Она уже видела его — в рамке, в какой рисуют все Карты. Видела, что он носит мундир малазанского солдата, которым прежде был — или это память играет шутки, переиначивая сцену последней встречи? Но нет, он выглядит старше. Выглядит изможденным, покрытым пылью. На рваной кожаной куртке следы крови. За его спиной сцена разрушения: все в дыму, выжженные руины ферм, дороги между низких каменных стен, но никакой зелени. Ей показалось, что на земле валяются мертвые тела.
Взгляд Парана, кажется, стал острее. Она увидела, как двигаются губы, но не расслышала ни звука.
«Ганоэс! Капитан! Слушайте, сосредоточьтесь на мне».
— Не время, капрал. Мы высадились и попали в заваруху. Но если ты можешь передать им словечко, попытайся. Предупреди их, Хватка. Отговори.
«Капитан — кто-то ополчился на храм — Храм К’рула — кто-то пытается нас убить…»
— …жистан сам может о себе позаботиться. Барук знает, что делать. Верь ему, Хватка. Ты должна найти того? кто все затеял. Поговори с Крюппом. Поговори с Угрем. Но слушай — обязательно передай мое предупреждение.
«Передать кому? О ком вы, капитан? И что там насчет Крюппа?»
Образ распался на клочки, и она ощутила, как что-то вцепляется в разум. Закричала, попыталась отстраниться, вырваться. Когти вонзились глубже, и Хватка тут же поняла — за ними стоит намерение, злая воля. Что-то явилось, и оно ХОЧЕТ ЕЕ.
Она вопила, чувствуя, как ее тянут в водоворот безумия, в челюсти чего-то громадного и голодного, желающего подкормиться ею. Пожирать долго, очень долго, пока душа не исчезнет, пока не останется совсем ничего.
Повсюду темнота и растущее давление. Она не может двигаться. В сердцевине дикого хаоса она вдруг ощутила третье присутствие, силы, подобно зверю прокравшейся мимо — ощутила ее внимание, холодный взгляд, и голос промурлыкал над ухом: — Не здесь. Не сейчас. Когда — то ты носила браслеты. Долг еще не оплачен. Не здесь. Не сейчас.
Зверь прыгнул.
То? что ухватило Хватку, то, что питалось ею, внезапно заревело. От боли, от ярости. Когти вышли из ран, ударив нападающего.
Рычание, разрывающий воздух гром схватки левиафанов.
Ничтожная, забытая Хватка муравьем поползла прочь, оставляя карминный след вытекающей жизни. Она плакала и дрожала, чувствуя последствия кормежки чудовища. Оно было таким… неподатливым, таким ужасно… равнодушным. К тому, кто она, к ее праву на жизнь. «Моя душа… моя душа была… едой. Всего лишь. О Бездна…»
Ей нужно было найти путь обратно. Выбраться из внутреннего хаоса, кипевшего и бурлившего от битвы двух сил. Рассказать Дергунчику очень важные вещи. Крюпп. Барук. И, может быть, самую важную деталь. Когда они входили в Дом, она заметила, что два тела, лежавшие на полу в прошлое посещение, исчезли. «Пропали. Два ассасина, сказал тогда Паран.
И одна из них Воркана. Она в городе. Она вышла вон. Дергун… Сконцентрируйся! Комната. В башне … найти комнату…»
Она ползла. Рыдала. Она потерялась…
Дергунчик изрыгнул дюжину ругательств, когда Раэст втащил бесчувственное тело Хватки на лестницу. — Что ты сделал?
— Увы, — ответил Джагут, делая шаг назад. Дергунчик упал на колени около женщины. — Предупреждений о риске оказалось недостаточно.
Коснувшись лба Хватки, отставной сержант зашипел и отдернул руку: — Холодна как лед!
— Но сердце еще борется.
— Она вернется? Раэст, проклятый лич! ОНА ВЕРНЕТСЯ?
— Не знаю. Она некоторое время говорила, а потом ситуация… изменилась. Мне все же удалось уловить одно имя. Крюпп.
Дергунчик оскалился. Снова опустил руку на лоб. Чуть теплее? Возможно. Или он внушил это себе, избегая потрясения истины. Трудно понять. — Помоги отнести ее вниз, — сказал он.
— Конечно. А пока я хочу сказать, чего ожидаю от вас в уплату за помощь.
Дергунчик сверкнул глазами. — Ты это не серьезно?
— Сейчас я не шучу, сержант Дергун. Я желаю иметь кота.
«Кота». — На обед?
— Нет, как домашнего питомца. Разумеется, это должен быть мертвый кот. Позволь мне взять ее за ноги, а ты берись за руки. Может быть, около очага она отогреется и оживет.
— Ты в это веришь?
— Нет.
Это была его идея. Поглядите, что получилось. — Хватка, — прошептал он. — Извини. Извини меня.
— Белого.
— Что?
— Белого кота. Белого мертвого кота, сержант.
«О да, Раэст. Нашпигованного долбашками. Получай, треклятый урод.
Вот дерьмо. Нас выбивают. Осталось двое. Всего двое…»
— Никогда не заключай сделок с мертвецами. Они хотят то, что имеешь ты, и ради этого отдадут то, что имеют сами. Твою жизнь в обмен на их смерть. Так как они мертвы, то схваченная жизнь, само собою, протекает сквозь костистые пальцы. В проигрыше и ты, и они.
— Как мило с твоей стороны, Шептун, — сказал Барук. — По правде говоря, не припомню, когда ты бывал так разговорчив.
Призрак стоял в проеме двери своей башни. — Происходит борьба между желанием сомкнуть призрачные пальцы на твоем горле, Верховный Алхимик, и стремлением послужить нашему славному городу. Нужно также отметить, что возвращение Тирана способно положить конец даже той ограниченной свободе, коей я располагаю, ибо он сразу поработит меня. Таким образом, личный интерес и альтруизм оказались в союзе, противоестественном, но вполне способным подавить врожденную кровожадность.
— Спорные положения, — отвечал Барук, сплетая пальцы на животе, — ибо я не намерен оказываться в пределах досягаемости твоей гибельной хватки. Нет, я останусь здесь, во дворе.
— Тоже хорошо. Его не мели уже сотни лет.
— В городе появились силы… — чуть помедлив, продолжил Барук. — Силы могучие и непредсказуемые. Угроза…
— Хватит, — оборвал его Шептун. — Ты хорошо знаешь, зачем все эти силы явились в город, Верховный Алхимик, ибо ты сам призвал почти всех. Что до остальных… что же, они мало чем могут тебя удивить. Они … необходимы. Так что кончай увиливать.
— Не все, что гам грозит, вызвано мною, — возразил Барук. — Ты знаешь, что Леди Зависть и Сестра Злоба здесь? Дочерей Драконуса никто не звал. По крайней мере, я. Одна — уже плохо? но две сразу… — Он покачал головой. — Боюсь, они оставят от города груду дымящейся золы, дай только повод.
— Так сделай что-то, исключающее подобный исход.
— Предложения есть?
— Никаких.
— Одна из них нанесла тебе визит?
— Ты испытываешь пределы моего альтруизма, Верховный Алхимик. Разумеется, Леди Зависть меня посещала, и не раз.
— Она знает, что сестра здесь?
— Вероятно.
— Чего хочет Зависть, Шептун?
— Того, что хотела всегда, Верховный Алхимик.
Барук хрипло вздохнул и отвернулся. — Ей нельзя.
— Советую нанести ей визит. Она живет на…
— Я знаю, где она живет. Спасибо. А теперь скажи: ты слышал о самозваном Верховном Жреце Увечного Бога, занявшем брошенный храм Фенера? Ты знаешь, что его паства растет день ото дня?
— Ничего не знал. Неужели ты удивлен?
— Падший — на редкость неприятное осложнение.
— Наследие тех, кто действовал, не понимая полного смысла своих действий. Да, безрассудные колдуны заплатили жизнями, тем самым избежав заслуженного наказания. Тебе не кажется, что это кое-кого очень огорчило?
Барук снова поглядел на духа. Глаза его сузились.
Шептун повел призрачной рукой: — Так много… наследий.
— Точно подмечено, Некромант. Хотя ты сам видишь, что я ответственности не избегаю.
— Верно, иначе давно бы бросился в мои объятия. Или придумал бы выход более изысканный, как сделали твои дружки по Кабалу в ночь, когда Воркана шла в тенях…
Барук вытаращил глаза. И вздохнул: — А я всегда поражался: почему мои товарищи той ночью вдруг оказались такими неловкими? Хотя искусство Ворканы весьма … впечатляет. — Он помолчал. Подумал кое о чем. — Шептун, Воркана приходила к тебе?
— Нет. Зачем бы ей?
Барук вдруг замерз. — Той ночью она не пыталась ничего… обсудить со мной.
— Может быть, знала, что ты ответишь.
— Как и Дерудан.
— Несомненно.
— Но остальные…
Шептун молчал.
Барука подташнивало. Дела в городе слишком перепутались. О, он понимал, что все они идут по очень узкому мосту, и зияющая бездна нашептывает сладкие призывы к сдаче. Кажется, дальний конец моста становится все уже, все дальше, теряется в тумане. Каждый шаг труднее предыдущего, а пролеты готовы рассыпаться под ногами…
Он мог понять товарищей по Кабалу, мог понять идеально легкий выход, предложенный Ворканой. И еще он помнит откровенное обещание на ее лице той ночью, давней ночью — его до сих пор преследуют воспоминания о взоре, в котором читалась простота предательства. Похоже, контракт с Малазанской Империей всего лишь дал ей повод осуществить то, чего она желала всегда: уничтожить всех магов Даруджистана.
Он мог бы спросить — за что; но Воркана всегда держала мнения при себе. Она ничего не задолжала ему… и это не изменилось и сегодня.
— Тебе лучше уйти, — скал Шептун, нарушив ход мыслей алхимика.
Барук заморгал: — Почему?
— Твое молчание меня раздражает.
— Извини, Шептун, — ответил алхимик. — Еще одно, и я уйду. Риск твоего порабощения вполне реален, и это не зависит от времени возвращения Тирана, ведь его агенты в городе уже работают над злосчастным воскрешением. Они могут решить…
— И ты вообразил, что они могут преуспеть?
— Есть такая возможность, Шептун.
Дух помолчал, затем сказал: — Твой совет?
— Я приставлю к башне одного из своих наблюдателей. Он возвестит тревогу, если на тебя предпримут покушение.
— Предлагаешь вмешаться ради моей защиты, Верховный Алхимик?
— Да.
— Принимаю с условием, что это не будет считаться долгом.
— Разумеется.
— Тебе хотелось бы, чтобы я остался… нейтральным. Понимаю. Лучше так, чем видеть меня врагом.
— Когда-то ты был весьма могучим колдуном…
— Чепуха. Я был посредственностью. Был фатально неосторожен. И все же никому не захочется видеть меня на побегушках у злейшего врага. Посылай стража, согласен — только назови его имя, чтобы я мог позвать на помощь.