— Немногим больше тридцати пяти. Ни красавица, ни дурнушка. Что-то среднее.
— Я думаю, она была здесь. Сюда заезжали очень даже соблазнительные красотки. Были здесь и шикарные дамы, и среднего достатка, и такие, как она.
Шикарные — это, наверно, матери больных детей, среднего достатка — медсестры.
— Какие у него были отношения с этой докторшей?
— Приходилось ли вам дразнить кусочком сахара хорошо дрессированную собачку, а потом убирать сахар в карман? Пока вы ей не разрешите его съесть, собачка будет по-настоящему страдать, но к сахару не притронется. Так вот, в его присутствии она была похожа на такую собачонку. Она дожидалась, когда он позволит ей скушать сахар. А он не торопился, он просто наслаждался.
Он поднялся, подошел к окну и посмотрел на небо.
От яркого солнца в уголках его глаз образовались мелкие морщинки.
— После такой хорошей погоды обязательно будет буря, — сказал он.
— Откуда вы знаете?
— Вон, чайки раскричались. Да и ветер с западного на северо-восточный поменялся и все время усиливается. А кроме того, дымка какая-то в небе. — Он сел на свое место. — Повидал я на своем веку разных людей, побывал в разных портах. И я вам скажу — Хенли человек непредсказуемый. Я даже думал прихватывать с собой оружие, как вы, на случай, если вдруг встречу его за пределами своей конторы. А я, между прочим, не трусишка какой-нибудь.
Нет, он не был трусишкой.
— Вы хотели побывать на его яхте?
— Если это возможно.
— Конечно, можно. Это, правда, незаконно без его разрешения, если только не нужно спасать яхту. А вообще, если его можно каким-то образом поддеть, это доставит мне огромное удовольствие.
— Если он на борту, то может запросто вас ухлопать под предлогом, что вы вломились к нему и он вас не узнал.
— Да уж, а я об этом и не подумал. Но я готов пойти на риск. — Он вытащил из шкафа охотничье ружье, вложил в стволы по патрону, — Я могу сказать, что услышал странные звуки, доносившиеся с яхты, захотел посмотреть, что происходит, и вдруг заметил руку, сжимавшую пистолет; я успел выстрелить первым, подумав, что это взломщик. Ну, что скажете?
— Все начнут стрелять друг в друга, и все будут оправданы за недоказанностью вины.
Губы его растянула широкая улыбка. Мы спустились к причалу. Уверенность, с которой он держал ружье, внушала доверие. Однако с его фигурой ему нелегко будет добраться до яхты.
— Не думаю, что там кто-то есть, — сказал он, с трудом влезая в широкую лодку, пришвартованную к мостику.
Под его тяжестью лодка глубоко осела. Я прыгнул вслед за ним.
— А где же место для меня? — спросила герцогиня.
— Вы остаетесь здесь.
Она хотела возразить, но я был не в настроении вступать в дискуссию, только глянул на нее, и она прикусила язык. Стоя на мостике, она смотрела на нашу удаляющуюся от берега лодку с немым укором в глазах.
Я поинтересовался у Симпсона, почему он прихватил с собой ружье, если уверен, что мы никого не обнаружим на борту.
— Потому что этот тип хитрец, — ответил он. — Если бы к его яхте была пришвартована лодка, это означало бы, что он на борту. Если лодки нет, и его там нет. Но ведь он мог и украсть лодку, а потом оттолкнуть, чтобы отлив отнес ее в океан. Он мог и просто приплыть на яхту, заставив женщину плыть впереди.
Я не рассказывал ему ни о какой женщине.
— О какой даме вы толкуете? — спросил я.
— О докторше, которая здесь замешана. Не зря же вы задавали столько вопросов.
Я греб в направлении яхты. Симпсон сидел на корме, едва выглядывавшей из воды под его тяжестью. Как только мы приблизились к цели, он снял с предохранителя ружье.
— Ему, вероятно, не понравится наш визит, — сказал он.
— Если он полезет на рожон, — сказал я, — убедитесь сначала, что он не шутит, а потом уж стреляйте, но только первым.
— Не волнуйся, сынок. Как только я дам сигнал, падай на живот.
Мы подошли к яхте со стороны открытого моря. На судне не было никаких признаков жизни. Я пришвартовался и поднялся на борт под прикрытием Симпсона. Оказавшись на палубе и вытащив свой пистолет, я помог Симпсону. Люк был задраен. Снаружи висел замок, но это еще ничего не значило — Хенли мог отодрать скобы, а затем, открыв соседний иллюминатор, поставить их на место так, чтобы создалось впечатление, что замок не трогали. С этим типом надо держать ухо востро.
Я отступил в сторону и выстрелил, целясь в скобы. Пуля может прошить дверь, скобы же остались целехонькими.
— Думаю, его здесь нет, — сказал Симпсон.
— Я бы все же хотел посмотреть, что там внутри.
— Нужно сбить замок.
— Под мою ответственность.
Он согласился и протянул мне якорь, который обнаружил в нашей лодке. Он мог послужить отличным рычагом. Без особого труда я вырвал пятисантиметровые латунные шурупы, издавшие протяжный, заунывный звук.
Внутри было сыро и пахло плесенью. У входа на стене висел карманный фонарик — желтый тусклый лучик заплясал передо мной. Я заглянул на камбуз, откинул матрасы со всех четырех коек, заглянул в шкафы, порылся в сундуке с парусами — нигде ничего. Слава Богу!
Я вновь обвел фонариком каюту. На этот раз меня интересовал гораздо более мелкий предмет, чем труп, но достаточно важный. Может быть, письмо, блокнот, конверт с адресом. Но ничего существенного я не обнаружил. Только карты да таблицу приливов и отливов. Я перерыл буквально все в поисках какой-нибудь записки, которую мог оставить доктор.
Вдруг яхта накренилась и вновь выровнялась. Какой-то тяжеловес забрался на борт. Я застыл в ожидании, сжимая в руке свой пистолет.
Массивная фигура возникла в дверном проеме — это был Симпсон.
— Хронометр на месте?
Поискав глазами, я обнаружил его на койке. Он покоился в своем дубовом футляре.
— Он заведен?
Я открыл крышку:
— Нет.
Там же я отыскал аптечку. Ампул с морфием внутри не было. Зато был набор скальпелей, аккуратно уложенных в бархатные ячейки маленькой, плоской коробочки.
Лучшая шведская сталь. Одна ячейка была пуста. Я закрыл коробочку и сунул ее в карман. Симпсон поставил на место замок, и мы спустились в лодку.
Едва я взялся за весла, Симпсон сказал:
— Насчет этого хронометра…
— Да?
— Обычно хронометр заводят автоматически, не думая об этом. Так что я думаю, он не появлялся здесь как минимум с неделю.
Неделя. Конечно, я мог бы заглянуть в квартиру доктора и поискать какую-нибудь улику. Мне могло бы повезти, если бы доктор не был слишком хитрой лисой, чтобы оставлять следы, которые приведут охотника в его логово.
Я пожал руку Симпсону и сел в машину.
— Куда мы едем?
— Возвращаемся в Нью-Йорк. Только медленно.
— Медленно? Что значит — медленно? И почему медленно?
— Потому что я хочу подумать. А на большой скорости думать я не умею.
XX
На выезде из Гринвич-Виллидж полицейская машина просигналила нам остановиться: герцогиня увеличила скорость до ста десяти километров.
Остановившись, она одарила меня очаровательной улыбкой.
— Надеюсь, полицейский окажется красивым парнем, — сказала она.
— Посмотрим, как вы будете выкручиваться. Дорожная полиция Коннектикута известна своим свинством.
— Вам нужно всего лишь показать ваш значок.
— Об этом не может быть и речи.
— Почему?
— Я же просил вас ехать медленно.
— Прошу прощенья. Предъявите, пожалуйста, ваши документы и водительские права.
— Да покажите же ему значок! — кипела герцогиня.
— И не подумаю.
— Ну что за мерзавец!
— Притормозите немного, — вмешался полицейский, — подождите до дома. Могу я посмотреть ваши права?
— Дайте ему ваши права.
Она извлекла книжечку из своей битком набитой разным хламом крокодиловой сумочки. Технический паспорт оказался в перчаточном ящике. Полицейский обошел машину, проверяя номера.
— Почему вы не хотите показать ему свой значок?
— Потому что я просил вас ехать медленно и вы согласились. Вот теперь сами и расплачивайтесь.
— Вы просто дерьмо, которое любит читать людям мораль!
— Ага.
— Но почему? Скажите же, почему?
— Есть такая испанская пословица…
— Плевать я хотела на ваши пословицы!
— Эта должна вам понравиться. Она гласит: «Бери все, что захочешь, но плати».
— Я не нуждаюсь в ваших проповедях, самовлюбленный дурак!
Полицейский подошел к нам и протянул мне водительские права и технический паспорт.
— Я вижу, у вас и так хватает неприятностей, мистер Санчес, — сказал полицейский, широко улыбаясь. — Я ограничусь предупреждением. Однако не позволяйте ей садиться за руль, если не можете ее контролировать.
— Хорошо, — сказал я.
Он сел в машину и уехал.
— Вы не разрешите мне сесть за руль? — спросил я вежливо.
— Пожалуйста, — ответила она холодно.
Я обошел машину, а герцогиня пересела на мое место. Автомобиль был просто великолепен. Мы ехали молча, я пытался найти объяснение смутному чувству беспокойства, зародившемуся у меня в душе. Мне было как-то не по себе, что-то произошло, но я никак не мог понять, что именно. И вдруг меня осенило: «Я вижу, у вас и так хватает неприятностей, мистер Санчес».
Откуда он узнал мое имя? Откуда он, черт побери, мог узнать мое имя?
Я повторил свой вопрос вслух.
Она открыла перчаточный ящичек и достала технический паспорт, который побывал в руках у полицейского. Я глянул в него.
«Мазерати» 1968-го года. Номер двигателя: 191087. Зарегистрирована в штате Нью-Йорк, номерной знак: Г167. Владелец: Пабло Санчес, 142, 74-я улица, Нью-Йорк».
Я затормозил так резко, что только ремень безопасности помешал герцогине разбить лоб о ветровое стекло. Я сбросил ремень и вылез из машины.
— Я предполагал, что вы чокнутая, — сказал я. — Теперь я в этом совершенно уверен. Ну скажите, что творится у вас в голове?
— Это просто подарок от меня. Что в этом плохого?
— Что плохого? Она еще спрашивает! Черт возьми, нельзя же быть такой бестолковой! Например, могут подумать, что я взял взятку, чтобы купить эту машину.