Que faire? Envoie-moi une consolation car je suis désespérée. Resterastu seul tout l’hiver en Italie et moi à venir à Paris? Et peut-être nous [ne] pourrons pas faire autrement, c’est affreux tout ce que j’ai à payer. Je crois que je serais forcé de maintenir à mon premier engagement pour le printemps. C’est à toi de décider autrement si tu peux. Ainsi, mon cher ami, je t’aime, je suis à plaindre comme il n’y a pas de femmes dans Paris qui le soit [soient] plus que moi. Je t’aime et je suis forcée de contuiner [continuer] ma malheureuse position. Mes yeux n’y vois [voient] plus. Je finis. Les larmes m’empêchent d’en dire d’avantage. Je t’embrasse, mon ami, en attendant que tu lises cette malheureuse lettre. Adieu. Mamen [maman] se joint pour te serrer les mains.
РО ИРЛИ. Ф. 97. Оп. 2. Ед. хр. 123. Л. 16–17 об.
Перевод:
Из дому, вечером воскресенья 16 декабря
Милый мой Николай, мы оба в незавидном положении, и мое еще даже хуже твоего. Получила твое письмо вчера утром. Ты не можешь представить, насколько оно меня огорчило во всех отношениях. Господи, как же я несчастна! И как же мне было поступить, бедный друг мой? Я вызвала оценщика, и знаешь ли ты, сколько он мне предлагает за всю мою мебель? 1800 франков. Как же мне, по-твоему, выполнить то, о чем ты меня просишь?[355] Это для меня совершенно невозможно. Я не найду жильца в квартиру до 18 января, мне придется заплатить 800 франков за три месяца, о которых я не предупредила консьержку. А мой очередной платеж! Так что, как видишь, выходит именно 800 франков. И потом, считая все остальное, у меня долгов на тысячу франков, потому что я еще должна была немного мебельщику, о чем я тебе не сказала, и немного там и сям, вот и выходит тысяча франков. Получается 1800 франков – столько получится от продажи моей мебели. И потом, я не знаю, как быть, чтобы заплатить по закладной от 30го[356]. Я снова еще была в ломбарде из-за закладной от 12го числа. И вот я заложила две свои цепочки, часы, кольца, твой браслет – все, что у меня было! У меня начались месячные, и я не могла выйти из дому. Сам видишь, возлюбленный мой, счастлива ли я. Напротив, все это доставляет мне неудобства, пожалей меня, друг мой, ибо положение мое незавидное! Но я утешаюсь тем, что тебе стало много лучше, как я поняла из твоего письма. Главное, друг мой, о чем я прошу тебя и умоляю сделать ради меня, – не слишком печалиться. Видишь, я всего лишь женщина и хочу справиться со своим горем, но, друг мой, я не хочу думать, что мы расстались навсегда. Друг мой, ты был так добр в своем письме, и оно порадовало меня, хоть и причинило боль. Мне грустно, когда я тебе пишу, и много плачу, такая размазня, так уж тебе и сознаюсь во всем, утешаюсь тем, что и так тебе все рассказала, если бы ты приехал в Париж. Мари мне не служанка, друг мой, она мне мать. Ты ведь понимаешь, что я не могла тебе признаться, когда ты впервые пришел ко мне. Я тебя не знала так, как знаю сейчас, и никогда не осмелилась бы тебе признаться. Я остаюсь с матерью, вот и все, что я скажу. При своих доброте и уме ты понимаешь, что мне приходится выносить. Я тебя люблю, очень люблю, но должна любить и свою мать и не оставлять ее на старости лет. Друг мой, умоляю тебя, прости меня за вынужденную ложь. Я уже сама ничего не понимаю, когда пишу тебе это признание. Я не хотела бы быть сейчас рядом с тобой, мой друг, потому что не смогла бы тебе признаться, и если бы ты приехал в Париж, я была бы вынуждена признаться, потому что ни за что не оставила бы мать. Никогда я этого не сделаю, уж лучше умру! Так что ты видишь, какое огромное препятствие стоит на пути нашего замысла. Теперь слово за тобой – что мне делать. С чего ты решил, что я смогу путешествовать с тобой? Тебе не хватит денег платить за двоих, особенно переселяясь из гостиницы в гостиницу. Что делать? Утешь меня письмом, ибо я отчаялась. Ты всю зиму будешь один в Италии[357], а я в Париже? Должно быть, иначе у нас и не выйдет, мне ужас как много нужно заплатить. Полагаю, мне придется продолжать платить по первой закладной до весны. От тебя зависит, может ли быть иначе. Вот, милый друг мой, я люблю тебя, пожалей меня, ибо нет в Париже женщины несчастнее меня. Люблю тебя и вынуждена оставаться в своем печальном положении. Мои глаза больше ничего не видят, заканчиваю. Слезы мешают мне сказать что-нибудь еще. Целую тебя, друг мой, и жду, что ты получишь это печальное письмо. Прощай. Мама тоже жмет тебе руку.
24 декабря <1860 г.>, Париж
Paris, le 24 décembre
Mon cher ami, ta dernière lettre était triste à faire mourir. Tu me dis dans ta dernière lettre qu’une femme doit établir la marchandise parce qu’elle-même est une marchandise. Mais tu as ue [eu] tor [tort] de me dire cela. Au moi [moins] j’étais déjà assez malheureuse sans cela. Mon cher ami, j’ai eu tort de t’aimer car avant j’étais très tranquille, maintenant je suis comme une âme en peine.
Enfin, je ne veux pas te traiter davantage avec mes plaintes. Je vais faire tout mon possible pour t’oublier. Je désire avant toute chose que tu fasses tant [tout] ton possible pour te guérir. Maman n’est pas fâchée après toi. Au contraire, elle te plaint de tout son cœur. Moi, je vais me jeter dans le tourbillon des bals masqués. Peut-être c’est le meilleur moyen de t’oublier. Adieu, mon ami, peut-être pour toujours! Je t’embrasse du plus profond de mon cœur, maman te serre les mains.
РО ИРЛИ. Ф. 97. Оп. 2. Ед. хр. 123. Л. 18–18 об.
Перевод:
Париж, 24 декабря
Любезный друг мой, твое последнее письмо меня огорчило до смерти. Ты мне говоришь в своем последнем письме, что женщина должна торговать, потому что она сама и есть товар. Зачем же ты так несправедлив ко мне, я и без того уж настрадалась. Мой любезный друг, моя любовь к тебе была ошибкой, потому что раньше я была спокойна, а теперь я словно страждущая душа.
В конце концов, я не хочу надоедать тебе своими жалобами, я сделаю все возможное, чтобы забыть тебя. Больше всего я хочу, чтобы ты изо всех сил постарался вылечиться. Мама не злится на тебя. Наоборот, она искренне жалеет тебя. Я же окунусь в водоворот балов-маскарадов. Может быть, это лучший способ тебя забыть. Прощай, мой друг, может быть, навсегда! Целую тебя от всего сердца, мама жмет тебе руку.
14 января <1861 г., Париж>
Chez moi, le 14 janvier
Mon cher ami, tu ne saurais croire combien ta lettre me fait du bien. [Dans] la dernière lettre que tu as reçu de moi je te disais que je ne voulais plus t’écrire parce que tes lettres me faisaient trop souffrir. Mais après, moi, j’aurais bien voulu t’écrire de nouveau mais je n’avais plus ton adresse. Et ce matin quand je me suis levée maman m’a donné ta lettre. Tu ne saurais croire combien mon pauvre cœur sait [s’est] senti bat[t]re. Ainsi tu me dis que tu vas beaucoup mieux. Je suis très heureuse pour toi, et cela fait beaucoup de bien à moi. Ainsi ce que je demandais avant tout c’était ta guérison. Tu dis que tu m’aime[s] plus autant. Tant mieux, mon ami, ou tu me dis que tu m’aime[s] d’une grande amitié. Moi, je voudrais bien qu’il en soit de même pour moi. Je t’aime toujours. Autant l’amour que j’ai pour toi ne s’oublie pas. Et je crois que tu m’aimeras toujours autant. Tant pires [pis] pour moi car je suis très malheureuse. Dans ma dernière lettre je te disais que les bals masqués me distraire [distraient] mais pas du tout. Au contraire, quand je suis aux bals je m’assois sur ma banquette et je regarde la foule presque sans voir. Je ne suis plus du tout la même femme puisque jusqace [jusqu’à ce que] femmes qui me demandent ce que j’ai, mais tu comprends bien que je ne leurs [leur] dis pas. Elles se moqueraient de moi.
Ton ami est venu me voir en disant qu’il était très fâché qu’il n’avait pas de tes nouvelles. Il m’a beaucoup effrayé. J’ai cru que tu étais beaucoup plus malade et je l’ai prié quand on aurait de tes nouvelles qu’il vienne me le dire parce que j’aurais eu ton adresse et comme cela je t’aurais écrit. Et tu [dois] penser ce matin comme j’ai été contente. Ainsi tu dois penser avec l’humeur triste comme je l’ai si je me trouve contente de la vie que je mène. Ainsi je suis tellement abrutie que quand j’ai un louis je reste chez moi sans sortir jusqu’à je n’ai plus un sou. Alors tu ne sais pas ce que j’ai fait: j’ai tout engagé ce que j’avais pour vivre. Ne crois pas que cela a été pour paiyé [payer] mes dettes – non, puisque je me suis laissé faire des frais. Quand maman a vu cela elle a été tellement furieuse après moi. Elle a pris mon châle et la [l’a] engagé[e] et elle a payé avec. Et maintenant quand il faut que je sorte c’est elle qui est obligé de me dire. Tu vois bien qu’il n’y a rien à la maison. Mon pauvre ami, ma pauvre mère n’est pas reconsable [responsable], et moi, je n’ai pas de cœur ou j’en ai trop… Tu sais, avant, comme j’étais vigilante. Mais au présent plus rien. Mais que te diraige [dirais-je] pour te donner une idée de ce que je suis devenue? Puisque tu me demande[s] un détail de ma vie, je pense bien de dire cela. Figure-toi je suis celle à l’opérer, et bien un Américain m’a beaucoup regardé et m’a demandé mon adresse. Je le lui ai donné et il est venu me voir le lendemain. Il m’a dit que j’avais l’air bien triste. J’ai dis que non. Il est resté trois jours avec moi. J’allais au théâtre avec lui, mais comme j’avais l’air si gai il n’est pas revenu.
Mais il faut bien que je prenne une résolution si je ne veux pas voir tomber malade ma mère qui l’est déjà. Ainsi c’est demain le 18 janvier il faut que je paie mon terme. Je ne sais pas où est le premier sou. Il faut que je vive, moi, et ma mère, et mes dettes… Je ne sais plus où donner de la tête. Tu vois que le plus heureux des deux ce n’est pas moi. Tu es dans un bon climat chaud mais si tu saurais, à Paris comme il fait froid. Ce n’est pas tenable pour ma santé. Je me porte bien du corps mais de l’âme non. Mon pauvre ami, voilà où j’en suis réduite, moi, qui ne pensait à rien auparavant. Maman me dit de te dire bien des choses de la part, et moi je me jette dans tes bras ou [où] je voudrais rester. Mais ce n’est pas possible. Au revoir, mon ami, écris-moi, cela me fera du bien. Je te serre les mains et je t’embrasse.