щинами беззубые маски. А страсть, почитание красоты могут дать человеку силу, которая позволит сохранить ее, самый ценный дар богов. Она уцелеет, как запечатленный на фотопленке кадр. Причинение боли - высшее наслаждение, но лишь в случае, когда оно преследует высшую цель. Только тогда оно имеет смысл. И конечно оправдание. Шаг за шагом ты стремишься к цели, умышленно растягивая ожидание чуда, которое вот-вот совершится на твоих глазах, видишь расширившиеся от страха зрачки, открытый для крика рот. И сознаешь, как много добра можешь сделать через минуту. Эта мысль приводит в упоение, ты утопаешь в блаженных мечтах о грядущей минуте. Как редко дано испытать человеку такое чувство, но этого момента стоит ждать годами, годами! Когда-то я коллекционировал старый китайский фарфор - и ненавидел все эти фигурки, статуэтки, блюда и тарелки. В один прекрасный день я их уничтожил, - засмеялся он,- но, разбивая фигурки о камни, не чувствовал ничего, кроме радости. Я уничтожал суррогаты, эрзац, чтобы достичь идеала. Подумать только, что есть еще люди, готовые бороться, даже убивать друг друга, чтобы стать обладателями старых скорлупок или разрисованных холстов в рамках!
Непонятный фанатизм безумцев, абсолютно непонятный, - задумчиво продолжал он. - Я наблюдал за лицами людей, собирая в памяти портреты мужчин и женщин. Не всякий объективно красивый человек удовлетворяет моим требованиям. Скажу больше - таких очень немного. Меня не интересует пустая, кукольная красота. Женщина - особенно женщина - должна обладать внутренней силой, чувством собственного достоинства, чем-то, что завораживает, придает смелость… С виду может показаться, что такая женщина не согласна на боль и смерть, но я знаю: в глубине души она сознает мою правоту. Кто же не хочет обрести бессмертие? Не верю, что могут существовать такие люди. Говорят, что вечная жизнь достигается добром, высшим самоотречением. Вздор и пережиток! Бессмертие может быть достигнуто только через красоту, увековеченную в смерти, ею облагороженную и ее рамками ограниченную. - Он на некоторое время замолчал, и его лицо постепенно обрело нормальное выражение. Затем он окинул Кэрол долгим взглядом и пожал плечами. - Чем больше я на тебя смотрю, тем больше убеждаюсь, что сильно ошибся, - произнес он равнодушным тоном, на его лице заметно было разочарование. - Даже если бы я тебя тогда убил, очень быстро оказалось бы, что ты обыкновенное, жалкое, заурядное и ничтожное существо, которое умирает совершенно обыкновенным образом и после которого ничего не остается. Потому что будь ты той, за кого я тебя принял, - единственной, неповторимой, моей мечтой, ты не выглядела бы сейчас как испуганная крыса. В тебе нет достоинства и силы, - презрительно произнес он. - То, что я по наивности принял за красоту, оказалось жалкой мишурой, дрянной позолотой. Ты умерла бы совершенно обыкновенным образом, а я никогда бы себе не простил того, что ты удостоилась чести, которой не заслужила. Я ненавижу тебя, потому что ты меня обманула. Поэтому, если мне все же придется тебя убить, я сделаю это совершенно нормально, просто. Это будет обычная месть. Маленькая человеческая слабость, жалкая и примитивная, но я могу себе это позволить. Возведенный в достоинство Единственного Настоящего Художника, я, как каждый поклонник искусства, могу время от времени поддаться иллюзиям, разве не так?
Никто за это не будет на меня в обиде, потому что, как тебе известно, великим людям прощается все. Да, кстати говоря, я пришел сообщить тебе, что от твоего отца по-прежнему нет никаких известий. Неужели он оказался скрягой? В этом случае, - продолжал он, - если я не получу денег в течение ближайших шести часов, мне придется тебя убить. Без всякого удовольствия, просто по обязанности. У меня возникли небольшие проблемы, а я вовсе не хочу морочить себе голову разными счетами, бухгалтерскими книгами и прочим вздором. Я как раз познакомился с женщиной моей мечты. С такой, о которой мечтал. Я ждал ее долгие годы. И представь себе, из-за тебя, вернее, из-за упорства твоего отца, все может кончиться неудачей, ибо мои намерения могут быть дурно истолкованы. Что за ужасное невезение! Может возникнуть такая ситуация, что мне придется ее убить из-за того, что она мне пригрозила, и даже если я попытаюсь объяснить ей, что мною движет не страх, а любовь, наивысшее обожание, она все равно не поймет меня и не поверит. Подумает, что я просто хочу убрать ее с дороги, как, скажем, тебя. Получается профанация самых чистых намерений, святотатство, правда? Великолепная, отважная женщина. На этот раз я наверняка не ошибся. Совершенно непроизвольно я подверг ее испытанию. Ее и партнера. Мужчина оказался слабаком, но она - она тверда и непреклонна и… любит смерть. Благодаря смерти она и живет. Мой брат ее не понял, не постиг ее глубины. Он умер. А она выдержала испытание, не разочаровала меня, пробудила во мне надежды, затронула чувства, завладела воображением. Я все старательно подготовил. Годы я думал о том, как наступит наконец такая минута. Клянусь, что буду упиваться каждой секундой, наслаждаться каждым сантиметром ее тела. Буду ждать момента, когда увижу в ее глазах то единственное, неповторимое выражение протеста и понимания одновременно. Чудесный антагонизм, возможный, лишь когда женщина настоящий партнер. А она такова, это не подлежит сомнению. Подумать только, что ты… - Он махнул рукой. - Посмотри на себя! Сними эти грязные лохмотья, вытри лицо. Постарайся хотя бы изобразить уважение к самой себе, раз уж ты так быстро его потеряла. Сохраняй спокойствие, а если твой отец не заплатит и тебе придется умереть, отнесись к этому с долей юмора.
Не стоит принимать жизнь чересчур всерьез. Подумай об этом. Раньше или позже тебе все равно придется умереть. Сейчас ты еще довольно хороша. Ты испытала много счастья, впрочем, совершенно тобой не заслуженного. Ведь я был твоим любовником, о чем я, правда, очень жалею, но факт остается фактом. Можешь умирать спокойно, потому что ничего лучшего тебе все равно уже не испытать, поверь мне. Не смотри на меня так странно. Выше голову! Я приду завтра в это время и принесу твой приговор. - Панг расхохотался и открыл дверь. Потом оглянулся, посмотрел на Кэрол, задумчиво покачал головой и вышел.
Девушка съежилась на своей подстилке и разразилась истерическим смехом.
Было около четырнадцати часов. Тренч провел по лицу краем ладони и сморщился. Небритая щетина давала о себе знать. Он чувствовал себя самым скверным образом. Без конца на нервах, бессонные ночи… Опять Патрик куда-то пропал, подумал Тренч и махнул рукой. Он лег на кровать и попытался бороться с охватившей его усталостью. Затем поднялся, умыл лицо холодной водой, закурил и налил себе полную рюмку виски. Выпил залпом и немилосердно скривился. Зазвонил телефон.
- Алло! - услышал он охрипший собственный голос.
- Джонатан? Слава Богу! А я уже думал… Господи Иисусе… Слушай, я нахожусь близ Рино, все уже приготовлено, - без складу и ладу говорил Джордж Годдард. - Дай-ка мне Патрика. Он, наверное, у тебя.
- Нет, - выдавил из себя Тренч. - Его здесь нет. А как дела у тебя?
- Как это нет? А где он? Мне нужно с ним поговорить. Ты можешь его разыскать? Все идет по плану, но у нас осталось мало времени. Четыре часа! Чертовски мало. Есть что-нибудь новенькое?
Чуть слышный, едва различимый звук в трубке вызвал у Тренча беспокойство.
- Новенького? Изумительная погода, - сказал он. - Наконец-то мы ее дождались. Мы великолепно отдыхаем. У тебя все в порядке? Ты меня слышишь? Почему ты замолчал? Когда тебя ожидать?
- В любой момент, когда придет время. Но перед этим мне нужно поговорить с Патриком. Мне нужен ключ, понимаешь?
Я жду ключа. Передай Патрику, что если я не получу от него вестей самое позднее через час, то выезжаю и буду на месте, как мы с ним договаривались. Он знает, где это. Понял? Через час. Сейчас четверть третьего.
- Ясно. Я передам. До свидания, - спокойно произнес Тренч и положил трубку. Рука у него дрожала так сильно, что он столкнул на ковер пепельницу. Подняв ее, он машинально собрал окурки, выпил еще одну рюмку виски, запер комнату на ключ и начал спускаться по лестнице вниз.
Ресторан, как обычно в это время дня, был полон народа. Тренч окинул взглядом зал, но не увидел ни одного знакомого лица. Один из официантов приглашающим жестом указал ему на свободный столик, но Тренч отрицательно покачал головой и неуверенно направился в сторону бара. Бар, как и ресторан, был полон. Стоявшие на столиках заиндевелые рюмки и стаканчики выглядели необычайно соблазнительно. Он заказал двойное виски. Краем глаза заметил мужчину с журналом в руках. Ему вдруг пришла в голову абсурдная мысль: что бы ни случилось, горилла будет сидеть, тупо уставившись в титульную страницу. Алкоголь немного успокоил его, но ненадолго. Патрик исчез; исчезли также Ирвинг, Лоури и не покидающая его ни на минуту Сандра Джоуэтт. Казино открывают только в пять, подумал он, в очередной раз взглянув на часы. По всей вероятности, их нет и на территории. А может…
Он бросил на прилавок пять долларов и, когда бармен подошел, спросил у него:
- Где находится кабинет управляющего?
Какой-то невысокий пухлый мужчина с головой как арбуз остановился возле него и заказал пиво.
- Налево в конец коридора, сэр, - ответил бармен.
Перед дверью с латунной табличкой стоял охранник в белом пиджаке и с сигарой в руке.
- Что вам угодно? - сухо спросил он.
- Я хочу поговорить с управляющим.
- Его нет. Он куда-то вышел.
- Кого же вы тогда охраняете?
В этот момент дверь отворилась, и Тренч увидел на пороге Сандру Джоуэтт.
- Вы хотели со мной поговорить? - спросила она тихо, и Тренчу стало вдруг как-то не по себе.
- Я ищу… - начал он, - мистера Панга…
- Он уехал, сэр, - прошептала она. - Может, я могу его заменить…
- Нет… то есть я… приду позднее, - пробормотал он, поклонился и вышел.
Он не мог справиться с нахлынувшими на него мыслями. Панг уехал? Тогда что же сейчас делает Патрик?! Где он, черт бы его побрал? Внезапно ему пришла в голову идея. Он машинально поправил галстук, пригладил волосы и некоторое время пытался припомнить, как следует улыбаться. По-видимому, репетиция удалась, поскольку сидевшая в администраторской служащая, увидев его, сразу бросила иллюстрированный журнал для женщин.