— Не растопыривай дурацкие локти, недоносок!
— … сияние славы отнесет нас …
— Извинись, чтоб тебя!
— Что?
Какой-то здоровенный олух встал на пути Искарала Паста. По выражению плоского лица можно было заключить, что он рассматривает нечто найденное на самом дне ночного горшка. — Я сказал, что жду извинений, хорек крысорожий!
Паст фыркнул: — О, глядите, какой-то здоровенный олух с плоским лицом смотрит на меня словно на нечто найденное на самом дне ночного горшка! И желает, чтобы Я извинился! И я извинюсь, добрый господин, как только вы извинитесь за олуховость и горшколичность — фактически, за самое ваше существование!
Огромная обезьянья лапища потянулась к его горлу. Она была такой обезьяньей, что практически не имела отставленного большого пальца (по крайней мере, так Искарал Паст позже расскажет бормочущей толпе лупоглазых бхок’аралов).
Естественно, он игнорировал лапищу и протянул свою руку к промежности олуха, потянул взад-вперед и покрутил туда-сюда, так что скот с писком согнулся вдвое и упал мешком дынь на грязные камни, где и скорчился самым жалким образом.
Искарал Паст переступил через него и поспешил вослед Сордико Шквал, которая, надо сказать, ускорила шаги до предела — одежды буквально развевались за спиной.
— Грубость некоторых людей! — пропыхтел Паст, когда они прибыли к скромному зданию неподалеку от Башни Шептуна. Ворота оказались запертыми, и Сордико потянула за веревку, растревожив где-то внутри колокольчик.
Они ждали.
За воротами загремели цепи, затем прочные створки крякнули, раскрылись, испустив тучу ржавчины с петель.
— Похоже, посетители здесь редки?
— С этого момента, — сказала Сордико Шквал, — ты станешь молчаливым, Искарал Паст.
— Стану?
— Станешь.
Тот, кто открыл ворота, явно старался спрятаться за ними. Верховная Жрица вошла без долгих церемоний. Искарал Паст побежал следом, боясь остаться на улице — створки начали поспешно сдвигаться. Едва выскочив во двор, он повернулся, чтобы выбранить нерадивого слугу. И увидел возящегося у засова сегуле.
— Спасибо, Туруле, — сказала Сордико Шквал. — Леди в саду?
Ответа не последовало.
Верховная Жрица кивнула и пошла дальше, вдоль по вьющейся среди запущенных клумб тропке. Стены дворика были полностью скрыты роскошно цветущими глициниями. Сордико замерла, углядев большую змею, что свернулась на солнце, и осторожно обошла ее.
Искарал Паст крался за ней, не сводя глаз с мерзкой твари, а та подняла клиновидную голову и поводила языком — то ли от любопытства, то ли от голода. Он зашипел и с удовольствием увидел, что змея вздрогнула.
Главный дом имения был невелик, элегантен и казался смутно женственным. Его со всех сторон окружали обвитые виноградом арки, в проемах таились благословенные тени. Верховная Жрица выбрала одну из арок и прошла внутрь.
Подойдя к заднему двору, они расслышали бормотание голосов.
Центр сада занимала мощеная площадка, украшенная кругом статуй в рост человека. Статуи смотрели внутрь площадки, странно уплощенные лица роняли водяные слезы в круговой бассейн-желоб глубиной в локоть. Статуи, как с тревогой разглядел подошедший Паст, изображали сегуле, и струйки воды истекали из щелей масок, обросших мхом и зеленью. Посреди площадки стоял на тонких ножках изящный бронзовый стол, а при нем два кресла. В одном, лицом к пришедшим, сидел мужчина с длинными седыми волосами. На рубашке его виднелись брызги крови. Спиной сидела женщина — длинные, ослепительно черные волосы мерцали, идеально контрастируя с белоснежным льном блузы.
Заметив Сордико Шквал и Паста, мужчина встал и поклонился хозяйке: — Миледи, до новой встречи.
Второй, более небрежный поклон Верховной Жрице — и мужчина прошел к выходу.
Сордико Шквал вошла в круг и встала рядом с освободившимся креслом. К удивлению Искарала Паста (и последовавшему миг спустя восторгу), она галантно присела перед хозяйкой.
— Леди Зависть.
— Садитесь, любовь моя, — отвечала Леди Зависть. Затем сам Искарал Паст получил наконец возможность узреть ее исключительное лицо, столь идеально соответствующее прекрасным волосам, и ее позу, гмм, позу в узком кресле, скрещенные ноги, открытую нижнюю часть изящного бедра, так и призывающую к ласке…
Женщина скривилась и сказала: — Может быть, Верховная Жрица, принести для вашего питомца песочницу? Пусть себе играет, пускает слюни…
— Боюсь, нам лучше похоронить его в песке.
— Интересное предложение.
Подошел Туруле с третьим креслом. Сходство его со статуями оказалось просто-таки нервирующим; Искарал Паст вздрогнул и быстро поклонился Леди Зависти, а затем плюхнулся в кресло. — Ее красота бросает вызов красоте Верховной Жрицы! Ну, воображаю, как они вдвоем…
— Искарал Паст! — шикнула Сордико. — Я приказала сидеть тихо, не так ли?
— Но я ничего не сказал, любимая! Совсем ничего!
— Я тебе не любимая и никогда ей не буду.
Он улыбнулся. — Я стану флиртовать с обеими красотками, вгоняя во взаимную ревность, очаровывая, небрежно скользя от одной к другой. Погладить там, похлопать здесь! О, что это будет за восторг!
— Я решила его прикончить, — сообщила Леди Зависть Сордико Шквал.
— Увы, это Маг Тени.
— Вы же не серьезно!
— О да! — заорал Искарал Паст. — Она серьезно! Более того, мне следует быть именно здесь, ибо я знаю то, чего вы не знаете!
— О боги, — вздохнула Леди Зависть. — Прекрасное утро пало грудами руин.
— Кто он был? — требовательно спросил Паст. — Тот человек? Кто он?
— И почему я должна вам сообщать?
— В обмен. Вы удовлетворите мое любопытство, я ваше — мы удовлетворим друг друга. Как это понравится Сордико Шквал!? Ха!
Леди Зависть потерла виски, явно не в силах этого выносить, и ответила: — Это был бард Рыбак Кел Тат. Совершенно необычайный человек. Он… вызывает к откровенности. В городе случились ужасные события…
— Не такие ужасные, как то, о чем я готов рассказать! — взвизгнул Паст.
Тут и Сордико принялась тереть лоб.
— Заработало!
Леди Зависть поглядела ему в глаза: — Если я соглашусь на обмен, Маг, вы сможете обуздать себя, позволив нам с Верховной Жрицей побеседовать?
— Обузданность гарантирую, Леди Зависть. Разумеется, обещание на обещание.
— Так о чем вы?
— Леди Зависть, я прибыл на корабле.
— И что?
— Корабле, которым владеет на редкость прелестная женщина…
— О, не надо еще одной! — застонала Сордико Шквал.
— Бедняжка, — отозвалась Леди Зависть.
— Едва ли. — Искарал Паст откинулся на спинку кресла, вытянул ноги. Теперь он мог обозревать обеих сразу! — Как я мечтал о таком вот мгновении! Смотрите, они готовы глотать любое мое слово! Я их получил, получил!
— Что не так с этим человеком, Верховная Жрица?
— Не знаю, с чего и начать.
Искарал Паст изучил свои ладони, ногти — ногти чуть не вызвали тошноту, ведь бхок'аралы взяли за привычку сосать ему во время сна пальцы, отчего те покрылись морщинами, ссадинами, стали откровенно непривлекательными; так что он отвел взгляд и уставился на Туруле, что оказалось не лучшей идеей… лучше смотреть на цветок — это, как он подозревал, будет безопасным. Но наконец пришло время встретить взор необыкновенных глаз Зависти. — Да, — сказал он не спеша, — я вижу, наконец, сходство, хотя вы выиграли войну совершенства. Не слишком легко, но тем не менее имеете право торжествовать, и я могу лишь хлопать в ладоши и восхищаться. Так или иначе, но в настоящий момент на судне в гавани обитает никто иная, как возлюбленная ваша сестрица Злоба!
— Так и знала! — Леди Зависть вдруг оказалась на ногах. Она вся дрожала от… возбуждения?
Искарал Паст хехекнул. — Да, я играл, пока не окончились все игры, пока не открылись истины, и содрогнулись чувства, и потрясение громом сотрясло космос, и тени ворвались во вселенную! Разве я не Маг Теней? О да, я именно он! Он! — Затем он склонился, изобразив на лице полнейшее огорчение: — Вы не пришли в восторг, Леди Зависть? Мне спешить туда, передавать ваше приглашение в сей чудный сад? Располагайте мною как слугой, прошу вас! Сделаю все, чего изволите! Хотя, разумеется, не сделаю, сделав лишь то, чего изволю сам! Пусть думает иначе — может, это вернет ее лицу цвет, может, успокоит бурю в очах, может, не даст закипеть воде в том корыте — впечатляющая деталь, скажу я вам! Так. Что я могу еще сказать?
Сордико Шквал и Леди Зависти так и не удалось поговорить в тот день.
Резак пошел отыскать хоть какое-то заведение, чтобы позавтракать. Он был утомлен, в глаза словно набился песок. Едва набив живот, он вернется в «Феникс» и завалится на койку. Составление даже такого тактического плана потребовало немалой борьбы. Из всех любителей изучать необыкновенное разнообразие жизненных путей он оказался бы последним, ведь путешествие по кругу, сравнение Даруджистана прежнего и невообретенного доставило ему весьма мало благостей. Контраст между своей судьбой и судьбой женщины, зовущейся ныне Чаллисой Видикас, заставил его ощутить себя онемевшим, потерявшимся и всеми брошенным.
Он нашел пустой столик в открытом ресторанчике около Парка Бортена, заведении дорогом (кстати припомнилось, что денег осталось совсем немного), сел и стал ожидать, пока кто-нибудь из обслуги не обратит на него внимания. Здесь работали три ривийки, молодые женщины в модных одежках загадочного стиля: длинные, пышные льняные юбки в индиговую полоску, узкие кожаные блузки и ничего под ними. Волосы заплетались в косички, обнажая взорам клановые подвески из речных ракушек над ушами. Впечатление эти побрякушки производили приятное, но вот только ни одна из официанток, похоже, не слышала просьб обслужить, сколько он ни старался. Он решил, что в когда они будут пробегать мимо в следующий раз, он подставит ногу — и тут же устыдился неблагородного побуждения.
В конце концов ему удалось привлечь внимание одной из них. — Горшок с чаем, пожалуйста, и чего-нибудь на завтрак.