Я покачала головой.
— Я не лгала тебе. Ты должен мне доверять.
— Я сказал тебе оставить свои стены. Я говорил тебе доверять мне. Но именно тебе нельзя доверять. — Его слова стали для меня пощечиной, и хотя моя голова не покачнулась в сторону, но внутреннее состояние изменилось.
Я подняла руки, делая дикие жесты, столь же неистовые, как и мои мысли.
— Этот мир, в котором мы живем? Он построен на лжи. Всегда будет очередное разоблачение. Одно за другим, одно за другим. Мы никогда не найдем любовь, если не сможем сделать прыжок.
Он повернулся и вошел в кладовую.
— Посмотри, что доверие принесло моей маме.
— Твой отец болен! Психопат!
Боже, сравнение даже близко не стояло.
— Посмотри, до чего довело доверие твоего отца. Он знает, что его жена плетет за его спиной?
Дамиан был сумасшедшим. Абсолютно безумен. Не может быть… Моя мама не может быть Благодетелем… Но она не связывалась со мной все то время, пока папа ссылал меня в Девилс-Ридж. Когда я пыталась поговорить об этом позже, слезы всегда застилали ей глаза, и я никогда не могла заставить себя надавить на нее сильнее.
А ведь Маман была такой связной для первой леди Витали, не так ли? Дружила со всеми женами и их влиятельными мужьями. В тайных отношениях с Винсентом Романо. Замужем за главой чертового Витали. Я знала, что она умна и обладает властью, но она казалась хрупкой и непритязательной.
Что она говорила мне все эти годы?
…Безмолвные угрозы не предупреждают тебя, ma petite guerrière (пер. мой маленький воин). Они атакуют, смертоносные и безапелляционные.
Что, если она была Благодетелем?
Я покачала головой. Почему я вообще рассматривала теории заговора Дамиана? Маман жила уединенно в Хэмптоне. Она редко покидала свой дом. Как она могла быть Благодетелем? Она никогда бы не стала так обманывать меня. Она не была таким человеком. Я отказывалась в это верить. Черт, я только недавно узнала, что Благодетеля вообще существует!
Дамиан копался в коробке. Между нами воцарилась тишина, лишь изредка раздавался шорох внутри коробки.
Я нарушила молчание первой.
— Моя мама не Благодетель. Ни за что. Этого просто не может быть. — Молчание. — Ты ведь мне веришь, да?
Мне нужно было, чтобы Дамиан образумился, потому что мама… она просто не могла быть Благодетелем. Это не имело смысла. А мы с Дамиано? Это был наш шанс. Мы не могли допустить, чтобы наши отношения разладились, как в прошлый раз.
Выражение лица Дамиана говорило о том, что он мне не верит, поэтому я изменила свою линию рассуждений.
— Мои мама и папа никогда не любили друг друга. Все это был фарс. А мы? Мы настоящие. — Он продолжал копать, не обращая внимания на мои слова. Теперь я кричала, хватаясь за соломинку, за все, что могло бы стереть из памяти последние десять минут. — Я пожертвовала своим счастьем ради тебя, Дамиан! Я пожертвовала счастливым будущим с тобой, когда уехала из Девилс-Ридж, потому что хотела, чтобы ты был в безопасности от своего засранца-отца. Это было самое трудное, что я когда-либо делала.
Я сделала шаг ближе, умоляя его хотя бы взглянуть на меня, но он не потрудился этого сделать.
— У тебя могут быть проблемы с отцом, Дамиан, и это нормально, но не смей проецировать это на мою мать, меня или наши отношения.
Сглотнув гнев, который не давал мне покоя, я понизила голос.
— Неужели ты не понимаешь, какой большой жертвой был для меня уход от тебя? Я любила тебя, отдала тебе свою девственность и ушла после того, как твой отец пригрозил мне. — Анджело был врагом. Не Маман. Я сделала еще один шаг к Дамиану. Мое сердце разрывалось с каждой секундой, когда он игнорировал меня. — Неужели это ничего для тебя не значит? Неужели ты настолько неблагодарен?
Он проигнорировал мои слова, достал что-то из коробки и показал мне. Книга в кожаном переплете из архива Витали. Того, что контролировала моя мама. К которой никто не имел доступа без ее помощи. Черт, Дамиан, наверное, даже не знал, что у него в руках.
Узнавание озарило мое лицо, за ним последовал грузовик отрицания с большой буквы "О".
Должно быть, он увидел это, потому что его глаза сузились, а губы скривились от отвращения.
— Что ты знаешь? Мой отец был прав в одном.
— В чем? — рефлекторно спросила я. Я не хотела слышать его ответ. Я не хотела слышать ничего из этого.
Я доверяла Маман.
Она не была Благодетелем.
Папа был плохим родителем.
Дамиан смотрел на меня, его голос был таким же пустым, как и его глаза.
— Любви не существует.
— Он ошибается. Твой отец ошибается. — Я покачала головой. — И если ты действительно веришь, что любви не существует, ты тоже ошибаешься. — Мой разум метался, разрываясь на части, когда я представляла свое будущее без Дамиана. — Любовь существует. Она настоящая. Она у нас есть. Ты никогда не найдешь того, что есть у нас, ни с кем другим. Если ты хочешь создать семью без меня для своего трона Де Лука, а я знаю, что тебе нужна семья, то тебе придется довольствоваться фарсом. Потому что ты любишь меня, Дамиан. Все остальное — просто ложь.
Я ждала, когда он очнется.
Увидит правду в моих словах.
Но он не проснулся.
ГЛАВА 40
Самый большой обман, которому подвергаются люди, — это их собственное мнение.
Леонардо да Винчи
РЕНАТА ВИТАЛИ
Пока Дамиан вез меня в аэропорт, было тихо. Я не взяла с собой много вещей, их хватило только на то, чтобы уместиться в рюкзак. Это делало отъезд еще более болезненным, словно мне нечего было взять с собой, кроме того, с чем я приехала.
Какая-то часть меня хотела прижаться к Дамиану, как плющ. Другая часть меня считала, что мне не повезет. Если он и раскаивался, то никак этого не показывал. Молча, как тени, мы провели час езды до его частного аэродрома в напряжении.
Меня не покидало ощущение, что в то время как я рушила свои стены, Дамиан возводил свои быстрее, чем вспышка молнии. Я не могла его винить. Обстоятельства складывались не лучшим образом. Я знала, каково это — испытывать проблемы с доверием.
Но это не значит, что мне не было больно. Это также не означало, что обида и злость не выходили на первый план в моем сознании. Так и было. Я кипела от злости. Мои пальцы тряслись, и мы оба были так чертовски злы, что я сомневалась, что кто-то из нас сможет составить предложение.
На взлетно-посадочной полосе мужчина-стюард открыл мне дверь и провел к трапу самолета. Я обернулась, чтобы посмотреть на Дамиана, но он уже уехал. Я знала, что ему нужно время, но, прождав любимого человека десять лет, невозможно заставить себя сделать это снова.
Устроившись в самолете, я заставила себя уснуть. В задней части частного самолета была оборудована небольшая спальня, и я задалась вопросом, как часто Дамиан спал на этой же кровати. Простыни и наволочки пахли стиральным порошком, но, откинув наволочку, я уловила запах Дамиана.
Я спала на голой подушке и проснулась через два часа от запаха Дамиана. Ностальгия закралась в мое сердце, и, несмотря на то, что я была зла на Дамиана, я решила, что должна найти ответы для нас обоих. Ведь что, если Маман была Благодетелем? Я не верила в это, но существовали факты, которые я не могла игнорировать.
Стюардесса прибыла вскоре после того, как я нажала кнопку вызова на тумбочке. Она была так же бодра, как и я.
— Чем я могу вам помочь, мэм?
— Попросите пилота перенаправить рейс в Хэмптон. — Через минуту я вспомнила о своих манерах. — Пожалуйста.
— Конечно. Какая взлетно-посадочная полоса?
— Ноб-Бей.
Я поеду в Хэмптон.
Я столкнусь с Маман.
И когда я закончу, я вытру руки от душевной боли.
Мое сердце болело так, что хватило бы на всю жизнь.
Я напомнила себе, что Гаспар, мамин дворецкий, не сделал ничего плохого, когда он потянулся ко мне, чтобы обнять. Полусерьезно ответив, я отстранилась.
— Моя мама здесь?
Мы стояли в дверном проеме под массивной аркой. Возле входа без дела стоял багаж, а мимо нас прошли несколько сотрудников.
Гаспар кивнул и повел меня в библиотеку, где мы с маман обычно проводили время вместе.
— Я сообщу ей, что ты приехала. Она скучала по тебе, моя дорогая. — Его строгий взгляд отмахнулся от меня. — Она расстроилась, что ты не отвечаешь на ее звонки.
Я проигнорировала его слова, несмотря на боль, которую они вызвали.
— Где же Mère? (пер. мать) — Странно, но мне было приятно говорить "Mère" кому-то, кто понимал разницу между Mère и Маман. Но не настолько, чтобы стереть неприятные ощущения от обвинений Дамиана.
— Она с гостем. — Обычно его французский акцент успокаивал.
Вместо этого мне стало грустно.
— С кем?
Он вскинул бровь, но никак не прокомментировал мой шквал вопросов и их не слишком вежливую подачу.
— Сотрудник правоохранительных органов.
— У нее неприятности?
— Нет.
Это означало, что он либо работал на Витали, либо работал на нее.
— У этого сотрудника правоохранительных органов есть имя?
— Да.
— У него есть правоохранительное агентство?
— Да.
— Но ты мне не скажешь?
Ему и не нужно было. Когда я сказала маман, что Ариана Де Лука работает в ФБР, она не удивилась. Это означало, что она уже знала, и сотрудник правоохранительных органов наверняка был связан с ФБР. Боже, в скольких банках Маман держала свои пальцы?
Я попыталась вспомнить, когда на брифинге упоминалась Ариана. Она появилась на территории Романо после того, как за голову Николайо Андретти была назначена награда. Появились трупы. Это должно было послужить катализатором.
— Лучше бы ты донимала своими вопросами мать, а не меня, малышка. — Гаспар склонил голову в поклоне. — Я сообщу твоей маме, что ты здесь.
— Гаспар?
Он снова повернулся ко мне лицом.
— Да, Рената?
— Пожалуйста, оставь дверь открытой.
Он кивнул, и, когда он ушел, я села перед шахматным столом Маман. Фарфоровый сервиз олицетворял резные воспоминания моего детства. Выходные, проведенные у Маман, умоляли ее сыграть со мной в шахматы.