Все присутствующие смотрели только на нее, тогда как сама Гвендолин не замечала никого вокруг, хотя и тешила себя мыслью, что герр Клезмер и мистер Грандкорт видят ее в самом выгодном свете и скорее всего восхищаются.
Благосклонную улыбку леди Брэкеншо Гвендолин встретила без тени румянца (краснела она только в тех случаях, когда была застигнута врасплох). С очаровательно счастливым лицом она улыбнулась в ответ и грациозно склонилась, позволяя приколоть звезду на плечо. Как только церемония закончилась, Гвендолин оказалась в окружении восторженных зрителей, принимая поздравления и обмениваясь игривыми репликами. Теперь всех интересовало точное количество очков, и когда собравшиеся отправились к мишеням, победительница оказалась в одиночестве, рассеянно рассматривая наконечник стрелы. Внезапно рядом раздался голос лорда Брэкеншо:
– Мисс Харлет, вот этот джентльмен не пожелал ждать, когда его представят. Позвольте познакомить вас с мистером Мэллинджером Грандкортом.
Часть вторая. Встречные потоки
Глава I
Желание мистера Грандкорта быть представленным Гвендолин не удивило ее, однако едва лорд Брэкеншо отошел в сторону, пропуская вперед незнакомца, Гвендолин оказалась с ним лицом к лицу и ее щеки мгновенно окрасились румянцем смущения. Такая реакция последовала из-за обманутых ожиданий: Грандкорт никак не соответствовал воображаемому портрету. Он был чуть выше Гвендолин, так что их глаза оказались почти на одном уровне; ни на лице, ни в глазах не мелькнуло даже тени улыбки, а манеры не выдали ни следа стеснительности или волнения. Когда мистер Грандкорт приподнял шляпу, взору открылась большая лысина, обрамленная светлыми рыжеватыми волосами, и безупречная рука. Его лицо не искажали ни гримасы, ни суетливые ужимки, но в то же время оно выглядело совершенно безжизненным. В истинном англичанине, застывшем в неподвижности после поклона, угадывается внутренняя энергия, готовая вырваться на свободу, едва закончится официальное действие. Однако осанка Грандкорта свидетельствовала скорее о безволии и пассивности. Лицо со следами увядшей красоты напоминало лицо актрисы, смывшей яркий грим. Длинные узкие серые глаза выражали безразличие. Впрочем, любые попытки описать человека с первого взгляда никогда не бывают удачными. При первом знакомстве мы узнаем алфавит, но при этом не уверены в языке. Я передаю впечатление, полученное Гвендолин в первые минуты ее встречи с Грандкортом, – впечатление, которое можно выразить одной короткой фразой: «Он не смешон». Вскоре лорд Брэкеншо удалился, и между Гвендолин и мистером Грандкортом завязалась беседа, во время которой он не сводил с нее прямого пристального взгляда. Гвендолин тем временем лишь изредка кокетливо посматривала на него.
После каждой ее реплики следовала продолжительная пауза, словно, прежде чем заговорить снова, собеседник собирался с мыслями.
– Всегда думал, что стрельба из лука невероятно скучна, – начал Грандкорт.
Говорил он с прекрасным произношением, однако растягивал слова как человек, переживающий гриппозное состояние.
– А сегодня изменили мнение? – осведомилась Гвендолин.
(Пауза, во время которой она успела подумать, какое впечатление произвела на Грандкорта.)
– Да, после того как увидел ваше выступление. В подобных состязаниях участники обычно мажут и глупо улыбаются.
– Полагаю, вы прекрасно стреляете из ружья.
(Пауза, во время которой Гвендолин, быстро оглядев Грандкорта, мысленно описала его воображаемому слушателю.)
– Я отказался от стрельбы.
– О, в таком случае вы опасная личность. Люди, бросившие привычное занятие, заставляют остальных чувствовать себя жалкими – как будто старомодно одетыми. Надеюсь, вы не отказались от всех прихотей; я склонна ко многим из них.
(Пауза, во время которой Гвендолин успела по-разному истолковать собственные слова.)
– Что вы называете прихотями?
– Полагаю, что в общих чертах все приятное называется прихотью. Но, насколько я слышала, охоту вы не бросили.
(Пауза, во время которой Гвендолин вспомнила все, что слышала о положении Грандкорта, и решила, что перед ней стоит самый аристократичный мужчина из всех, кого ей довелось видеть.)
– Чем-то надо заниматься.
– А скачки любите? Или они относятся к тем излишествам, от которых вы отказались?
(Пауза, во время которой Гвендолин подумала, что человек, обладающий чрезвычайно спокойными, холодными манерами, в роли супруга может оказаться не таким неприятным, как другие мужчины, и не станет мешать привычкам жены.)
– Время от времени выставляю свою лошадь, но не так часто, как другие. А вы любите лошадей?
– Да, очень. Нигде не наслаждаюсь жизнью так, как в седле, когда несусь галопом. В эти минуты я ни о чем не думаю и чувствую себя сильной и счастливой.
(Пауза, во время которой Гвендолин попыталась понять, понравился ли Грандкорту ее ответ, и решила, что не собирается скрывать свои вкусы.)
– Опасность вас привлекает?
– Не знаю. Во время скачки я никогда не думаю об опасности. Пожалуй, даже не замечу, если переломаю кости. И препятствия на пути меня не испугают.
(Пауза, во время которой Гвендолин мысленно провела охотничий сезон, ежедневно выбирая, на какой из двух прекрасных лошадей сегодня поедет.)
– Наверное, вам понравилась бы охота с копьем на тигров или кабанов. Пару лет я занимался чем-то подобным на востоке. После этого все происходящее у нас кажется ерундой.
– Значит, это вас привлекает опасность?
(Пауза, во время которой Гвендолин уверилась, что хладнокровные мужчины превосходят остальных в безрассудстве, и ощутила собственную проницательность.)
– Что-то должно щекотать нервы. Жаль только, что ко всему быстро привыкаешь.
– Начинаю думать, что я необыкновенно удачлива, потому что для меня все ново: сложность в том, что никак не могу насытиться. Не привыкла ни к чему, кроме скуки, от которой мечтаю отказаться, так же как вы отказались от стрельбы.
(Пауза, во время которой Гвендолин подумала, что мужчина с холодными и утонченными манерами может оказаться скучным собеседником, но, возразила она себе, многие люди скучны, а общительных мужей ей вообще не доводилось видеть; к тому же она не собиралась выходить замуж за Грандкорта.)
– Почему вам скучно?
– Это ужасное место: здесь совсем нечего делать, потому я и тренируюсь в стрельбе из лука.
(Пауза, во время которой Гвендолин задумалась о том, что жизнь незамужней женщины, которая не имеет возможности делать что хочет и не обладает властью, скучна повсюду и во все времена.)
– В итоге вы стали настоящей королевой среди лучниц. Полагаю, получите первый приз.
– Не уверена. Соперницы очень сильны. Разве вы не заметили, как великолепно стреляла мисс Эрроупойнт?
(Пауза, во время которой Гвендолин подумала, что мужчины склонны выбирать не ту женщину, которой больше всего восхищаются, и вспомнила несколько подобных примеров из романов.)
– Мисс Эрроупойнт? Нет… то есть да.
– Почему бы нам не пойти и не послушать, каков счет? Все собираются у мишеней. Может быть, присоединимся? Кажется, дядя смотрит сюда: наверное, ждет меня.
Закончив разговор, Гвендолин ощутила облегчение. Не то чтобы общение с мистером Грандкортом наедине показалось ей совершенно неприятным, однако она никак не могла избавиться от непривычного, предательского румянца и удивления, лишающего обычного самообладания. При этом мистер Грандкорт, ставивший себя выше мисс Харлет (мало кто из нас способен смириться со столь абсурдным поведением), не должен был думать, что получил над ней власть, или вообразить, что если другие видят в нем завидного жениха, то она уже поступила в его полное распоряжение.
А что думал Грандкорт во время пауз, выяснится впоследствии.
– Ты немного не дотянула до золотой стрелы, Гвендолин, – сообщил мистер Гаскойн. – Мисс Джульетта Фенн опередила тебя на восемь очков.
– Очень рада это слышать. Если бы я забрала все награды, то почувствовала бы себя слишком жадной, – без тени сожаления ответила Гвендолин.
Трудно было завидовать Джульетте Фенн: такой же посредственной, как рынок перед закрытием, – во всем, кроме стрельбы из лука, и унаследовавшей от отца внешнюю непривлекательность.
Группы гостей смешались; разговор стал общим. Гвендолин заметила, что незнакомый джентльмен средних лет со смуглым полным лицом и толстыми руками представляет Грандкорту Клезмера. Сам он, судя по всему, прекрасно знал обоих. Вскоре все трое подошли к Эрроупойнтам. Гвендолин не интересовало, что это за джентльмен, однако она захотела узнать, как держится Грандкорт с другими собеседниками. Оказалось, что точно так же, как с ней. Разница заключалась лишь в том, что смотрел он не столько на мисс Эрроупойнт, сколько на Клезмера. Музыкант говорил с огромным воодушевлением, то вытягивая длинные пальцы горизонтально, то указывая вниз, на землю, то складывая руки на груди и потрясая гривой. Обращался он ко всем по очереди, включая Грандкорта, а тот слушал бесстрастно, сунув указательный палец левой руки в жилетный карман, а указательным пальцем правой легко поглаживая бритый подбородок.
«Интересно, чьи манеры более по нраву мисс Эрроупойнт?» – промелькнула мысль у Гвендолин, в то время как глаза и губы приняли насмешливое выражение. Однако она не стала далее наблюдать за мистером Грандкортом, чтобы не выдать любопытства, твердо решив, что ей все равно, подойдет он к ней снова или нет.
Грандкорт не подошел, но предложил миссис Дэвилоу проводить ее до экипажа.
– Мы увидимся на балу? – спросила она, когда джентльмен приподнял шляпу на прощание.
Краткий ответ «да» прозвучал с обычной медлительностью и многозначительной торжественностью.
– Итак, в этот раз ты ошиблась, Гвендолин, – заметила миссис Дэвилоу во время поездки в замок.
– Относительно чего, мама?
– Относительно внешности и манер мистера Грандкорта. Даже ты не сможешь найти в нем ничего смешного.