го Клуба Мартина Писаки.
Что значит англичанин чистокровный? —
Лишенный смысла оборот условный…
Конфликт понятий несоединимых,
К любому человеку применимых[12].
«…Гнусный, омерзительный памфлет, – читаем в «Призыве к чести и справедливости», – написанный очень дурным стихом неким Татчином и названный “Иностранцы”. В этом памфлете автор – кто он такой, было мне тогда неведомо – ополчился на самого короля, а заодно и на голландскую нацию в целом. Обвинив его величество в преступлениях, которые без ужаса не могли бы вообразить даже худшие его недруги, он именует государя отвратным именем “иностранец”. Книжица эта вызвала у меня лютый гнев, оттого и родилась эта сущая безделица, которая, к моему величайшему удивлению, была принята на ура. Я имею в виду “Чистокровного англичанина”».
Принята на ура – не то слово: тираж был неслыханный, больше 80 000 экземпляров. С тех пор за Дефо закрепилась постоянная метонимия: автор «Чистокровного англичанина».
Над поэмой хохотал весь Лондон, и, что для автора не менее важно, поэтическая сатира вызвала – как не вызвать – монаршее одобрение.
«Хорошо помню, – вспоминает Дефо спустя много лет, – как про мою поэму узнал его величество король, как был я им принят и как он меня совершенно незаслуженно обласкал и наградил, вознес до небес…»
«Незаслуженно» – эдакое кокетство. Ведь оценить по достоинству эту сатиру мог не только Вильгельм, но и сам Дефо:
«До “Чистокровного англичанина” у нас не было ничего такого, что бы не сходило с нашего языка, над чем при всём нашем национальном безрассудстве не приходилось краснеть и смеяться».
Вознесен до небес – и читателями, и королем, да и самим собой тоже. Теперь о будущем можно, казалось бы, не беспокоиться – оно обеспечено.
«Это мужчина среднего роста, с темно-русыми волосами, смуглый, носит длинный парик; у него крючковатый нос, высокий лоб, острый подбородок, серые, глубоко посаженные глаза и большое родимое пятно на щеке у самого рта».
(«The London Gazette», 10 января 1703 года)
Дефо разыскивается?! Разыскивается законопослушный член общества, преуспевающий предприниматель, известный, обласканный монархом литератор, вхожий к его величеству и окруженный сановными и влиятельными друзьями? Как такое возможно?
8 марта 1702 года на пятьдесят втором году жизни отправляется в мир иной патрон и благодетель Дефо король Вильгельм. Умирает то ли от застарелой чахотки, то ли от падения с лошади. Конь его величества – такова молва – оступился и угодил копытом в кротовью нору. (Что явилось поводом для многочисленных шуток и карикатур.)
Страна – в трауре, верней, в псевдотрауре: «рейтинг» Вильгельма был последние – военные, а значит, тощие – годы не слишком высок. Якобиты – те и вовсе не скрывают своей радости и пьют за здоровье крота, «маленького джентльмена, разодетого в бархат». Пьют и сокрушаются, что крот опоздал: «Мы бы меньше грустили, если бы конь короля споткнулся не теперь, а тринадцать лет назад».
Кто скорбит от души – так это Дефо; ханжеским слезам придворных он не верит, и об этом его очередная поэтическая сатира «Псевдоплакальщики. Элегия на смерть короля Уильяма». Обращает на себя внимание не столько сама поэма, сколько посвящение: в надежде на доброе к себе отношение и в дальнейшем Дефо, опытный царедворец, предусмотрительно посвящает свою элегию новому монарху, свояченице Уильяма, младшей дочери Якова II, королеве Анне.
Посвятил – и просчитался: Анна к славословиям Дефо осталась безразлична. Мало того, окружила себя врагами Даниеля; дочь своего отца, Анна хоть и протестантка, но курс взяла не на Низкую церковь, как Вильгельм и как пресвитерианин Дефо, а на Высокую, близкую к католической; церковь, для которой раскольники были чуть ли не еретиками.
В парламенте теперь верховодили не виги, как раньше, а близкие к Высокой церкви тори; многие виги (Гарли в том числе) с приходом Анны, чтобы остаться при дворе и у власти, сменили партийную ориентацию, «перекрасились». Акта о толерантности королева придерживалась только на словах: о согласии и примирении – что с нонконформистами, что с Францией – не могло быть и речи.
В мае того же 1702 года, не успев сесть на трон, Анна объявляет Франции очередную войну, которая войдет в историю как «Война за испанское наследство» и которую выиграет «для нее» славный герцог Мальборо, брат ближайшей подруги Анны, придворной интриганки Сары Дженнингс. Тот самый Мальборо, про которого у нас пели: «Мальбрук в поход собрался».
Очередной призыв к умеренности и миру – основной мотив памфлета Дефо «Новое испытание лояльности англиканской церкви» – прошел незамеченным; глас вопиющего в пустыне. Дефо чувствует, что впал – точнее сказать, впадает – в немилость, хотя пока монаршая немилость никак еще не проявляется.
«Удивительно, – недоумевает Дефо, – но я не нахожу никого, кто бы разделял мои взгляды, и при этом все заверяют меня, что я прав».
Тогда-то, в декабре 1702 года, и появляется на книжном рынке скандальный памфлет без подписи – «Кратчайший способ расправы с диссентерами», – в котором анонимный автор, выступая от имени приверженцев официальной англиканской церкви, предлагает – нет, требует – с инакомыслящими (с раскольниками то бишь) не церемониться.
Как же это в духе времени! Раскольники приуныли, добропорядочные же англикане потирают от удовольствия руки: давно пора призвать диссентеров к порядку!
«Получил от вас памфлет, который наделал столько шума, – пишет издателю «Кратчайшего способа» профессор из Кембриджа, убежденный англиканин. – Очень вам за него благодарен. Согласен с автором абсолютно во всём, теперь это едва ли не самая ценная книга в моей библиотеке, за вычетом Священного Писания, конечно. Молю Бога, чтобы ее величество королева осуществила то, к чему призывает автор».
Вскоре выяснилось, что попались на удочку в равной степени и нонконформисты, и англикане: «Кратчайший способ» оказался на поверку искусной мистификацией. Ее автор – сам раскольник, а его памфлет – скрытая, завуалированная сатира не только на апологетов Высокой церкви, но и одновременно с этим – на раскольников, причем едва ли не более ядовитая:
«Если бы посещение молельного дома каралось не денежным штрафом, а виселицей и галерами – страдальцев среди проповедников-диссентеров было бы куда меньше, дух мученичества их бы навсегда покинул».
Кто способен написать такое, обвести вокруг пальца, разобидеть и недоброжелателей, и сторонников, догадаться не трудно. Таким «мистификатором» мог быть только Даниель Дефо. Дефо идет ва-банк, больше того – он вряд ли надеется выйти сухим из воды. «Кратчайший способ» – из тех произведений, что пишутся от безысходности, не от хорошей жизни.
Идет ва-банк – и проигрывает. В том, что памфлет сочинен автором «Чистокровного англичанина», ни у кого нет ни малейших сомнений. Та же «The London Gazette» (официальный орган вигов, кстати сказать) не только подробно, с полицейской приметливостью, описывает внешность мистификатора, не только сообщает основные сведения о нем, но и открыто обвиняет в подлоге. Даниель де Фо обвиняется в написании «подстрекательского, клеветнического сочинения», и за его поимку назначено солидное вознаграждение.
«Он родился в Лондоне, – читаем в том же номере газеты, – и многие годы был галантерейщиком в Корнхилле. В настоящее же время является совладельцем кирпично-черепичного завода близ Тилбери-Форт в Эссексе. Тот, кто найдет упомянутого Даниеля Фо, дабы передать его в ведение одного из мировых судей ее величества, получит в качестве вознаграждения 50 фунтов, каковая сумма, согласно распоряжению ее королевского величества, будет ему незамедлительно выплачена».
После этого объявления в газете ненавистники Дефо – как видно, кто-то из своих же, раскольников, – рисуют такой вот его карикатурный портрет, увидишь – испугаешься:
«Какая же гадкая физиономия! Совесть темна не менее, чем лицо! Нечто трупное, черное, глаза сальные, выпученные, нос вислый, длинный, губы толстые, челюсть массивная, как у барана, одет в разноцветное тряпье».
И это про Дефо, который, повторимся, следил за своей внешностью, умел красиво и со вкусом одеться. Право же, старуха, в чьем обличье он полтора года назад явился в парламент, была не так отвратительна…
Первым был наказан не автор, а его злосчастный памфлет: по решению палаты общин 25 февраля 1703 года памфлет «Кратчайший способ расправы с диссентерами» был конфискован и публично сожжен палачом на лондонской площади Нью-Пэлес-Ярд.
Долго искать автора «подстрекательского, клеветнического сочинения» не пришлось. Узнав, что его издатель и книгопродавец задержаны, Дефо сразу же объявился, решив, как он впоследствии напишет, «отдаться на милость правительства, дабы другие не пострадали из-за моего просчета». Стало быть, счел свою обоюдоострую мистификацию «просчетом». Или это не более чем фигура речи? Или готовность повиниться?
Скрывался Дефо в доме своего давнего знакомого, французского гугенота, которого сразу же задержали, но француз единомышленника не выдал. Мы не знаем, объявился ли Дефо по собственному почину – не хотел, чтобы за него страдали издатель, печатник, гугенот-француз, – или всё же был выдан за объявленное вознаграждение; насколько нам известно, за обещанной суммой никто не явился.
Дефо предъявляет мировому судье – а мировые судьи в те времена наделялись правом сажать в тюрьму до судебного разбирательства – «объяснительную»: «Краткое пояснение к недавно опубликованному памфлету “Кратчайший способ расправы с диссентерами”». А также – челобитную тогдашнему государственному секретарю Даниелю Финчу, графу Ноттингемскому, что было грубой ошибкой: Ноттингем Дефо терпеть не мог и этого не скрывал.