Прототипов у Робинзона несколько, не только Селкерк. История человека на необитаемом острове даже в доробинзоновой литературе – не единственная; насколько такие истории достоверны, сказать, естественно, трудно. Был и Педро Серрано, о котором в книге «История государства инков»[20] рассказывает Инка Гарсиласо де ла Вега. Герой Гарсиласо прожил на Серрановых островах (он назвал их своим именем) семь лет, из них в одиночестве – три года, а еще четыре – с таким же, как и он, потерпевшим кораблекрушение матросом.
Больше же всего – не считая, разумеется, Селкерка – похож на Робинзона герой-отшельник из романа Ганса Якоба Гриммельсгаузена «Симплициссимус»[21], вышедшего в Германии в 1699 году и переведенного на английский спустя тридцать лет, когда Дефо был еще жив и мог этот роман прочесть или, по крайней мере, слышать о его существовании. Жертва, как и Робинзон, кораблекрушения, Симплициссимус обретает на необитаемом острове в Индийском океане душевный покой, он, как и Робинзон, строит себе дом, прикрывает наготу шкурами – правда, не коз, а тюленей, которые на Робинзоновом острове не водились. Как и герой Дефо, он тоже, чтобы не потерять счет времени, отмечает зарубками на дереве дни, месяцы и годы своего добровольного заточения. Однако, в отличие от Робинзона, Симплициссимус чуть было не погибает от землетрясения, постоянно философствует – рассуждает, к примеру, о бессмысленности денег, много молится (Робинзон также Бога не забывает, но ему не до молитв, дел по горло) и в конечном счете попадает к туземцам в плен. Есть и еще одна, существенная разница между английским и немецким робинзоном: английский Робинзон со временем обустроился на острове, доказал, на что человек способен, и тем не менее всякий день мечтал вернуться на родину. Тогда как Симплициссимус, робинзон немецкий, возвращаться в Германию, где уже многие годы бушует война, не стремится.
Среди прототипов Робинзона Крузо можно также назвать, пусть и с большой натяжкой, арабского мальчика Хайю из книги Абу Бакра Мухаммеда ибн Туфейля «Повесть о Живом, сыне Бодрствующего»[22], переведенной с арабского на английский в 1708 году востоковедом из Кембриджа. Хайя – нечто среднее между Робинзоном и Маугли: он, точно Петер из Гамельна, растет в одиночестве, среди диких зверей, правда, не в лесу, а на необитаемом острове. И трогательная подробность: чтобы не убивать животных, Хайя становится вегетарианцем; ни Маугли, ни Робинзону, тем более Селкерку такое и в голову бы не пришло.
И, без всякой натяжки, – автора и героя книги «Повесть о великих страданиях и удивительных приключениях Генри Питмана, хирурга покойного герцога Монмута». Книга вышла в 1689-м, за тридцать лет до первой публикации романа Даниеля Дефо. Питман, осужденный за участие в восстании Монмута, бежав с Барбадоса – места своей ссылки, обрел пристанище на необитаемом острове, во многом совпадавшем по описанию с островом Робинзона Крузо, и даже нашел своего Пятницу – спасенного от пиратов индейца.
Сегодня история моряка из Йорка – мировая классика, ее с увлечением читает и стар и млад; но в 1719 году Дефо пришлось немало потрудиться, чтобы найти издателя для своего шедевра. Вот что пишет о его мытарствах (уже в первой половине XIX века) шотландский журналист и критик Фрэнсис Эспинасс:
«Зимой 1719 года по лондонским издательствам торопливой походкой ходил хорошо одетый, худощавый смуглый человек средних лет и среднего роста, с орлиным носом, с острым, выдающимся подбородком, серыми глазами и большим родимым пятном у переносицы. В кармане у него лежала рукопись, которую он тщетно предлагал всем подряд издателям от Ломбард-стрит до Стренда, от Литтл-Бритен до Вестминстер-холла, где тогда располагались многие лондонские издательские конторы».
Продолжим рассказ Эспинасса. Все попытки изысканно одетого джентльмена с орлиным носом и большим родимым пятном у переносицы пристроить рукопись были напрасны, пока автор, отчаявшись, не заглянул по дороге к дому в издательство «Корабль» на Патерностер-Роу: не мог же Дефо, сызмальства любивший море и корабли, не испытать судьбу в издательстве с таким именем. Издатель, причем потомственный, мистер Уильям Тейлор, специализировавшийся главным образом на религиозной литературе, оказался более прозорлив, чем его коллеги, – он не мешкая ознакомился с рукописью и спустя четыре месяца, 25 апреля того же 1719 года, несмотря на то, что религиозным трактатом рукопись Дефо назвать было никак нельзя, издал первую часть «Робинзона Крузо»; вторая и третья части романа были, как выяснилось, уже вчерне написаны и ждали своего часа.
Переиздавался «Робинзон» с такой скоростью, что книгу приходилось печатать не в одной, а в нескольких типографиях одновременно. Второе издание «Робинзона» выходит полуторатысячным тиражом уже через семнадцать дней после первого, третье – через двадцать пять дней, четвертое – через три месяца после первых трех, в августе того же года.
Пиратские издания, по большей части сокращенные, также не заставили себя долго ждать, равно как и подражания. В одном из них герой добивается куда большего, чем Робинзон, и решительно отказывается возвратиться в цивилизованный мир; из человека он со временем превращается в животное, из Робинзона и Селкерка – в прыгающего с дерева на дерево гамельнского Петера-дикаря. А впрочем, и Селкерк ведь был близок к тому, чтобы через год-другой превратиться в обезьяну, об этом он – то ли в шутку, то ли всерьез – пытался втолковать Ричарду Стилу во время их разговора.
Бурному успеху книги, как правило, сопутствуют сплетни, порой самые диковинные и нередко автора не украшающие. Согласно одной из них, автор «Робинзона Крузо» вовсе не Даниель Дефо, а… Роберт Гарли. В самом деле, почему бы и нет: в тюрьме ведь заняться нечем, вот и мараешь бумагу. Придумщики этой несусветной молвы распространяли слухи, будто, написав «Робинзона», Гарли распорядился, чтобы Дефо издал роман под своим именем. Чем руководствовались сторонники этой, прямо скажем, маловероятной версии? А тем, что вторая часть, «Дальнейшие приключения», значительно уступает первой, а потому вполне можно допустить, что первую и вторую часть писали разные люди. Оспорить это «сенсационное открытие» ничего не стоит. Во-первых, осмотрительный, осторожный Дефо никогда бы не стал иметь дело с заключенным в Тауэр государственным преступником, пусть даже и столько для него сделавшим. Ну а во-вторых, в Тауэре Гарли тяжело болел, приближался суд (кстати, его оправдавший), и ему было не до сочинительства. К тому же экс-государственный секретарь и лорд-казначей в литературных упражнениях замечен не был.
Успех «Робинзона» был сопоставим разве что с успехом вышедших на семь лет позже «Путешествий Гулливера». В отношении «Робинзона» можно сказать то же самое, что осенью 1726 года писал Свифту его друг Джон Гей:
«Первый тираж вашей книги распродали за неделю. Читают ее повсюду, от мала до велика, от кабинета министров до детской».
А спустя еще полгода «Робинзон» начинает выходить частями в «London Post» – кажется, первый в мировой издательской практике опыт публикации в периодической печати романа «с продолжением». Сейчас-то всё наоборот: сначала выходит журнальная, нередко сокращенная версия («журнальный вариант») романа, и только потом – книжная, полная, без изъятий и сокращений, texte intégral, как говорят французы.
Кстати, о французах. Это они первыми в том же 1719 году перевели «Робинзона». Это француз Гранвилль, но уже в XIX веке, создал самые знаменитые иллюстрации к роману – мы помним их с детства: Робинзон в овечьих шкурах и в овечьей шапке безмятежно, как на курорте, прогуливается по «своему» острову под зонтиком от солнца. Хорошо помню, как меня, десятилетнего, поразило сочетание зимней овечьей шапки и легкомысленного летнего, какого-то даже женского парасоля.
За французским переводом последовал немецкий, за немецким – голландский, и не прошло и нескольких лет, как роман Дефо запоем читала вся Европа. Немецкий переводчик, чтобы его читателю было понятнее, «онемечил» имя героя: так родился «Немецкий Робинзон, или Бернгард Кройц», то есть Бернгард Крест; Крузо ведь тоже – крест.
Первый перевод на русский (как тогда было принято – не с английского, а с французского) сделан был довольно быстро: Яков Трусов перевел шедевр Дефо в 1762 году, после чего «Робинзон» в России многократно переводился и переиздавался. Мы же с вами читаем перевод М. А. Шишмаревой, выполненный 120 (!) лет назад, правда, потом трижды тщательно отредактированный. В 1934 году – замечательным переводчиком Свифта, Стерна и Пруста Адрианом Франковским, спустя четверть века – академиком Алексеевым, и уже теперь, относительно недавно, – авторитетным англистом, переводчиком и издателем Ксенией Атаровой.
Проходит еще несколько месяцев, и в свет выходит продолжение – «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо», где во вступлении говорится то же, что в полной мере относится и к первой части:
«Все попытки завистников упрекнуть сей труд в вымысле (a Romance), выискивать в нем ошибки в географии, непоследовательность в изложении, противоречивость в фактах оказались безуспешными и столь же бессмысленными, сколь и злонамеренными».
Увы, как и почти все продолжения (вспомним хотя бы «Двадцать лет спустя» Дюма или «Конец главы» Голсуорси), «Дальнейшие приключения» пользовались куда меньшим успехом: во второй части Робинзон – губернатор острова, миролюбец, удачливый и рассудительный коммерсант, богобоязненный христианин, его злоключения позади, он богат, с уверенностью, несмотря на преклонные годы, смотрит в будущее – и нам поэтому больше неинтересен, теперь следами голой пятки на песке его уже не испугаешь. Да и нас тоже.
До недавнего времени и «Дальнейшие приключения» переиздавались у нас в переводе столетней давности. Зинаида Журавская, как тогда было принято, обращалась с оригиналом не слишком бережно; такие переводы Пушкин называл «исправительными». Переводчица и впрямь «исправляла» оригинал, легко расставалась с не слишком аппетитными подробностями кровавых батальных сцен, а также с богословскими дискуссиями и рассуждениями, слишком, с ее точки зрения, затянутыми. В результате эт