— Отец рассказал мне о том, что случилось с мамой, и я просто потерял дар речи. То есть я уже подозревал, что он как-то причастен к ее смерти, но думать об этом и знать это — разные вещи.
— С тобой все будет в порядке?
— Да. Может, не сразу, но, в конце концов, я поправлюсь. Я прожил последние шестнадцать лет без мамы. В этом нет ничего нового. А отца я и так ненавижу без всяких добавок. Хотя, признаться, это заставляет меня ненавидеть его еще больше. Я даже не думал, что такое возможно.
— Что ты собираешься делать?
— Я отрежу его от казны Де Лука. Я уже лишил его империи. Я думал отправить его в тюрьму, но у меня такое чувство, что он больше страдает среди пожилых людей, у которых есть семьи, которые их навещают, чем в тюрьме, где он нашел бы товарищество среди заключенных.
— Ты выглядишь нормально.
Не то, что прошлой ночью, — услышал я ее невысказанные слова.
Черт.
— Мне правда жаль.
— Эй, Дама? — поддразнила она.
— Да, Рыцарь?
— Перестань извиняться за то, что мне понравилось. Это начинает раздражать.
— Ладно. Ладно. — Я изучал ее. — Что же нас ждет дальше? — Сейчас я голый в душе — это, наверное, неподходящее время, чтобы задавать этот вопрос, но наши отношения никогда не могли похвастаться хорошим временем.
— Так заманчиво нырнуть прямо в воду, на полной скорости, не так ли?
Я кивнул. Именно этого я и хотел — наверстать упущенное время.
— Давай будем действовать по порядку. Формально мы встречались всего неделю.
— Это была хорошая неделя.
Она вздохнула.
— Была.
Пока не перестала.
— Но?
— Но мы живем за тысячи миль друг от друга, в разных мирах, и у нас не самая лучшая история. Не пойми меня неправильно. Я готова к этому. Я впускаю тебя. Я думаю, что это несправедливо и нереально, чтобы кто-то из нас оставил другого ждать, и, честно говоря, я хочу тебя больше, чем когда-либо хотела чего-либо еще. Я просто не хочу все испортить до того, как все начнется снова.
— Хорошо. Я могу с этим смириться. — Внезапный смех вырвался из моих губ. — Может, нам даже стоит пойти на первое свидание.
Она откинула голову назад и застонала.
— Видишь? Мы даже не ходили на первое свидание!
— Я пошутил.
— Нет. — Она сделала паузу. — Вообще-то, это отличное начало. Сходи со мной на свидание.
— Ты спрашиваешь или говоришь? — Я бы ответил "да" в любом случае.
— Говорю. — Она выпрямилась, оторвавшись от раковины. — И Дамиан? На книжной полке осталась половина книг. Ты трахал меня недостаточно жестко.
Вот черт.
Игра продолжается.
ГЛАВА 37
Доверие строится годами, разрушается за секунды, а восстанавливается вечно.
Неизвестный
РЕНАТА ВИТАЛИ
Конь — единственная шахматная фигура, способная свободно перемещаться, перепрыгивая через другие фигуры, чтобы достичь нужной клетки. Эта способность к прыжкам означает, что конь наиболее силен в закрытых позициях, когда силы сближаются и кажется, что он в ловушке, но это не так.
В коне я увидела себя. Загнанную в ловушку своим отцом, ложью в своей жизни, своей фамилией. Я хотела получить силу, чтобы вырваться на свободу. Я хотела быть конем, способным перепрыгнуть через свои проблемы. Но никто не говорит тебе, что лучшие шахматные фигуры — это те, которые находятся за пределами доски. Те, которых даже не существует на шахматной доске.
Всю свою жизнь я всегда хотела быть рыцарем. Но, может, это и хорошо, что я была принцессой. Вне шахматной доски. Никаких игр разума. Просто жить. Дышать. Счастливо. Когда Дамиан назвал меня принцессой, у меня даже не возникло желания поправить его.
Он протянул мне полотенце, когда я выходила из душа. Он был одет в модные треники и простую белую футболку.
— Мой водитель завез мою одежду и завтрак.
Я высушилась, надела трусики и футболку и взяла сэндвич с завтраком, который он мне предложил.
— Спасибо.
Сесть было негде, поэтому мы поели на кровати.
Я взяла бублик, сделала глубокий вдох и позволила своим стенам рухнуть.
— Когда я уходила, я говорила себе, что это потому, что я должна. Что я поступаю правильно, но я знала, что это не так. — Он смотрел на меня с пристальным вниманием, опустив недоеденный сэндвич обратно в пакет. Я протянула ему свой.
Он взял его, отложил их в сторону и сосредоточился на мне.
— Почему ты ушла?
— Твой отец загнал меня в угол в коридоре. Он заговорил о Людовико и намекнул, что поступил бы с тобой так же. Что он убьет своего собственного сына. — Я уставилась на стену, перед которой стояла. Выкладывать ненужную информацию противоречило моим инстинктам, но он заслуживал ответов, и я, наконец, почувствовала, что готова их дать, и мне нужно было это выяснить.
Впервые за долгое время у меня появилась надежда. Может быть, у нас было будущее. Может быть, ложь и обман останутся позади, и я снова смогу быть счастливой, не боясь, что мне причинят боль. Стены, которые я возвела вокруг себя, рушились, но чтобы полностью разрушить их, мне нужно было сделать большой шаг. Мне нужно было признать свою правду.
Я посмотрела на Дамиана.
— А потом я пришла в твою комнату и увидела фотографию Людовико, которую твой отец оставил на краю твоей кровати. Ты посмеялся над этим, но меня это потрясло. Я чертовски волновалась за тебя, и это было странно для меня, потому что я никогда не волновалась ни за кого, кроме своей матери. Это было здорово — иметь кого-то, о ком можно заботиться. Но в этом было столько ответственности.
Дамиан подвинулся, и мы сели, прижавшись друг к другу боками.
Я закрыла глаза и прильнула к нему, когда он погладил меня по волосам.
— Я знала, что должна уйти. Ты дал мне выход, когда сказал, что кто-то другой отправил меня в Девилс-Ридж. Я воспользовалась этим. Я называла тебя ужасными вещами. Я угрожала тебе. И я ушла.
Когда я открыла глаза и встретилась с его взглядом, в них не было осуждения. Это усложнило то, что я должна была признать дальше.
— Но какая-то часть меня знала, что я принимаю неправильное решение. Что это был неправильный поступок. Мое самолюбие из-за того, что мне лгали, и чувство страха перед кем-то другим впервые в жизни, и дом лжи, который мы построили вокруг себя… они не позволили мне найти тебя снова. Я могла вернуться, но решила этого не делать, потому что боялась. Я не знал, как справиться со страхом, кроме как похоронить его.
— Отец угрожал тебе?
Я кивнула.
— Вроде того. Он угрожал тебе, зная, что я люблю тебя. Но это не оправдывает уход.
— Тебе было восемнадцать, и глава мафиозного синдиката угрожал тебе.
— Не оправдывай меня. — Я покачала головой. — Я Витали. У меня было больше власти, чем у него.
— Тебе было восемнадцать.
Я вздохнула, отступила от него и легла на кровать.
— Уходить было все равно неправильно.
— Помнишь, как я был груб с тобой, когда ты только приехала в Девилс-Ридж?
— Ха! — Я смирилась со сменой темы и закатила глаза. — Как я могла забыть?
— Это было потому, что я застал тебя в своей комнате. В то время я пытался добиться власти, чтобы свергнуть отца. Я был таким чертовым параноиком. — Он заколебался. По какой-то причине, когда он посмотрел на кольцо, вытатуированное на моем пальце, черты его лица разгладились, и он продолжил. — Кто-то за кулисами помогал мне. Благодетель. Я получал анонимные посылки, инструкции и советы. Что-то в этом роде.
Мои брови нахмурились.
— Я никогда не слышала о благодетелях.
Если папа узнает об этом, он просто взорвется.
— Долгое время Благодетель дергал меня за ниточки. Помогал мне, когда я в этом нуждался — еще до того, как я понял, что мне нужна помощь. Я до сих пор не знаю, почему. Но тут появилась ты, незнакомка из влиятельной семьи, обыскивающая мою комнату. — Он изогнул бровь. — И даже не отрицаешь, что ты шпионила.
Я рассмеялась.
— Я определенно шпионила. Мне нужен был телефон.
— И ты украла его. — Он издал стон. — Это только усугубило ситуацию. У меня там были сообщения от Благодетеля, и я несколько месяцев гадал, что же ты знаешь. А ты так и не ответила.
— Потому что я ничего не знал.
— Ну, теперь я это знаю.
— И ты понятия не имеешь, кто такой Благодетель?
— Я пытался его выследить, но мне не повезло. Той ночью я говорил о Благодетеле, когда сказал, что твой отец не тот, кто отправил тебя в Девилс-Ридж.
— К твоему сведению, я не злилась на тебя за это. Была ли я шокирована? Да, но что-то в том, что меня отправили в Девилс-Ридж, было неправильным. Как будто это было слишком суровое наказание за то, что я поймала отца на измене. Поскольку мой отец всегда был не в духе, я никогда не задавалась этим вопросом. Я просто использовала это откровение как предлог, чтобы оставить тебя так, чтобы ты не сомневался.
Дамиан вздохнул и откинулся на спинку кресла.
— Может быть, ты была права, оставив меня. Мне бы хотелось думать, что я смогу справиться с отцом, но, черт возьми, он убил мою маму. Ты дала мне возможность сразиться с ним на моих собственных условиях, а не застать врасплох. Но я хотел бы, чтобы для этого не пришлось сражаться, что отняло у нас десять лет.
Комок застрял у меня в горле. Тот бой все еще причинял боль. Упоминание об угрозе Анджело — это одно. А говорить о самом поединке в деталях — совсем другое. Когда-нибудь я смогу говорить об этом больше. Сегодня этот день не наступил.
Я села и посмотрела на Дамиана.
— Знаешь, ты обещал мне свидание, и мне немного обидно, что мы никогда раньше не ходили на свидания.
— У нас были свидания в библиотеке.
— Но мы никогда не ходили на свидания. Это было в твоем доме.
— Кстати о доме, я его так и не продал. Я живу в таунхаусе недалеко от школы Девилс-Ридж, но особняк я так и не продал. Не могу сказать, сколько раз я хотел снести его шаром, но так и не смог заставить себя продать или разрушить его.