой сидел.
Прамеш души не чаял в своём питоне и сам ловил для него крыс на каждой остановке цирка. Он же заботился о том, чтобы питон всегда сидел либо под надёжным замком, либо у него на плечах, свернувшись кольцами вокруг шеи. Милли бы не пережила, если бы Танак добрался до её мышей.
— Он уснул, — шепнул ей Прамеш, указывая на Джо.
Иван, вытянув шею, убедился, что он прав, и сказал:
— Что ж, сегодня был длинный день, а вы знаете, как рано он просыпается.
— Да уж, знаем, — недовольно проворчала Милли. — Иван, ты не поможешь?
Не говоря ни слова, Иван встал и аккуратно поднял Джо на руки. Прежде чем уйти за ним в свою палатку, Милли прошлась по рядам, желая всем спокойной ночи.
— Buenas noches, ребятки, — проговорил Иван, подтыкая одеяло Джо. — Сладких снов. — Он поцеловал Милли в лоб и исчез в ночи.
— Уже скоро приедет Холт, — сказала Катерина Ивану, когда он вернулся к костру.
Тот кивнул и прильнул плечом к её плечу.
— Будем надеяться, что война его не сломила. Детям он нужен целым и невредимым. — Оба они повидали немало солдат с затравленным взглядом, которые приходили поглазеть на цирковые представления. Даже клоуны не могли заставить их улыбнуться.
— Да уж, будем надеяться.
Наконец циркачи стали складывать грязные миски в большой таз, и треск огня заглушило бренчание посуды. Уходя, все желали доброй ночи Мисс Атлантиде, а та, погрузив руки в мыльную воду, кивала каждому в ответ. Если Пак отвечал за готовку, то она взяла на себя труд мыть за всеми посуду. Ведь уже утром из этих же мисок артисты будут есть завтрак. Рутинная жизнь цирка шла по непрерывному кругу, замкнутому, как цирковая арена.
Пенни Дэвенпорт только вздохнула, когда мать торжественно ввела в дом очередную «удачную партию» и пустилась хвастливо демонстрировать молодому человеку каждую безделушку, привезённую из Японии: изящные веера, фарфоровые чашки, нефритовые статуэтки. Всё такое крошечное, утончённое и ужасно хрупкое. Почему мать так обожает ровно те качества, которые напрочь отсутствуют в Пенни?
Конечно, Пенни пыталась быть утончённой. Она научилась ходить миниатюрными шажками, держала руки всегда плотно прижатыми к телу, а уж в чопорной гостиной едва осмеливалась вздохнуть. Вот и сейчас её грудь невыносимо сдавливал корсет. Что, если она потеряет сознание? Кинется ли гость, чтобы подхватить её? Да она, наверно, просто задавит его своим телом. Молодой человек был тощ, как палка.
Пенни непроизвольно фыркнула и тут же втянула голову в плечи. Миссис Дэвенпорт бросила на неё уничтожающий взгляд, но продолжила щебетать о сувенирных соусниках.
Судя по тому, как её новый потенциальный зять Джонатан Биллингс III восхищался золотыми каёмками, он вряд ли даже заметил бы, свались Пенни в обморок. Плечи девушки опустились. Это для неё не в новинку. Кажется, её вообще никто не замечает, кроме матери, да и та обращает внимание, лишь когда Пенни совершает ошибки.
Зачем она вообще здесь находится? И мистеру Биллингсу, и миссис Дэвенпорт всё равно, тут она или нет. То, какая её дочь завидная невеста, мать демонстрирует любыми другими способами, только не с помощью самой Пенни.
Девушка повернулась, и её атласное платье зашуршало.
Джонатан Биллингс III оглянулся в её сторону — это был второй раз за вечер, когда он удостоил её взглядом.
— Я полагаю, Пенни, вы вышиваете? Здесь есть ваши работы? — Он указал рукой на крохотные расшитые подушечки, которые пригодились бы разве что мышкам в норке.
Пенни поднялась с канапе.
— О нет, что вы. Я совсем не приучена обращаться с иголкой. А теперь прошу меня извинить, я что-то неважно себя чувствую.
Августина Дэвенпорт покачнулась, как будто Пенни дала ей пощёчину. Джонатан Биллингс III быстро заморгал. Зато теперь он смотрел на неё во все глаза.
— Желаю приятнейшего вечера, сэр, — сказала Пенни, опускаясь в как можно более изящном реверансе. Может, она и не мастерица вышивать — с её пальцами и иголку-то сложно удержать, — но уж реверанс она делать умеет. Естественно, её уход всё равно был испорчен, потому что, проходя мимо кресла, она наткнулась на него бедром, и вся комната задрожала. Пенни мысленно отругала себя за неуклюжесть. А позже к ней поднимется мать и разнесёт её в пух и прах за столь несветские манеры. Но будет уже слишком поздно. Джонатан Биллингс III к тому времени давно уйдёт — и ещё один жених будет упущен.
«А если бы встречи проходили так, как нравится мне, было бы что-то по-другому? — подумала Пенни. — Может, если бы я пела им, они бы смотрели на меня, а не на блестяшки вокруг. Может, если бы у нас было что-то — хоть что-нибудь — общее…» И всё же девушка прекрасно понимала, что большинство молодых людей заинтересованы не в ней, а исключительно в её состоянии.
Войдя в свою комнату, Пенни стащила с себя платье и ослабила шнуровку корсета настолько, чтобы можно было свободно дышать. Накинув халат на плечи, она села перед зеркалом и принялась расчёсывать волосы, с усилием проводя по длинным, тёмным прядям.
Сама того не заметив, девушка стала напевать, и звуки так и полились из её горла, постепенно поднимая ей настроение.
Тук-тук. Она расслышала стук в дверь только потому, что как раз закончила песню. Мама не могла так скоро подняться, не разобравшись с недоразумением внизу, да и потом — она бы не постучала.
— Входи, Хелен, — крикнула Пенни.
Внутрь просунулось личико, выражавшее осторожную надежду, и вошла горничная, неся поднос с молоком и печеньем.
— Я подумала, что вы будете не прочь чего-то перекусить, мисс Пенни, раз у вас не было аппетита при этом мистере Биллингсе.