Хватка фыркнула: — О, хитро. Хотят поглядеть, будем ли мы пить. Дымка, давай вернем им шутку. Закажи бутыль белого абрикосового нектара. Вроде как угощение на угощение.
Дымка закатила глаза. — Это недешево обойдется, — сказала она и встала.
— Я вот не пью из того, чего сам не заказывал, — сказал Дергунчик. — Надо бы привести Синего Жемчуга, он бы все вынюхал. Или Колотуна. У них такие есть яды, что без запаху и вкусу, одна капля тебя прикончит, не успеешь ног замочить. Ну, все что нам нужно, так это глаз с них не спускать!
— О чем ты, во имя Худа?
— Ты все слышала, Хва…
— Налей мне вина. Поглядим, хороший ли у них вкус.
— Я до кувшина не коснусь, мож, на нем порошок или…
— Разве что грязь с рук той бабешки. Она же касалась, но не умерла.
— По мне, уже выглядит нездоровой.
— Ты тоже казался бы больным с такими-то кистами на лице и шее!
— От некоторых ядов даруджей бывают узловатые нарывы…
— Боги подлые! Дергун! — Хватка протянула руки и взяла кувшин. Наполнила кубок. Выпила глоток янтарной жидкости. — Ну… вполне неплохо. Рада заметить, в наших погребах есть и получше.
Дергунчик следил за ней выпучив глаза.
Вернувшаяся Дымка плюхнулась на стул. — Готово. Как вино, Хва?
— Сойдет. Хочешь?
— Все эти хождения туда-сюда вызывают жестокую жажду. Наливай, дорогая.
— Вы обеи самоубийцы, — простонал Дергунчик.
— Но у нас зато кожа не холодеет.
— Бывают яды, — сказала Хватка, — убивающие не того, кто их примет, а соседа.
Отставной сержант сжался. — Проклятье! Я слышал… ты меня убиваешь!
— Спокойно, — вмешалась Дымка. — Она дразнится, Дергунчик. Честно. Правда, Хватка?
— Ну…
— Скажи ему, Хва, если не хочешь ощутить нож у горла.
— Да. Хохма. Шутка. Дразнилка и ничего больше. Да ты от природы холодный. Иммунитет от смерти.
— За идиота меня держишь, Хватка? Обеи вы!
Ни одна из женщин не спешила возражать. Фалариец зарычал, выхватил кувшин у Дымки, вызывающе поднес ко рту и прикончил все содержимое; его огромное адамово яблоко колыхалось с каждым глотком, а потом застыло — он пытался проглотить пробку.
— Бесстрашный идиот, — покачала головой Дымка.
Дергунчик пососал кончики усов, грохнул пустым кувшином о стол и рыгнул. Все трое стали смотреть, как служанка подносит абрикосовый нектар на дальний столик. Бабешка что-то объясняла, потом закивала бугристой головой. Приятно-округлая женщина и Мекхар налили по приличной порции ликера, в вызывающем тосте подняли кубки в сторону малазан и выпили.
— Поглядите на это, — улыбнулась Дымка. — Чудесный оттенок зеленого.
Женщина вдруг вскочила и пошла к ним.
Дергунчик положил руку на рукоять короткого меча.
Женщина, мрачно нахмурив лоб, сказала по-малазански с акцентом Семиградья: — Вы что, убить нас пытались? Ужасная гадость!
— Потом лучше идет, — невинно заморгала Дымка.
— Да? И когда «потом»?
— Ну, бальзамировщики его очень любят.
Женщина фыркнула. — Проклятые мезлы. Война еще идет, знаете? — Она отвернулась и пошла к своему столику, чуть пошатываясь.
Оказалось, что служанка поджидала в коридоре: она подскочила к столику всего через мгновение после того, как женщина и Семи Городов уселась. Новый разговор. Новое кивание головой. Служанка удалилась.
Вынесенная ей бутыль была отлита из замечательного многоцветного стекла и имела форму громадного насекомого. — Это для вас! — бросила служанка. — И больше подыгрывать не буду, как не подначивайте! Думаете, не сложу три и три? Две бабы и мужик здесь, два мужика и баба там. Вы мне отвратительны! Вот скажу хозяину и увидите, избавиться от таких вот гостей нам только на пользу! — Поворот, нос кверху — и она величаво удалилась в недра ресторана, где сидели распорядители в полутьме, подобающей их роду.
Малазане долго молчали, не отводя глаз от уродливой бутылки.
Потом Хватка облизала сухие губы. — Самка или самец?
— Самка, — слабым хриплым голоском проговорил — или скорее прочревовещал — Дергунчик. — Похоже, будет… сладкое.
Откашлявшись, Дымка завершила: — Ну, похоже, они выиграли войну.
Хватка глянула на нее. — И устроили побоище.
Дергунчик простонал: — Нам придется выпить, так?
Женщины кивнули.
— Ну… Как-то я набросился на цельный взвод Багряной Гвардии…
— Ты упал с дерева…
— … и вышел живым. А еще устоял под атакой дикого кабана…
— Он не был диким, Дергун. Это был любимчик Ходунка. Ты так хрюкнул, что он принял тебя за самку…
— …только в самый последний миг отскочив…
— … и прижал к стенке.
— … так что если у кого тут есть нерв, чтобы начать, то у меня. — Сказав так, он потянулся за бутылкой «Молока Кворла». Помедлил, изучая клеймо на пробке. — Зеленые Моранты. Дешевая марка. А задаются-то!
Обычная доза составляет наперсток. Продается зелье исключительно женщинам, желающим забеременеть. Может, помогает, а может и нет. Может, шок заставляет женщин беременеть. Все лучше чем пробовать второй наперсток.
Хватка вытащила белесый платочек и помахала над головой. Надо будет сдать им комнаты на неделю, решила она. «Нас, малазан, только что выпороли. Боги, наконец-то мы встретили достойных соперников.
Почти стоит глотка «Молока Кворла»».
Дергунчик хватил сразу полным ртом и опустил бутыль. Быстро проглотил. Задергался и сполз со стула, словно «человек без костей». Голова смачно треснулась о мостовую.
«Почти стоит». Она со вздохом протянула руку. Сказала Дымке: — Хорошо, что ты у меня среднего рода.
— То есть стерильная?
— Я бы не надеялась. Позаботься, чтобы они наняли нам повозку. Только потом пей.
— Ясно. Увидимся утром, дорогая.
— Да.
Карга кружила у заколдованного помоста, то одним, то другим глазом всматриваясь в странное существо. Сила Верховного Алхимика была сладкой и одурманивающей, как пыльца мака д'байанг, но от демона исходила совсем иная сила — нечистая, чуждая, но, понимала мать Великих Воронов, не совсем уж чуждая для нее и ее сородичей.
— Ты смел, — сказала она Баруку (тот стоял лицом к помосту, сложив руки на груди). — Размах твоей силы и воли весьма впечатляет.
— Спасибо, — ответил алхимик и прищурился, глядя на вызванного и плененного им демона. — Наша беседа была очень… просветляющей. Разумеется, то, что мы видим здесь — не истинное физическое проявление. Душа, думаю я. Оторванная от телесного вместилища.
— Глаза нефритовые, — заметила Карга, открыв клюв в беззвучном смехе. Помедлила и спросила: — И что оно сказало тебе?
Барук улыбнулся.
На каминной полке Чилбес презрительно взвизгивал и делал короткими лапами неприличные жесты.
— Нужно бы прибить тварь к стене, — прошипела Карга. — Или хотя бы отослать назад в трубу, подальше от глаз моих.
Барук продолжал, словно не заметив жалоб Карги: — Его плоть воистину очень далеко. Мне удалось увидеть ее. Это человек, насколько можно судить. Само по себе необычайно. Мне удалось пленить душу лишь по причине ее возвышенно-медитативного состояния, предполагающего полнейшую отрешенность.
Сомневаюсь, что настоящее тело вдыхало воздух чаще десяти раз за звон. Карга, это на редкость духовное существо.
Великий Ворон снова обратила внимание на выходца. Поглядела в нефритовые глаза, на тело — круговорот каких-то растрепанных нитей, что пульсируют словно медленное сердце. — Значит, ты понял.
— Да. Демон происходит из королевства Падшего. С его родины.
— Медитирует, говоришь. Ищет своего бога?
— Вполне возможно, — пробормотал Барук. — Находит, касается… и отшатывается.
— От боли, от огненных языков страдания.
— Скоро я отошлю его назад.
Карга раскрыла крылья и постучала клювом по плитам пола. Склонила голову набок, поглядев на Верховного Алхимика одним глазом. — Это не просто любопытство.
Барук моргнул и отвернулся. — Не так давно у меня был гость.
— Взаправду?
Алхимик на миг замер, покачал головой. — Не совсем.
— Он сел в кресло?
— Думаю, это было бы малость нелепым.
Карга засмеялась. — Темный Трон.
— Прошу, не притворяйся удивленной, — сказал Барук. — Твой господин отлично осведомлен о таких вещах. Скажи, где остальные?
— Остальные?
— Боги и богини. Те, что дергаются при каждом чихе Увечного. Они так жаждут войны — но чтобы сражался кто-то другой. Но твоего Лорда не обвинишь в подобном. Не знаю, что Темный Трон предложил Аномандеру Рейку, но лучше предостереги хозяина, Карга. В Тенях ничто не таково, каким кажется. Ничто.
Великий Корон кашлянула и ответила: — Верно, как верно. «Да, теперь твоя пора смотреть на меня с растущим недоверием». Ох, Барук, люди встают и поднимают камни, один за другим, только для того чтобы уронить их на землю, один за другим. Разве это не вечный путь? Они роют ямы, только чтобы потом засыпать их. Что касается нас, Великих Воронов… ну, мы строим гнезда, только чтобы в следующий сезон разломать их. Все потому, что так требует какая-то сумасшедшая ящерица в наших мозгах. Погляди на демона, что на помосте. Ему ничего не стоит быть духовным, ведь именно плоть постоянно требует внимания. Так пошли его назад, пусть начнет сращивать все обрезанные сухожилия — а приятели будут следить за ним издалека, удивляться и желать себе подобной неотмирности — ибо все они дураки. Ты побудил его молиться еще горячее, Барук? Думаю, да. Но это бесполезно, говорю тебе — и кто способен разобраться в этом лучше меня? Подумай еще вот над чем: мой господин не слеп. Никогда не был слепым. Он стоит под нависающим камнем, да, и он заметит, когда тот начнет падать. Так что, старый друг, позаботься, чтобы оказаться на достаточном отдалении.
— И как мне удастся? — воскликнул алхимик.
— Отошли духа домой, — повторила Карга. — Следи за угрозой, что уже крадется в ночи, что совсем скоро ухватится за нити самых высоких твоих чар — чтобы объявить о своем появлении, чтобы выразить свое… отчаяние. — Карга поскакала к ближайшему узкому окну. — Лично я должна уходить немедленно. Да, махать крыльями что есть мочи.