— Вы можете сказать, что выиграли ее.
— Я не игрок, и все об этом знают. Даже если бы я играл на скачках, никто бы этому не поверил.
— Ну тогда — я вам ее подарила.
— Вы, должно быть, глупы как пробка. Это может означать, что я жиголо. И если бы даже ваш муженек не знал комиссара, мне все равно была бы крышка. Да, да, крышка. Капут. Меня бы вычеркнули из списка полицейских. А так как ваш муж и комиссар приятели, мне остается только откинуть лапки. Сделайте одолжение, заберите свою тачку, зарегистрируйте ее на другое имя и поезжайте отдохнуть на Ямайку. Или просто убирайтесь подальше от меня.
— Только не на Ямайку. Сейчас хорошая погода в Марракеше.
— Вот и отлично, поезжайте туда!
Она открыла дверцу и промурлыкала:
— Садись, милый!
— Брысь! — фыркнул я и захлопнул дверцу.
В глазах ее была обида. Бледно-розовые губы притягивали, как магнит. Темнеющая между грудей ложбинка таинственно скрывалась в декольте.
— Бросьте меня в свою постель и заработайте вашу машину, — сказала она.
— Не превышайте восьмидесяти километров.
— Ну хоть поцелуйте меня разок!
— Вы не женщина, а динамит.
Она пренебрежительно махнула рукой и стартовала так, что на асфальте остался метровый черный след. Сумасшедшие любители скоростей называют это «сжечь резину». Мне еще не доводилось видеть след такой длины. Вдали я увидел красную точку, должно быть, герцогиня неслась со скоростью сто восемьдесят километров в час. Вознеся Господу молитву, чтобы она доехала в одной упаковке, я принялся отмеривать шаги. Через несколько минут рядом со мной остановилась машина. Это был все тот же полицейский.
— Голосуешь, приятель?
— Да.
— А, это вы, господин Санчес! Семейная ссора?
— Вроде того.
— Сожалею, но здесь запрещено голосовать.
— Что ж, подчиняюсь. Далеко ли до ближайшего населенного пункта?
— Шесть километров. Но здесь также запрещено ходить пешком.
— А на четвереньках можно?
Он улыбнулся и открыл дверцу:
— Садитесь. У вас и так масса неприятностей. Я подвезу вас.
У перекрестка он высадил меня и посоветовал пройти километров пять на юг. А там от Нью-Хэвена ходит поезд до Нью-Йорка.
Прогулка оказалась приятной: в ботинки то и дело попадали мелкие камешки, мой организм потерял около литра воды, я вынужден был вступить в единоборство с рослым псом, который охранял проход мимо антикварной лавки, но документы я предъявил лишь одному полицейскому.
Зато мне выпало счастье подышать ароматами скошенных трав. Это была настоящая трава. Трава, которая покрывала всю территорию Соединенных Штатов до высадки первых европейцев. Я наслаждался. Прекрасный способ вытравить из себя запах морга. Я ловил кайф до самой границы штата Нью-Йорк.
XXI
Спустя два часа я уже входил в свою квартиру. Я принял душ, побрился, переоделся и снял с руки изрядно замызганную повязку. Опухоль заметно спала, но нитки все еще торчали из швов, как ежовые иглы. Ужасное зрелище. Я перевязал руку, спустился на улицу, проглотил в ближайшем кафе сандвич и отправился в гараж. Ремонт моего «олдса» был закончен.
Откровенно говоря, я не знал, что предпринять. Прогуливаясь по Мэдисон-авеню, я созерцал дорогие картины, выставленные на продажу, любовался дорогими женщинами, предлагавшими себя. Войдя в бар, я заказал виски, но так и не притронулся к нему. Я открыл телефонный справочник Манхэттена.
Наш доктор проживал на Пятидесятой улице, недалеко от Первой авеню. Я заплатил и вышел, оставив нетронутый стакан на столике.
Я остановился перед небольшим, довольно элегантным домом и закурил. Семь этажей — по одной квартире на каждом. Фасад облицован розовым мрамором, и много, много стекла. В вестибюле симпатичный фонтан с лягушкой, извергающей струи воды. Перед домом ни деревьев, ни кустов, только гравий да в беспорядке разбросанные в стиле дзэн булыжники. Пейзаж как раз для делового человека, возвращающегося после тяжелого трудового дня.
У дверей стоял портье в белых перчатках. Над рядом начищенных до блеска пуговиц торчала арбузообразная голова. У лифта маячил еще один тип в белых перчатках. От всего этого разило большими деньгами.
Я вздохнул и выбросил сигарету. Осмотрев меня с ног до головы, портье уставился на мои ботинки. После длительной прогулки они были покрыты толстым слоем пыли. Я стоял и ждал, когда он соизволит произнести что-нибудь типа «здравствуйте», или попросит денег, или даст адрес магазина, где можно купить более элегантную рубашку, чем моя.
— Добрый вечер, — сказал я.
— Что вам нужно?
Еще один вежливый гражданин.
— Добрый вечер, — повторил я. — Постарайтесь сказать это без особого отвращения, — продолжал я ободряюще, одновременно изучая медные таблички с именами жильцов.
Таблички было прочно вделаны в мраморные стенные плиты. Я быстро нашел то, что искал: «Зс, доктор Чарльз Хенли».
— Классный домик, — сказал я.
— Вы ищете неприятностей? — спросил портье, приближаясь ко мне.
Настало время действовать. Я вытащил свой значок. Смешно видеть, как люди, которые надуваются, словно индюки, когда, по их мнению, имеют дело со слабым или незначительным человеком, вдруг выпускают воздух, как дырявый воздушный шар, лишь только заметят, что сами оказались в положении слабейшего. Кажется, что они, стремительно вращаясь вокруг собственной оси, вдруг меняют направление движения, резко останавливаются и падают на землю, превращаясь в маленькие неприметные комочки.
— Где мне найти портье? — спросил я.
Этот вопрос привел его в замешательство, — в подобных местах не бывает даже управляющего, а есть главный администратор.
— Господин Макклилан. Квартира два «м».
— Спасибо.
— К вашим услугам.
Я восхитился его хорошим воспитанием. Он предложил мне подняться на лифте.
Господин Макклилан носил темный костюм бизнесмена. Волосы его были зачесаны назад. Мой визит его обеспокоил. У Макклилана были дубликаты всех ключей, развешанные на доске у стола. Я сразу заметил ключ с биркой «Зс».
Главный администратор нахмурился. Я угадал его мысли: вероятно, он видел калейдоскоп броских заголовков, как вспышки неоновой рекламы в центре ropoда. А вот и приблизительный текст: «Скандальное дело в роскошных апартаментах».
Я заявил, что хотел бы заглянуть в квартиру доктора Хенли.
В его глазах застыл немой вопрос.
— Все, что вы должны сделать, — это впустить меня в его квартиру.
— Но…
— Я прекрасно понимаю, что это не вполне законно. Но вы можете войти вместе со мной и проследить, чтобы я случайно не прихватил в качестве сувенира какую-нибудь пепельницу.
Он не двигался с места. Я вздохнул и поднялся. Макклилан закрылся рукой, будто готовился отразить удар:
— Но доктор Хенли сейчас у себя.
Раз двадцать я, как автомат, повторил про себя: «Я не должен принимать желаемое за действительное. Я не должен принимать желаемое за действительное».
Макклилан ни в коем случае не должен был предупредить доктора о моем приходе. Я попросил его подняться вместе со мной и позвонить Хенли. Я хотел застать его врасплох.
— А что я ему скажу?
— Вы бы не работали здесь, если бы были идиотом.
Мы вошли в лифт. На каждой стенке висело по зеркалу в человеческий рост. Была даже ваза с одной-единственной розой. Я спросил Макклилана, не выписали ли они эту кабину из Версаля, но он был слишком занят своими невеселыми мыслями.
Я вытащил пистолет, снял его с предохранителя и сунул в карман пиджака. Макклилан побледнел. Я ему объяснил, что в случае перестрелки он должен упасть на пол и ждать, пока я не разрешу ему встать. На его лице появилась гримаса ужаса.
— Что он натворил? — прошептал он.
— Купил четыре блока сигарет в Нью-Джерси, — ответил я.
Несмотря на свое состояние, он наградил меня презрительным взглядом.
Он надавил на кнопку звонка. Из-за двери раздался голос:
— Да?
— Я… — начал Макклилан, но голос его сел из-за недостатка слюны.
— Да? — повторил Хенли раздраженно.
— Вас дожидается полицейский. Это по поводу вашей машины. Он утверждает, что вы припарковали ее слишком близко к пожарному крану.
Блестящая идея. Этот Макклилан далеко пойдет. Он прекрасно знал, что любой американец, даже если он замешан в преступлении, обязательно переставит свою машину, чтобы избежать штрафа в пятнадцать долларов.
— Передайте этому невеже, что моя машина стоит за километр от пожарного крана! — прокричал Хенли.
Я глянул на Макклилана. Можно было довериться человеку, придумавшему историю с пожарным краном.
— Но он стоит рядом со мной, — заявил главный администратор. — Он не хочет уходить.
— О Господи!
Звякнула цепочка, ключ повернулся в замке, и дверь открылась. Макклилан прижался к стене. Правой рукой я сжимал в кармане пистолет, а левой протянул Хенли мой значок. Если бы он сделал малейшее подозрительное движение, я бы бросил значок ему в лицо, чтобы отвлечь.
Мне стало ясно, почему не слишком симпатичная докторша потеряла из-за него голову. Не говоря уже о медсестрах и молодых матерях.
Он был здоров как бык, носил коротко стриженные седеющие волосы. Он походил на одного из парней, позирующих для культуристских журналов. На нем была обтягивающая футболка, из тех, что производят специально для типов вроде Хенли, чтобы они могли демонстрировать свои мощные бицепсы.
Мои бицепсы тоже достаточно мощны, но все же не до такой степени. Мне бы не хотелось встретиться с ним один на один. Его брюки цвета хаки имели безукоризненные стрелки. Он был загорелым до черноты, имел белоснежные ровные зубы, голубые с искрой глаза и маленькие аккуратные уши.
Он спокойно и внимательно изучил мой значок:
— Теперь штрафы назначают инспекторы полиции?
Я взглянул на Макклилана. Теперь я понял, почему он так не хотел звонить доктору. Глаза Хенли были похожи на две маленькие льдинки. У меня возникло впечатление, что этот человек способен на хладнокровное убийство.