И, будучи мужчиной смелым и довольным жизнью (более или менее), Торвальд Ном с радостью сбежал от жены — как делают все смелые и довольные мужчины на свете. «Нужно вспахать ту полосу за лесом, любимая. Нужно пойти починить сети. Пора почистить стол. Пора идти на грабеж, сладкая моя». Да, мужчины делают то, что делают, как и женщины — и дела их всегда загадочны и необъяснимы.
А в имении замотанный тряпками Кастелян Усерлок завел Леффа в пристрой на боковой стороне главного дома, где порылся в набитых соломой ящиках и вытащил маленькую бутылку. Передал Леффу: — Две капли в каждый глаз. Еще две на язык. Повторить два раз сегодня и по два раза каждый день, пока бутыль не опустеет.
— Это убьет червяков в голове?
— Да, червей грева. За других не ручаюсь.
— У меня другие в голове!?
— Как знать… У тебя мысли путаются?
— Иногда… Боги подлые!
— Две возможности, — подумал вслух Усерлок. — Черви подозрений или черви вины.
Лефф скривился: — Говорите, что вину и подозрения вызывают червяки? Никогда ничего такого не слышал.
— Тебя иногда грызут сомнения? В голове ползают странные идеи? Замыслы застревают в узком месте? Ты внезапно пугаешься, увидев острый рыболовный крючок?
— Вы что, навроде целителя?
— Я тот, кто нужен собеседнику. Давай-ка найдем тебе форму.
Торвальд Ном репетировал беседу с женой. Тщательно взвешивал каждое слово, вызывая беззаботное настроение, необходимое, чтобы ловко обойти некоторые подробности насчет новой работы.
— Отлично, что мы снова вместе, — сказал Скорч, радостно прижимаясь к нему сбоку. — Стража имения, не меньше! Больше не вкалываем на грязных подонков. Больше не ловим неудачников на потребу злобных пираний. Больше…
— Тот кастелян называл размеры жалования?
— Хм. Нет, но они кажутся большими. Должны быть. Это сложная работа…
— Скорч, эта работа какая угодно, но только не «сложная». Мы будем отгонять воров. Все мы уже были ворами, так что справимся с задачей без всякого труда. Иначе нас уволят.
— Нужны еще двое. Ему нужны трое, а я нашел только тебя. Итак, еще двое. Можешь кого вспомнить?
— Нет. Что за семейство?
— А?
— Хозяйка — к какому Дому она принадлежит?
— Не знаю.
— Имя?
— Без понятия.
— Она из провинции?
— Наверное.
— Что же… кто-то знатный недавно умер? Ее влечет наследство?
— Мне откуда знать? Думаешь, я могу уследить, кто из здешней толпы помер? Они мне никто, вот как.
— Крюпп может знать, его и спросим.
— Нет, не спросим. Мы трое нанялись на законную работу. Мы на пути к… э… узаконению. Так что не спрашивай кого попало. Тор, ты все погубишь!
— Как несколько разумных вопросов могут что-то погубить?
— Я просто нервничаю. О, кстати говоря, кастеляна ты не сможешь увидеть.
— Почему? С кем же говорить о работе?
— Нет, я не о том. Я о том, что ты его не увидишь. Он закутан в тряпки. Капюшон, краги, маска. Вот я о чем. Его звать Усерлок.
— Шутишь?
— Почему? Это его имя.
— Кастелян закутан как труп, а ты не видишь в нем ничего особенного?
— Может, солнца боится или еще что. К чему подозрения? Ты что, Тор, никогда не встречал людей с придурью?
Торвальд Ном покосился на Скорча — и промолчал.
— Вижу, ты нашел одного кандидата, — сказал Усерлок. — Превосходно. Да, он вполне сойдет. Возможно, на роль капитана Стражи Имения?
Торвальд вздрогнул. — Я ни слова еще не сказал — а уже получил повышение?
— В вашем заявлении усердная честность преобладает над уверенностью. Ваше имя?
— Торвальд Ном.
— Из Дома Ном. Возможен ли конфликт интересов?
— Возможен ли? В чем?
— Хозяйка намерена занять пустующее кресло в Совете.
— О. Ну, я практически не участвую в жизни Дома Ном. Наших в городе десятки, это верно, и связи семьи протянулись даже к другим континентам. Однако я ни во что не втянут.
— Вас изгнали?
— Нет, никаких подобных… крайностей. Скорее вопрос… интересов.
— Вам не хватает амбиций.
— Точно.
— Отличный маникюр, Торвальд Ном.
— Э… спасибо. Могу порекомендовать масте… — Голос угас, воцарилось унылое молчание, ибо Торвальд изо всех сил старался не глядеть на скрытые пальцы кастеляна.
В этот момент из-за угла главного здания показался Лефф. Губы и глаза его были ярко-оранжевыми.
Скорч крякнул. — Эй, Лефф. Помнишь того кота, на которого сел в баре?
— И что?
— Ничего. Просто вспомнилось, как у него глаза безумно выпучились.
— Да о чем ты?
— Ни о чем. Случайно вспомнил. Всё. Смотри, я привел Тора.
— Вижу, — фыркнул Лефф. — Понимаешь, видеть еще не разучился.
— Что с твоими глазами? — спросил Торвальд.
— Настойка. Я заразился червями грева.
Торвальд Ном нахмурил лоб: — Люди не заражаются червями грева. Только рыбы, если поедят заразных моллюсков.
Оранжевые глаза Леффа выпучились еще сильнее. Затем он рывком повернулся к кастеляну. Тот пожал плечами и сказал: — Черви джурбен?
Торвальд хмыкнул. — Те, что живут в нижних пещерах? В карманах с зеленым газом? Они длиной с ногу и почти такие же в ширину.
Кастелян вздохнул: — Все мы склонны к ошибочным диагнозам. Прости, Лефф. Может, снадобья избавили тебя от другой болезни. Так или иначе, цвет пропадет через пару месяцев.
— У меня еще два месяца будут глаза бешеного кота?
— Смею полагать, это получше червей грева. Теперь, господа, поищем нашего портного. Что-то черное и расшитое золотой нитью. Цвета Дома, все такое. Затем — краткий инструктаж, порядок смен, дни дежурств и так далее…
— А жалованье в инструктаже упоминается? — спросил Торвальд Ном.
— Естественно. Как капитан вы получите двадцать серебряных консулов в неделю, Торвальд Ном. Скорч и Лефф, как рядовые стражники, по пятнадцать. Согласны?
Все трое торопливо закивали.
Муриллио ощущал некоторую шаткость в ногах, но хорошо понимал: это не последствия недавнего ранения. Слабость — свойство духа. Возраст словно прыгнул на спину, вцепился когтями в каждый сустав и висит, все сильней наливаясь тяжестью. Он ссутулился, и это казалось привычным — он как бы давно так ходил и лишь случайно обнаружил это сегодня. Острие меча того пьяного сосунка пронзило нечто поистине жизненно важное, и никакие целители, малазанские и другие, не смогут его заштопать.
Шагая по людным улицам, он старался придать походке уверенность; это оказалось сложной задачей.
«Был пьян. Штаны упали. Масса объяснений случившемуся той ночью. Вдова Сефарла плевалась ядом, когда пришла в себя и смогла осознать, что стряслоcь. Кажется, до сих по плюется. Да, что стряслось. С дочерью. Нет, не насилие — слишком много было торжества на девичьем лице, хотя и восторг перед подвигом молодого защитника тоже присутствовал. Едва прошел шок… Не нужно было возвращаться и объясняться…»
Но это стало кошмаром вчерашнего дня — искры сыпались дождем, на лицах семейства было написано огорчение, каждое резкое слово ложилось новым мазком на картину его безобразия… А чего было ожидать? За чем он пришел? Чтобы вернуть самоуверенность?
«Возможно. Подозреваю, я принес кисть с собой».
Несколько лет назад он все уладил бы без особых трудностей. Шепоток там, взгляд в глаза здесь… Нежное касание рукой, намекающее надавливание. Но опять же, несколько лет назад вообще ничего не случилось бы. Пьяный дурак!
Ох, он часто повторяет эти слова. Но относятся они к юнцу со шпагой или к нему сегодняшнему?
Подойдя к большой школе фехтования, он миновал открытые ворота и вышел на залитую солнцем площадку тренировок. Десятка два молодых, перекормленных, залитых потом учеников вздымали пыль и махали деревянными мечами. Большинству — он сразу это понял — недостает агрессии, главнейшего качества убийц. Они танцуют, чтобы увернуться, бестолково тычут остриями, изображая старание. Постановка ног и равновесие вообще отвратительны.
Наставница стояла в тени ближней колоннады. Она даже не следила за побоищем во дворе, целиком занятая созерцанием разорванного шва или прорехи в кожаной перчатке.
Обойдя сбоку толпу, затерянную в облаках желтой пыли, Муриллио подошел к наставнице. Она бросила на него короткий взгляд — и вернулась к перчатке.
— Извините меня, — обратился к ней Муриллио. — Вы главная в школе?
— Я. — Она кивнула, не поглядев в сторону учеников, хотя так уже началось несколько совсем не учебных драк. — И как я с ними управляюсь?
Муриллио уделил большее внимание шумной ссоре. — Это зависит.
— Отличный ответ, — хмыкнула она. — Что могу сделать для вас? Хотите оставить здесь сына или внучку? Ваши одежды роскошны… были роскошными. Но сомневаюсь, что вы можете себе позволить нашу школу. Или вы один из утонченных богачей, считающих высшим шиком домотканое рубище, древние монеты и все такое?
— Просто песня зазывалы, — восхитился Муриллио. — И многих вам удается привлечь?
— Классы переполнены. У нас уже составляется список претендентов.
— Я гадал, не нужна ли вам помощь. В основном обучении.
— В какой школе учились?
— У Карпалы.
Женщина фыркнула: — Он брал одного ученика раз в три года.
— Точно.
Теперь она взирала на него даже слишком пристально. — Я тут слышала, что в городе всего семь его учеников.
— На самом деле пять. Федель споткнулся, сбегая по лестнице, и сломал шею. Пьян был. Сантбала…
— Был пронзен в сердце Горласом Видикасом. Первая серьезная победа ублюдка.
Муриллио поморщился: — Это не дуэль. Сантбала почти ослеп, хотя из гордости это скрывал. Победа обошлась Горласу в один порез на запястье.
— Молодежь предпочитает не ранить, а убивать.
— Да, вот до чего скатилась дуэль. К счастью, большинство ваших учеников скорее порежут себя, чем противника. Подобные раны редко смертельны.
— Как вас зовут?
— Муриллио.