Через пару мгновений мы тыкаемся в лодку Дорина. Передо мной неуловимый маньяк собственной персоной. Я узнаю в широкоплечем мужчине с седыми усами привлекательного капитана со старой фотографии. Когда-то он нравился женщинам. Сейчас я его ненавижу.
— За ним! Ныряй! — кричу я, угрожая Дорину пистолетом. Его лицо то попадает в свет фонарика, то проваливается во тьму. Он сохраняет спокойствие и настороженно следит за моими дергаными движениями. Я истерично кричу: — Ты спасешь его, или я тебя убью! Ныряй!
Мое сердце разрывается. Я достигла цели, догнала преступника, но не знаю, как спасти любимого. Я забыла всех Тань на свете и хочу только одного, чтобы Кирилл выжил. Но успела ли я? Ушел под воду живой человек или безжизненное тело? Я физически ощущаю, как срываются в небытие бесценные секунды. Я панически боюсь воды, плещущейся у меня под ногами. Передо мной безжалостный убийца, а я пугаю его воздушной пукалкой.
Дорин поднимает взгляд над моим плечом, а потом смотрит мне в глаза и нагло ухмыляется. Я кожей чувствую, что ситуация меняется, но не успеваю ничего предпринять. Я упустила из-под контроля рыбака. Где он? Что затеял? Движение в его сторону — но поздно.
Грубый толчок в спину, и я сваливаюсь за борт. В последний миг срабатывает инстинкт киллера. Я жму на курок, две пульки врезаются в лоб Дорина. Выстрел с трех метров, удар пулек не смертельный, но сильный. Дорин отшатывается и валится за борт.
Я падаю головой в темную воду. Ладони сжимают фонарь и пистолет. Фонарь еще работает. Луч направлен вниз. Я вижу в мутном пучке света лицо Кирилла. Его губы сжаты, глаза осмысленно смотрят на меня. Он жив! Но связанные руки и ноги не позволяют ему двигаться. Он погружается на дно.
Я отбрасываю пистолет и суматошно гребу вниз. Фонарь выскальзывает и еще долго подсвечивает жуткую сцену. Мое тело вспоминает нырятельные движения. Я рывками опускаюсь вглубь. Страх забыт. Все силы на то, чтобы спасти Кирилла. Вот я касаюсь его, тащу за одежду, но он слишком тяжелый. Кирилл сгибает ноги и глазами показывает вниз. Я замечаю серую глыбу, примотанную к его щиколоткам. Рука вытаскивает нож. Пальцы открывают самое длинное лезвие. Я опускаюсь еще глубже. Безжалостно давит в уши. Я кромсаю скотч между ног Кирилла. Лезвие острое. Я задеваю его штанины, появляется кровь, но я продолжаю неистовые режущие движения. И вот мы оба чувствуем облегчение. Камень сваливается с его ног. Наши тела дергаются. Из последних сил мы пытаемся всплыть. Над нами толща воды, которой, кажется, нет конца. Руки Кирилла по-прежнему за спиной. Я тяну его вверх. Тяну рывками. Наши лица рядом. Мы видим отчаянную борьбу и неимоверную усталость в глазах друг друга. И вот его лицо прорезает судорога. Кирилл разжимает губы и выпускает воздух. Большие пузыри на миг заслоняют его глаза. Его опустошенные легкие во власти дыхательного рефлекса. Он широко раскрывает рот. И в это момент я выталкиваю его над поверхностью.
Я всплываю через мгновение. Кирилл кашляет и жадно рывками хватает воздух. Я с хрипом наполняю ноющие легкие жизнью. В глазах туман. В ушах гул моторки. Я пытаюсь осмотреться. Мой рыбак удирает на лодке к берегу. Дорин старается влезть в свою лодку. Кровь из поврежденного лба попадает ему в глаза. Он морщится, но подтягивается на сильных руках. Нельзя позволить ему забраться в лодку! Оказавшись в ней, он прикончит двух уставших водоплавающих.
Я сую нож в растопыренные за спиной пальцы Кирилла. Мне некогда освобождать его руки. Надо во что бы то ни стало помешать Дорину! Два-три взмаха — и я около него. Где парализующий страх перед водой? Новый сильнейший стресс победил старую фобию.
Я хватаюсь за спину Дорина. Пальцы соскальзывают, цепляются за его штаны и тянут их вниз. Штаны, а не его тело! Дорин почти внутри лодки, висит животом на борту, а я любуюсь на его голую задницу. Вот сейчас бы нож! Но он у Кирилла. Сможет ли Коршунов освободить себя? Дорин отчаянно брыкается. Я хватаю его за щиколотки. Тяну, дергаю! Он сваливается с лодки. Победа!
Но не тут-то было. Он разъярен и набрасывается на меня в воде. Я пытаюсь драться, но силы неравны. Он оказывается за спиной. Сильный мужчина, привыкший душить, сдавливает мою шею. Перехватывает руки поудобнее и пережимает горло. Я пытаюсь сопротивляться, хватаюсь за его стальные клешни, ищу слабое место. Но его пальцы согнуты, не ухватить. Он с неистовой силой давит на гортань и макает меня в воду. Где его слабые места? Глаза. Нос. Но до них не дотянуться. Я пробую пнуть пяткой в пах. Под водой удар получается слабым и неточным. А он давит, давит…
Мои глаза выпучены, взор застилает багряная пелена, рот беспомощно открыт, гортань пережата. Я проиграла. Конец.
57Шестой день, Калининград, 06-30
Тишина. Ветер колышет занавеску. За ней прячется темная фигура. Я лежу в постели. Одна. Обессиленная и беспомощная. Память терзают кошмары. Вода. Повсюду ужасная вода. Она обволакивает и тянет. Тянет в темную пучину. Нет сил вырваться. Бездонное море заглатывает меня в противный склизкий желудок. Нет воздуха. Невозможно дышать. В легких выпустил иглы огромный дикобраз. Шею сковывает каменный капкан. Он сжимается. Я хочу крикнуть. Тужусь. Язык вываливается изо рта. И…
— А-а-а-а-а!
Занавеска взметается в сторону. В комнату врывается человек. Он агрессивно прыгает на меня. Его руки тянутся к моей шее.
— Не-е-ет!
— Светлая.
Я вздрагиваю и окончательно просыпаюсь. Холодный пот застилает глаза. Рядом Кирилл. Его ладонь гладит мою щеку.
— Светлая, мы в «Усадьбе». С больницей я связываться не стал. Это чревато. Ты по-прежнему в розыске. Тебя откачали и вкололи успокаивающее.
Я вращаю глазами. В номере мы одни.
— А Дорин? — хрипло вырывается из больного горла.
— Попей! — Кирилл протягивает мне стакан.
Я приподнимаюсь и пью. Несколько глотков чистой воды прочищают сознание и восстанавливают силы. Я вспоминаю вчерашнюю ночь посреди моря. Безжалостные пальцы маньяка, сжимающие горло. Рука невольно тянется к шее. Кирилл перехватывает мою ладонь, стискивает пальцы.
— Все закончилось.
— Он пойман?
— Когда я освободил руки и увидел, что ты под водой, я кинулся к нему. В моей руке был нож. Я видел его шею и знал, что смогу его остановить только одним способом…
— Ты его… убил?
— Я спасал тебя и полоснул его по шее. Он разжал руки. Я нырнул за тобой, а когда мы всплыли, его уже не было.
— Дорин уплыл?
— Нет. Лодка была на месте. Он утонул, сейчас ищут его тело. А потом за нами припыли. Сосед-рыбак донес о твоем разбойном нападении. Спасибо ему за бдительность. Нас спасли, а остальное — детали.
— Дорин — маньяк. Я докажу это.
— Он сам мне признался. Думал, тайна уйдет на дно. Как и десяток девушек, которых он затопил в море.
— Десяток?
— Он продолжал насиловать и убивать, но стал осторожнее. Дорин увозил девушек в свой дом, издевался над ними, а потом выбрасывал тела в море.
— Подонок! У него в подвале гинекологическое кресло. Там ремни с шипами, почерневшие от крови… — Я вспомнила, как меня привязывали в психушке к кровати, и я беспомощно дергалась под властью насильника, сдирая кожу на запястьях.
— Успокойся. Его нет. Ты спасла меня.
— Это ты меня вытащил, — возразила я.
— Похоже, нам не следует разлучаться.
Кирилл обнял меня. Мне стало очень хорошо. Может, это и есть счастье? Я совершенно забыла, что делю его с другой женщиной. Я расслабилась и, наверное, поэтому почувствовала его каменную спину.
— В чем дело? Что тебя тревожит? — вырвался вопрос.
Кирилл отстранился и встал.
— Мы вычислили насильника и маньяка. На его счету как минимум двадцать четыре задушенные девушки, один парень, немой бомж, Маргарита Лехнович и Истомин. Мы доказали, что Назаров фактически убил мастера по янтарю Бреусова. Но мы так и не нашли исчезнувших документов, черт возьми! А сегодня последний день.
Ласковый мужчина вновь превратился в офицера ФСБ, выполняющего приказ. Я спросила:
— Назарова убил Дорин?
— Пока неясно. Он так и не признался.
— Обыщите его дом. Проверьте подвал. Он там держал девушек.
— Этим уже занимаются. — Коршунов нетерпеливо зашагал по комнате.
— Ты хочешь быть там? — догадалась я.
— В прошлый раз Дорин выпал из поля нашего зрения. Хотя Истомин упоминал, что Назаров спрашивал о нем. Возможно, даже успел встретиться и…
— Ты думаешь, досье у Дорина?
— Мы должны проверить его дом, двор, машину, все! От этих документов зависит многое. И твоя судьба, и моя. Ведь сегодня шестой день. Последний.
— Что потом? — спросила я.
Кирилл не ответил. Лишь отвернулся и невнятно произнес:
— Мне надо ехать.
— Я с тобой!
58Шестой день, Калининградская область, рыбацкий поселок, 07-50
Я восстанавливала силы и приводила себя в порядок уже в машине. Вчерашний кошмар на море вспоминался как нечто нереальное. Неужели я сумела победить водобоязнь? Тот панический страх перед толщей воды, который мгновенно сковывал мышцы и превращал тело в камень? Неужели я не только держалась на воде, но и ныряла, боролась, оказывала сопротивление? Значит, есть чувство сильнее страха. Мне трудно было признаться, что это любовь.
На подъезде к рыбацкому поселку мы заметили рассеянный дым. Во дворе Дорина гудела пожарная машина и заливала водой черную кучу тлеющих досок. Нестерпимо пахло гарью. Нас встретил сутулый седеющий человек с хитрым прощупывающим взглядом.
— Что случилось? — выскочил навстречу ему из машины Коршунов.
— Я думаю, поджог. — Незнакомец с подозрительным интересом изучал меня.
— Черт! Черт! Там могли быть документы.
— Хорошо, если они сгорели. Но в нашем деле надо всегда предполагать худшее.
Коршунов метнулся из стороны в сторону, как бык на привязи, беспомощно уронил руки и представил собеседника:
— Это Егор Иванович.
Тот, продолжая колоть меня пронизывающим взглядом, пошевелил тонкими губами: