Рашковскому.
– Валентин, это говорит Леня, – торопливо сказал Кудлин, – я узнал насчет женщины, о которой ты просил.
– Долго узнавал, – раздраженно пробормотал в ответ Рашковский, – позвони мне попозже, я сейчас занят.
– Подожди, – сказал Кудлин, – я узнал про нее много интересного. Оказывается, она защищалась на кафедре, где работает Елизавета Алексеевна. Твоя тетка. Ты меня слышишь?
Рашковский молчал несколько секунд. Затем спросил:
– Может, нам ее подставляют? Нужно проверить. Может, их специально познакомили с моей теткой.
– Они знакомы много лет, – торопливо сказал Кудлин, – ты думаешь, ее готовили столько лет?
– Как ее зовут?
– Марина Владимировна Чернышева. Можешь сам узнать у своей тетки.
– Я тебе перезвоню. – Рашковский отключился. Он сидел в кабинете с представителями японской фирмы. – Извините меня, – пробормотал он переводчику, – мне нужно на минуту вас покинуть.
Он встал из-за стола, оставив изумленных японцев, и вышел из кабинета. Из приемной он быстро набрал номер Добронравовых.
– Тетя Лиза, добрый день, – быстро сказал Рашковский, – это я, Валя.
– Здравствуй, Валентин, – обрадовалась Елизавета Алексеевна, – ты так редко звонишь.
– Я бываю занят.
Он взглянул на стоявшую рядом с ним Лиду и сделал знак рукой, чтобы она вывела из приемной двух постоянно дежуривших здесь телохранителей. Лида испуганно кивнула, показывая парням на дверь.
– Тетя Лиза, я хотел узнать у вас насчет одного человека, – сказал Рашковский, усаживаясь на стол, – вы знаете Марину Владимировну Чернышеву?
– Мариночку? Конечно, знаю. Очень толковый, надежный человек. И красивая женщина. А почему ты спрашиваешь?
– Как давно вы ее знаете?
– Давно. Уже много лет. Кажется, лет двенадцать или тринадцать. Она защищала у нас диссертацию и много консультировалась со мной. У нее была очень интересная тема…
– Подождите, – довольно невежливо перебил ее Рашковский, – это действительно было двенадцать лет назад?
– Да, конечно. Она защитилась у нас на кафедре.
– Где она тогда работала?
– В каком-то закрытом учреждении. Кажется, их называли «почтовыми ящиками». Сейчас она тоже работает в каком-то закрытом институте. Очень умная женщина. Жаль, что у нее не сложилась личная жизнь…
– Как это не сложилась?
– У нее нет мужа. Кажется, он погиб много лет назад, или они развелись, и потом он погиб. Я подробности не знаю, не уточняла. А сынишка у нее был хороший, очень хороший мальчик. Сейчас он уже взрослый.
– Значит, вы ее знаете много лет?
– Да, конечно, знаю. – Она несколько увлеклась. Рашковский не так часто звонил своей тетке, к тому же он всегда торопился, и поэтому сработал «эффект исповедальности». Когда разговаривают два человека и один невольно подлаживается под второго, он часто говорит не совсем то, что думает, а именно то, что хочет услышать первый. Так и Елизавета Алексеевна невольно увлеклась и несколько преувеличила свои отношения с Чернышевой. – Мы общаемся уже двенадцать лет, – добавила она, не уточняя, что в этот период включен и довольно долгий срок, когда они не виделись. Но она сказала именно то, что хотел слышать Рашковский.
– Она с кем-нибудь живет? – спросил он, взглянув на Лиду и жестом попросив воды.
– Ну да, с сыном, – ответила ничего не подозревавшая тетка.
– Я имею в виду мужчину, – улыбнулся он, принимая стакан воды из рук своего секретаря, – у нее есть кто-нибудь?
– Как тебе не стыдно, – возмутилась она, – я такие вопросы ей не задавала. Она взрослая женщина и сама решает, как устроить свою жизнь. А почему ты так ею заинтересовался?
– Ничего. Мне просто было интересно. Спасибо, тетя Лиза, и, пожалуйста, не говорите ей о нашем разговоре.
– Конечно, конечно, – заверила она его таким тоном, что он усмехнулся. – Как твои? Как девочка, мы у нее были в больнице. Это такой ужас.
– Да, – ледяным голосом сказал он.
– Как твои в Англии? Ты с ними говорил?
– Да, конечно. Все нормально. Спасибо, тетя Лиза, я еще позвоню. И до свидания. – Он отключил аппарат, подумав, что она обязательно расскажет об их разговоре самой Чернышевой. Впрочем, это было не так страшно. Затем, повернув голову, он попросил Лиду: – Соедини меня с Кудлиным.
Лида знала о ранении девочки и видела, в каком состоянии он ходил все последние дни. Именно поэтому она мгновенно выполняла требования своего шефа. Набрав номер мобильного телефона Кудлина, она передала трубку Рашковскому.
– Леня, – сказал Валентин Давидович, – ты был прав. Они знакомы уже много лет. Такой подставки не бывает. Двенадцать лет назад я был всего лишь начинающим, дилетантом. Но говорят, она работает в каком-то секретном институте. Может, он связан с органами?
– Она так же связана с органами, как мы с космосом, – пошутил Кудлин, – просто работает в режимном институте.
– Все равно, – жестко напомнил Рашковский, – нужно все точно проверить. Еще несколько раз. Не мне тебя учить. А вообще-то это удача. Тетя Лиза говорит, что у нее нет мужа. И она, кажется, знает английский.
– Еще и испанский. Она работала за границей.
– Тогда это просто находка. Ладно, приезжай ко мне, поговорим.
Рашковский бросил трубку Лиде, поправил галстук и пошел в кабинет продолжать переговоры с японцами. Когда он закончил переговоры, Лида доложила, что он должен ехать на заседание бюджетного комитета Государственной думы, куда были приглашены все ведущие банкиры страны. Он собирался выйти из кабинета, когда к нему вошел Фомичев. Увидев генерала, Рашковский нахмурился. В последнее время Николай Александрович все чаще напоминал ему о собственных провалах.
– Что случилось? – спросил Рашковский.
– У меня к вам разговор, – сказал Фомичев. – Очень важный разговор, – торопливо добавил он.
– Потом, – отмахнулся Рашковский, – я сейчас очень занят.
– Нет, – неожиданно твердо ответил генерал, – у меня к вам очень важный разговор.
Рашковский взглянул на него.
– Говорите, – потребовал он.
– Не здесь, – неожиданно сказал Фомичев.
– Как это – не здесь? – не понял Рашковский. – Вы меня уверяли, что в моем кабинете абсолютно безопасно. Вы говорили о самой совершенной защите.
– Верно, – сказал с убитым лицом генерал, – но мне нужно с вами поговорить.
– А здесь говорить нельзя?
– Нет, нельзя.
– Тогда у вас в кабинете.
– Нет. – У генерала было не просто плохое настроение. Он был явно не в себе.
– В моей машине, – предложил Рашковский, но собеседник покачал головой. – Что происходит? – разозлился Валентин Давидович. – Вы можете мне внятно объяснить?
– Я хотел бы с вами поговорить, – опустил голову Николай Александрович, – может, мы выйдем из вашего кабинета?
Рашковский понял, что произошло нечто невозможное. Он испытующе взглянул на генерала. Затем нажал кнопку прямой связи со своим секретарем.
– Лида, я никуда не еду. Пойдем, – сказал он Фомичеву.
Они вышли в приемную.
– Здесь мы можем поговорить? – зло спросил Рашковский.
– Нежелательно, – честно признался генерал.
– Тогда куда? – рявкнул Рашковский. – Куда мне идти? В свою спальню, в туалет, в комнату отдыха? Куда мне спрятаться от «жучков»? Что мне делать, если вы не можете обеспечить элементарную защиту от прослушивания? Куда мне бежать?
– Идите за мной, – предложил генерал.
Они вышли в коридор. Фомичев шел первым. Они дошли до конца коридора и остановились перед туалетами. Слева был мужской.
– Я так и думал, – зло пробормотал Рашковский, – что в конце концов вы загоните меня в сортир.
Фомичев постучал в правую дверь, словно в кабинет.
– Вы ошиблись, – прохрипел Рашковский, – здесь женский туалет. Или вы хотите, чтобы мы вошли туда?
Фомичев постучал еще раз, затем открыл дверь. В туалете никого не было.
– Войдите, – предложил генерал, – это единственное место на этаже, где вы не можете появиться. Именно поэтому мы сюда и пришли. Войдите, у меня действительно исключительно важное сообщение.
Когда Рашковский вошел, Фомичев закрыл дверь.
– Положение очень серьезное, – сказал генерал, – настолько серьезное, что я должен рассказать вам все, чтобы вы сами решили, как именно поступить.
– Что произошло?
– Я знаю, кто стоял за нападающими. Кто их нанял.
– Имя? – придвинулся ближе к генералу Рашковский. – Назовите мне имя.
– Это ФСБ, – выдавил Фомичев, – это были их люди.
– Что?! – изумленно спросил Рашковский. – Вы с ума сошли? Как это ФСБ? Вы хотите сказать…
– Да, – впервые позволил себе перебить Рашковского Фомичев, – они организовали нападение на ваш кортеж. С самого начала я был уверен, что здесь нечисто. К тому же Форина спрятали на квартире, а не в тюрьме. А когда они так быстро убрали второго свидетеля, я понял, что за этим нападением стоят спецслужбы.
– У вас есть факты или это ваши домыслы? – спросил Рашковский.
– Факты, – сурово ответил генерал, – я встречался с представителями ФСБ. Мне поставили условие, чтобы вы уехали из страны. В течение недели. Иначе нападение повторится и они вас ликвидируют.
– Как это – уехал? Они мне решили угрожать? Они, очевидно, не понимают, с кем связались. Я сообщу об этом во все газеты, дам сообщение по всем телеканалам, я обращусь в Думу, к новому президенту.
– Нет, – устало ответил Фомичев, – ничего не выйдет.
– Почему не выйдет?
– У них есть конкретное указание. Вы же понимаете, что на такое убийство они не могли пойти без санкции руководства. У них была эта санкция, Валентин Давидович.
– Кто им дал разрешение? Директор ФСБ? Премьер? Кто?
– Сам президент, – ответил генерал.
Рашковский оглянулся по сторонам. Почему-то подошел к зеркалу, поправляя галстук.
– Так, – сказал он, оборачиваясь к генералу, – значит, так. Откуда вы это знаете?
– Я же вам объяснил. Мне сделали конкретную раскладку. У них есть указание нового президента избавить страну от преступности. Они не будут церемониться, Валентин Давидович. И не станут искать доказательств вашей вины. Все это в прошлом. У них есть конкретный приказ убрать несколько авторитетов, устрашив остальных. Если вы не уедете, то будете первой жертвой.