Араната вдруг оказалась рядом. — Его нужно призвать, — заявила она.
— Хочешь, чтобы он открыл нам свое имя?
Умирающий Бог закричал: — Кто здесь? КТО ЗДЕСЬ?!
— Я та, — сказала Араната, — кто призовет тебя.
— Ты меня не знаешь. Откуда тебе знать!
— Я знаю твой путь. Знаю, что ты говорил на дне Бездны с тем, кого звали Хохолком. И ты решил, что сможешь так же. Сможешь сделать себе тело. Из дерева, веток или глины…
— Ты не знаешь меня!
— Она отбросила тебя. Не так ли? Бросила за спиной кусок. Слабый, подобный ребенку. Позабытый.
— Ты не можешь знать… тебя там не было!
Араната нахмурилась: — Да, меня там не было. Но… земля трепещет. Дети проснулись. Велика была нужда. Ты был ее частью… которую она сочла лишней.
— ОНА ЗАПЛАТИТ! А ДЛЯ ТЕБЯ — ТЕПЕРЬ Я УЗНАЛ ТЕБЯ! — ДЛЯ ТЕБЯ УЖЕ ПОЗДНО!
Араната вздохнула. — Супруг, на крови присягнувший Ночной Стуже, — произнесла она нараспев, — Теломен Тартено Тоблакай, Беллурдан Пробей-Череп, я призываю тебя. — И она подняла руку, и что-то тут же упало в нее. Потрепанная, уродливая кукла — одна рука оторвана, ноги отрезаны у колен, лицо едва различимо, вроде бы обожжено. Араната поглядела на Нимандера: — Вот ваш Умирающий Бог.
Вокруг них мир таял и рассыпался.
— Он не говорит, — сказал Нимандер, не сводя глаз с увечной куклы.
— Нет. Забавно.
— Уверена, что поймала его, Араната?
Она встретила его взор и пожала плечами.
— Что он имел в виду, говоря, что знает тебя? И как ты сама узнала его имя?
Девушка заморгала и уставилась на куклу в руке. — Нимандер, — зашептала она детским голоском, — как много крови…
Скиньтик подтащил к себе Скола, поглядел в лицо, в распахнутые глаза — и заметил какой-то проблеск жизни. — Скол?
Воин закрутил глазами, пытаясь сосредоточить взгляд, и скривился. Первые слова больше походили на хриплое карканье: — Бля. Чего тебе?
Звуки, движение… Нимандер вдруг оказался рядом, опустился на колени перед Сколом. — Кажется, — сказал он, — мы сумели.
— Как?
— Не знаю, Скинь. Совсем ничего не понимаю.
Скиньтик увидел Аранату, стоявшую подле массивного камня — алтаря. В руках она держала какую-то куклу или марионетку. — А где Десра? — резко спросил он, озираясь.
— Здесь.
Мерзкий дым рассеивался. Скиньтик с усилием сел и попытался поглядеть в направлении голоса. В стене слева от алтаря была дверца, почти скрытая за колоннами; из нее и вышла Десра. Она с ног до головы была покрыта кровью, но, судя по легкости движений, не своей. — Полагаю, это был какой-то Верховный Жрец. Пытался защищать труп… или что-то похожее на труп. — Она помолчала, сплюнула на пол. — Подвешенный, как треклятые пугала, но части тела… оно было сшито из разномастных кусков…
— Умирающий Бог, — произнесла Араната, — посылал видения своих желаний. Порочных. Однако они источали и сладость.
Из коридора подошли Кедевисс и Ненанда. Они дико озирались, глаза были пустыми, лица опухшими.
— Думаю, мы перебили всех, — сказала Кедевисс. — А может, остальные сбежали. Это не бой был, а бойня. Непонятно…
— Кровь, — буркнул Нимандер, изучая Скола — все еще лежавшего перед ним — с некоторой долей подозрения. — Ты снова с нами?
Скол скривился сильнее. — А где мы?
— В городе под названием Бастион.
Наступило странное молчание. Однако Скиньтик понимал. «Пробуждение нашей чести. Она, растет, утолщается, принимает форму прочной кожи. Что-то гладкое, безжизненное. Мы ждем, пока она не примет на себя вес наших дел.
А потом мы уйдем отсюда».
— А нам еще далеко ехать, — сказал, вставая, Нимандер.
На взгляд Скиньтика его родич — друг — выглядел старше и потрепаннее, чем был. Глаза мрачные, загнанные. Остальные не лучше. Никто этого не желал. Все, что они здесь сотворили… было ради Скола.
— Кровь, — повторил за Нимандером Скол, медленно вставая. Он сверкнул глазами: — Поглядите на себя. Клянусь Матерью Тьмой, вы словно вывалялись в отходах большой бойни. Помойтесь, или я лишу вас своей компании. — Он помедлил. Взор стал суровым, почти жестоким. — Чую убийство. Людские культы — жалкая глупость. Отныне избавьте меня от вашей страсти убивать невинных. Не хочу и слышать, какие преступления вы совершили во имя Сына Тьмы. Да, — тут он оскалился, — ему за многое придется ответить.
Она стояла над ним, крутя и размахивая оружием. Сирдомин глядел на нее оставшимся глазом, ожидая конца. Он почти ни о чем не сожалел. Неудача. Да, его неудача заслуживает сожаления. Но неужели кто-то верил, что он способен остановить такое чудище?
«Он сказал, что я умираю.
Снова умираю».
И тут она замерла. Глаза потухли, словно лампады, руки опустились. Как будто танец закончился или переместился в иное, незримое место. Она поглядела на Сирдомина, не узнавая, и отвернулась.
Он слышал, как она бредет туда, откуда явилась.
— Довольно долго.
Сирдомин повернул голову и увидел рядом Искупителя. Не великан. Не слишком примечателен внешне. Человек твердый — сказывается профессия солдата — но во всем остальном ничего особенного. — Что сделало тебя богом? — спросил он — или скорее попытался, ведь рот был полон пенистой кровью. Он сплевывал после каждого слова.
Тем не менее Искупитель понял его. — Не знаю. Мы можем иметь дерзкие замыслы, воображать себя великими и могучими, но в конце становимся пустой шелухой. — Он улыбнулся. — Я не припоминаю в себе особенной дерзости.
— Почему она ушла?
Ответ пришел не сразу. — Думаю, тебе помогли. Нет, я не знаю, чем все кончится. Продержишься? Ты мне еще понадобишься.
Сирдомин выдавил смешок: — Вот таким?
— Я не могу исцелять. Но не думаю, что ты… кончился. Твоя душа сильна, Сирдомин. Могу я посидеть рядом? Уже давно ни с кем не беседовал.
«Да, я истекаю кровью. Но боли нет». — Я стану твоим собеседником, — ответил он. — Насколько смогу.
Искупитель отвернулся, и Сирдомин не разглядел внезапно выступивших слез.
— Он не сумел, — сказал, вставая, Жрикрыс.
Градизен сверкнул глазами на труп Сирдомина: — Мы были так близко. Не понимаю, что стряслось. Ничего не понимаю.
Он отвернулся и посмотрел на Верховную Жрицу, стоявшую на коленях посреди грязного пола палатки. Лицо ее обмякло, изо рта сочится слюна. — Она сожгла всё. Слишком быстро. Сколько крови истрачено…
Жрикрыс прокашлялся. — Видения…
— Ничего нового, — бросил Градизен. — Найди еще келика.
И тут голова Селинд дернулась, в глазах блеснула жажда. Увидев это, Градизен усмехнулся: — Ага, погляди, как она поклоняется. Сомнениям конец. Однажды, Жрикрыс, все люди станут такими же. Спасенными.
Жрикрыс не выражал радости.
Градизен сплюнул на бледное, недвижное лицо Сирдомина. — Даже ты, Жрикрыс. Даже ты.
— Ты хочешь, чтобы я отказался от магического дара, Урдо?
— Не сейчас. Но однажды ты это сделаешь. Без сожалений.
Жрикрыс пошел на поиски новой фляги келика.
Градизен подошел к Селинд. Присел, наклонился и слизнул слюну с губ. — Мы станцуем вместе, — сказал он. — Ты хочешь?
Он увидел ответ в ее глазах.
Высоко на башне Силанна шелохнулась — холодные глаза уставились на лагерь паломников за пределами Ночи. Аномандер протянул руку и успокоил ее легчайшим из жестов.
— Не время, любимая, — промурлыкал он. — Скоро. Ты сама поймешь.
Огромная драконица успокоилась, веки сомкнулись, оставив тонкие щелки.
Сын Тьмы оставил руку на холодной чешуйчатой шее. — Не бойся. В следующий раз я не стану тебя удерживать.
Он ощутил отбытие Спиннока Дюрава, на быстром ялике покинувшего Ночные Воды и Ортнальский залив. Может быть, путешествие поможет ему, отдалив от воина то, что так его угнетает.
Он ощущал и приближение Эндеста Силана по берегу реки. Старейший из друзей должен выполнить еще одну задачу. Самую трудную.
Но ведь и времена нынче нелегкие.
И Аномандер Рейк оставил Силанну во темноте, что никогда не исчезнет.
Каллор шагал по дороге к северо-западу от Бастиона.
Он не нашел в нем ничего стоящего. Жалкие остатки одного из любовничков Ночной Стужи, напоминание о давным-давно возглашенных проклятиях, о том, как время меняет все, запутывает все, словно узловатую веревку, пока бывшее прямым, не превращается неприглядную, бесполезную чепуху.
Впереди ожидает трон, новый трон. Трон, им заслуженный. Ему казалось, что он принимает форму, становится чем-то вполне телесным. Сырая сила сверкает не исполненными обещаниями.
Но явление трона — не единственное ожидающее его событие. Он ясно ощущает это. Схождение сил, да, новый поворот судеб, когда сходятся силы и внезапно пересекаются незримые тропы. Когда все сущее может измениться в единый миг, одним взмахом меча, одним словом, сказанным или не сказанным вовремя.
Что случится?
Ему нужно быть там. В середине. Такие вещи и позволяют ему двигаться. Такие вещи и делают жизнь достойной проживания.
«Я Верховный Король Неудач, не так ли? Кто еще заслужил Сломанный Трон? Кто воплощает собой страдания Увечного Бога? Нет, он станет моим. Что до остального… доживем, увидим, не так ли?»
Он снова идет один. Он доволен, что вовремя вспомнил — пока странствовал в компании жалких Тисте Анди — что мир переполнен идиотами. Безмозглыми, неуклюжими, неловкими, полными дурацкий убеждений и нелепых верований.
Возможно, на этот раз он обойдется без империй. Да, на этот раз он станет разрушать всё, пока последний из смертных не упадет в пыль, питая кусты и корни. Не это ли идеальное царство для сломанного трона?
«Да, и найти ли лучшее доказательство моих прав на трон? Один Каллор повернулся спиной к цивилизации. Погляди, Падший, и узри меня перед собой. Меня и никого иного.
Клянусь повергнуть всё. До последнего кирпича. Мир будет смотреть в удивлении и трепете. Сами боги уставятся на меня, онемелые, пораженные, лишившиеся сил, потерянные. Вы прокляли меня вечными неудачами? А я найду место, в котором неудачи невозможны. Я поборю ваше проклятие. Наконец — то.