Я не могла поверить в дерзость Дамиана. Кто так разговаривает с кем-то после десятилетней разЛука? Хотя я видела в нем следы того мальчика, которого когда-то любила, он тоже изменился. Уверенный в себе, сильный и непредсказуемый. От такого парня мама в детстве меня бы точно отводила, если бы не тот факт, что он был именно тем типом мужчины, который создан для мафиозной принцессы.
Я сглотнула, подавляя желание, чтобы его слова и присутствие ускорили биение моего сердца. Я забыла об этом чувстве. С тех пор как я уехала из Девилс-Ридж, я держалась подальше от таких парней, которые трахают тебя своими глазами, берут все, что хотят, обеими руками, запирают сундуки с кучей секретов. Я была золотой рыбкой, которая впервые окунулась в океан, решила, что он слишком велик для нее, и попросила уютный маленький аквариум, в котором она могла бы спокойно плавать. Я была анти-Немо.
Поэтому я покачала головой, отрицание бежало по моим венам глубже, чем наркотики по венам наркомана. И я не могла отрицать, что всегда была зависима от Дамиана, хотя мои слова говорили об обратном:
— Ты не знаешь, о чем говоришь.
Он прислонился спиной к случайной машине, не заботясь о том, кому она принадлежит, несмотря на то, что стоял на стоянке, полной опасных мафиози.
— В этом акте отрицания нет ничего милого. — Я открыла рот, чтобы возразить, но он прервал меня своим жестким голосом: — Не трудись отрицать свое отрицание. Это уже оскорбление, а мне, может, и плевать, но мои солдаты не воспринимают оскорбления легкомысленно.
Прислонившись к его машине, мы оказались на столь необходимом расстоянии друг от друга, но я чувствовала на своем лице призрак его дыхания, когда он отчитывал меня. Я подавила это дурацкое вожделение и насмешливо ответила:
— Обидно, обидно, милый.
— Я тяжело трудился ради всего, что заработал, принцесса. Если я не буду защищать свое королевство, я заслуживаю того, чтобы меня свергли с престола.
— Ты говоришь так, будто мне есть до этого дело.
— Мы оба знаем, что тебе не все равно. — Его взгляд упал на мое обручальное кольцо, и он отступил от машины, протянул указательный палец и погладил его.
Я отдернула руку, подавляя покалывания похоти, которые тянулись по позвоночнику и кружили голову на тысячу разных ладов.
— Я здесь не для того, чтобы разговаривать с тобой.
— А, суть дела. Почему ты ушла. Почему ты здесь. Не стесняйся объяснить любую из них.
— Прошло десять лет, Дама. Разве ты не должен забыть об этом?
— Ты можешь сколько угодно уменьшать то, что у нас было, принцесса, но это никогда не изменит того факта, что ты любила меня так сильно, что произносила мое имя во сне.
— Ты лжешь.
Он провел глазами по моему телу, на мгновение остановившись на груди, которая вздымалась с каждым вдохом.
— Если ты помнишь, вентиляционное отверстие на стене, разделяющей наши комнаты, находилось над обеими нашими кроватями. Я все слышал, а ты произносила мое имя так, словно оно принадлежало твоим губам.
Он был прав. Я мечтала о нем. Он до сих пор иногда снится. Я всегда была такой незаинтересованной девушкой. Такой отстраненной. Такой собранной. Но Дамиан пробил мои доспехи, и через несколько лет после того, как я покинула Девилс-Ридж, я наконец-то сняла броню.
И вот я здесь, с опасным влечением, кипящим в воздухе, и без всякой защиты от него. Искра между нами всегда была моей проблемой. Я никогда не могла по-настоящему оттолкнуть его, поэтому, когда я уехала, я знала, что единственный способ добиться успеха — это держаться подальше.
Но я больше не уезжала, а мои демоны были не из тех, кому можно противостоять.
Самое меньшее, что я могла сделать, — это попытаться найти выход.
Я отступила назад и стала ковырять ворсинки на рукаве, изо всех сил стараясь выглядеть незатронутой. Когда я, наконец, вернула взгляд к нему, он не выглядел убежденным. Я прошипела:
— Ты можешь переписывать нашу историю сколько угодно, Дама, но это не изменит нашего будущего.
Из него вырывался дразнящий смех, и он выглядел как искушение в своем сшитом на заказ костюме из гуанако и с насмешливой ухмылкой.
— Ты не понимаешь, да? То, что ты здесь, все меняет. — Он подмигнул мне — подмигнул блядь — и ушел, а его солдаты потащились за ним, как хорошо выдрессированные лапчатые собаки.
Мама всегда учила меня, что жизнь — это бесконечная игра в шахматы. А эта игра? Казалось, что он только что завладел еще одной фигурой.
ГЛАВА 5
Выглядите слабым, когда вы сильны, и сильным, когда вы слабы.
Сунь Цзы
РЕНАТА ВИТАЛИ
Десять лет
Однажды весенним вечером, когда дождь погрузил колеса нашего городского автомобиля на фут в грязь, а в доме закончились книги для чтения, я нашла Маман в ее библиотеке, уставившейся на шахматную доску.
Мне нравилось все, что не нравилось другим десятилетним детям: книги, дебаты, быстрая математика. Шахматы никогда не входили в их число. Папа любил играть в них в сигарной комнате, когда к нему приходили другие мафиози. Мужская игра, называл он ее. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что Маман тоже любит играть.
— Пойдем. — Она жестом указала на место напротив себя. — Садись.
Эта шахматная доска была ее троном, и с нее открывался вид на ее империю. Стеклянная стена от пола до потолка отделяла нас от пляжа. Я всегда ценила богатство, которое папа считал само собой разумеющимся. А этот вид — больше всего.
Я любила эту комнату. Мне нравилось в ней все, включая то, что моя мама выглядела так неуместно со своим стилем, который, как жаловался папа, делал ее похожей на простолюдинку. В защиту Маман могу сказать, что в ней не было ничего простонародного.
Я скользнула на сиденье и спрятала ухмылку, глядя на белую футболку Маман с группой Sonic Youth. На мне была такая же серая.
— С кем ты играешь?
— Со всеми.
Это не имело для меня никакого смысла, но я притворилась, что это так.
— Разве это не утомляет?
— Нет, если знаешь, как это делать хорошо. — Улыбка изогнула ее губы, и, несмотря на то, что она была единственной женщиной в Хэмптоне, которая носила футболки, свободные джинсы и помаду (и только в лучшие дни), Маман была самой красивой женщиной в мире, когда улыбалась. — Видишь? Темная пешка стоит на Е5, а светлая — на Е4. — Она передвинула белого коня. — А теперь конь на С3. — Тут мои глаза встретились с ее, слишком серьезными для уютного дождливого дня. — Ты знаешь, что это значит?
Печально известная Венская партия.
Папа показал мне ее несколько лет назад, когда поймал меня на том, что я пялюсь на одну из многочисленных шахматных досок, которые он держал в доме.
— Королевский гамбит — это агрессивная атака. Это дебют капризных королей, которые пытаются доказать свою значимость. — В его голосе звучало негодование, и даже в семь лет я его услышала. — Венская партия — это отложенный королевский гамбит. Более медленная игра с тем же результатом.
Спустя годы я все еще помнила его слова.
— Папа говорил, что Венская партия — это дебют королей, которые не понимают, что терпение — это потерянное время.
В глазах Маман плескалось веселье.
— Твой папа иногда бывает дураком, красотка.
У меня отпала челюсть.
— Маман!
Я никогда не слышала, чтобы кто-то так отзывался о папе. Он был главой семьи Витали, ради всего святого!
— О, тише, любовь моя. — Она подмигнула мне. — Ты не расскажешь. — Ее тонкие пальцы, отягощенные огромным бриллиантовым кольцом, передвинули фигуру на доске. — Твой отец может кое-что почерпнуть из венской игры. — Маман встретила мой взгляд. — Белые играют тихо, а темный король? — Ее лицо наполнила непринужденная улыбка. — Темный король никогда не видит, как он идет.
Это был урок, который я никогда не должна была забыть.
ГЛАВА 6
Самообман — иногда такой же необходимый инструмент, как и лом.
Моза Харт
РЕНАТА ВИТАЛИ
Семнадцать лет
Работницы в доме Де Лука любили посплетничать на испанском, который был достаточно близок к моему родному итальянскому, чтобы я понимала, о чем они говорят. Сеньор Дамиан, как называли его служанки, в последнее время приходил домой чаще обычного, и они обвиняли меня.
Мне не нравился смысл, который я видела в их логике.
Если когда-либо и существовала холодная война между двумя незнакомцами, то это была именно она. Я украла телефон Дамиано Де Лука. Это произвело не самое лучшее первое впечатление. Он не стал со мной спорить, но я знала, что он в курсе.
Отправив Маман электронное письмо и стерев свои цифровые следы, я положила телефон на пол у двери его спальни. Может быть, он подумает, что уронил его.
Девушка могла надеяться.
Это было три дня назад. Проходили дни, и напряженная тишина сгущалась каждый раз, когда я слышала, как он проходит мимо моей двери. Я знала, что в этих тяжелых шагах кроется умысел. Представители королевской семьи Синдиката не шумели при ходьбе. Об этом позаботились тренировки.
Но каждый твердый шаг Дамиано Де Лука был продуманным. Как ход на шахматной доске, продуманный на десять шагов вперед. На самом деле жизнь в семье Де Лука напоминала шахматный матч, в котором я не контролировала доску.
Маман всегда держала венский матч на шахматной доске в своей библиотеке. Время от времени она передвигала фигуру. Иногда с разницей в неделю, иногда — в год. Темный король никогда не предвидит своей гибели, говорила она мне каждый раз, когда я замечала передвинутую фигуру.
Но я достаточно долго смотрела на эту шахматную доску, чтобы увидеть приближение своей кончины. Слышала вздохи приближающейся гибели каждый раз, когда покидала пределы своей комнаты. Чувствовала, как железные пальцы мести обвиваются вокруг моей шеи, когда я осмеливалась украсть еду с кухни. Я чувствовала, как металлическая кровь разрушения стекает по моему телу, когда я пробиралась через коридор, чтобы сходить в туалет.