767.
«28 марта я был у живого Андреева в последний раз, – вспоминал Чуков. – Он попросил почитать ему свежие газеты, но уже почти не слушал. Меня неприятно поразило потемнение его лица. Пришли проститься его давние друзья: Лев Раков, бывший директор библиотеки им. Салтыкова-Щедрина, и сам Александр Викторович Коваленский. Оба грузные, тяжело опиравшиеся на трости, преждевременно состарившиеся люди, пережившие многолетние тюремные сроки. Я поспешно вышел из комнаты, чтобы не мешать их разговору. Минут через десять ко мне на кухоньку пришел Раков. Коваленский ушел из квартиры сразу же, категорически не желая даже мельком видеться с Аллой Александровной. У Д. Л. начался очередной сердечный приступ»768.
«Очень незадолго до смерти Даниила исповедовал отец Николай Голубцов. По условиям нашей жизни деваться во время исповеди мне было некуда. Я осталась в той же комнате, стояла на коленях и молилась. Поэтому знаю совершенно точно, что в создании “Розы Мира” Даниил не каялся, как и во всех остальных своих произведениях.
Даниил скончался в день Алексия, человека Божия, 30 марта 1959 года в четыре часа дня. Умирал он очень тяжело. Вероятно, оттого, что я мешала. Я отчаянно не хотела его отпускать.
Мне врачи говорили:
– Он жить не может. Вы его держите.
Часа за два до смерти Даниила что-то случилось: то ли это было ощущение чьего-то присутствия, то ли откуда-то взявшееся понимание. Я встала на колени у его постели и сказала:
– Я не знаю, что мы искупаем или обретаем этим мучением, только чувствую, что это страдание осмысленно.
Он приподнялся и молча обнял меня уже очень слабыми руками, присоединяясь к этим словам. Говорить он уже не мог.
Еще успела зайти врач, к счастью, самая симпатичная из всех. Сделать было уже ничего нельзя. Он не терял сознания до последних мгновений, даже прошептал какие-то слова симпатии и благодарности врачу.
Умер он буквально на моих руках: я, обняв, держала голову и плакала. Ничего я не читала, не говорила, ни вслух, ни про себя, ничего не думала. Когда, после коротких хрипов, все было кончено, поцеловала в губы, чтобы уловить (принять) последнее дыхание».
О похоронах, оставшихся в ее памяти неким сном, Алла Александровна и рассказала, как о сне: «Я надела белое платье, то, в котором венчалась с Даниилом, завила волосы и не стала покрывать голову платком. Ко мне подходили:
– Ну, пожалуйста, Вас просят старушки верующие, платочек надо надеть… И почему белое платье?
Я отвечала:
– Потому, что я буду на Даниных похоронах в подвенечном платье. И ни с чем ко мне не приставайте, скажите спасибо, что фату не надела. Эта смерть связана с нашим венчанием.
Я уверена, что была права. Эти два события были связаны и для него. Он мне сказал как-то:
– Ты знаешь, наше венчание все же необыкновенное, потому что венчаются двое, из которых один уже умирает. Мы же не можем быть мужем и женой, можем только сколько-то времени побыть на земле обвенчанными, а потом это венчание уже там…
И гроб стоял в том же храме и на том же самом месте, где мы венчались, и отпевал Даниила тот же протоиерей Николай Голубцов»769. После отпевания он говорил о том, что «новопреставленный Даниил был наделен свыше даром Божиим – даром Слова. И обратил внимание даже и на то, что цветы у гроба только живые – ни одного искусственного»770. Похоронили его на Новодевичьем, где когда-то для жены и себя купил участок отец, где упокоились бабушка и мать, где неподалеку лежали Добровы. Перед смертью он продиктовал жене список тех, кого хотел видеть на своих похоронах. Пришло не меньше шестидесяти человек.
Апрельское небо нависало тяжелое, сырое, искоса моросил дождь со снегом. Тело в гробу накрыли половиной узорчатого индийского сари, пахло весной, мимозами и разрытой оттаивающей землей.
Для Даниила Андреева наступило время Розы Мира.
Эпилог
Я вестник другого дня…
Посмертие поэта – новая жизнь, воистину «иноматериальная», говоря словами Даниила Андреева. Не только жизнь книг, но и автора. Образ его на наших глазах укрупняется, делается частью истории, участвует в сегодняшних событиях. Долгое время жизнь поэта-вестника, – сам себя Даниил Андреев так называть избегал, остерегаясь самозванства, – оставалась потаенной. Поэт умер, не опубликовав ни строки заветных сочинений. Но от узкого круга друзей, от верной хранительницы, вдовы поэта, стали приходить сокровенные строки с редкими, обрывочными, искромсанными цензурой публикациями, а больше через «самиздат», к читателю – и стихотворения, и «Роза Мира». А образ автора, узника Владимирской тюрьмы, витал над машинописными страницами легендарной тенью, с профилем, напоминающим дантовский, с перекличкой имен: Даниил Андреев – Данте Алигьери.
Крамольные рукописи были спасены стараниями вдовы – Аллы Александровны Андреевой (1915–2005), посвятившей этому жизнь. Даниил Андреев перед смертью обращался к ней, хранительнице «оборвавшегося труда»:
Если нужно – под поезд
Ты рванешься, как ангел, за ним;
Ты умрешь, успокоясь,
Когда буду читаем и чтим.
Все сбылось. Теперь книги Даниила Андреева читаются, принимаются и отвергаются, толкуются и перетолковываются, ищут нашего душевного соучастия и понимания.
Его ставшая знаменитой, переведенная на многие языки «Роза Мира» – книга поэта и пророка. В ней и атлас открытой им духовной вселенной, и размышления о роке русской истории, грезы о грядущем, о многом. В ней, как и в стихотворениях и поэмах, – его увлечения, заблуждения, страсти – его жизнь и его эпоха, его провидения. Поэтому рассказ о судьбе поэта – земных дорогах, друзьях, спутниках необходим для понимания сочинений, несущих весть о светлых и темных мирах иных измерений, неотрывных от мира нашего, от истории России.
Варвара Григорьевна Малахиева-Мирович, близко знавшая поэта с детства, 22 июня 1932 года, когда он еще только подступался к своим главным сочинениям, записала в дневнике: «Не помню, вошел ли в предыдущие тетради образ Даниила. Я верю, что в свое время будет о нем биографический очерк. Может быть, даже целая книга»771.
В биографии Даниила Андреева остаются бегло пролистнутые страницы, туманные места, прочерки – современники оставили не много воспоминаний, доарестные рукописи, дневники и письма уничтожены, свидетелей почти не осталось. Пытаясь рассказать о жизни Даниила Андреева в меру сил достоверно, автор опирался на документы, на живые свидетельства и там, где только возможно, предоставлял слово самому поэту, его друзьям и сопутникам, с тем чтобы в их разноголосице услышалась правда времени. Минувшего, страшного, родного.
Основные даты жизни и творчества Д. Л. Андреева
1906, 20 октября (2 ноября н. ст.) – родился в Берлине, в семье писателя Леонида Николаевича Андреева (1871–1919) и Александры Михайловны Андреевой (урожд. Велигорской; 1881–1906).
15 ноября (28 ноября н. ст.) – от послеродовой горячки скончалась А. М. Андреева.
Декабрь – увезен Москву в семью сестры матери, Елизаветы Михайловны Добровой (урожд. Велигорской; 1868–1942) и Филиппа Александровича Доброва (1869–1941), которых Д. Андреев считал приемными родителями.
1907, 11 (24 марта н. ст.) – крещен в храме Спаса Преображения на Песках на Арбате.
1909/10, зима – живет в семье отца на Черной речке (Ваммельсуу).
1915, весна – написано первое стихотворение «Сад»; в этом же году написаны первые рассказы «Путешествие насекомых» и «Жизнь допотопных животных».
1917, сентябрь – поступил в Московскую прогимназию Е. А. Репман (c 1918 года – 23-я школа второй ступени, с 1923 года – 90-я).
1919, 12 сентября – в деревне Нейвола умер отец Л. Н. Андреев.
1923, 19 июня – окончание школы.
1924 – поступил в Институт Слова. Начало работы над романом «Грешники».
1925 – Институт Слова вместе с Высшим литературно-художественным институтом им. В. Брюсова преобразованы в Высшие государственные литературные курсы (ВГЛК).
1926 – вступил во Всеросийский союз поэтов.
Конец августа – женитьба на однокурснице Александре Львовне Гублёр (псевдоним Горобова; 1907–1985).
Конец октября – начало ноября – разрыв с Гублёр.
1927, февраль – развод с А. Л. Гублёр; уход с ВГЛК.
1928, лето – в Тарусе вместе с А. В. и А. Ф. Коваленскими.
1929, июль – август – гостит с писательницей В. Г. Малахиевой-Мирович (1878–1952) на даче семьи актрисы А. К. Тарасовой в Посадках близ Триполья.
1930, август – сентябрь – первая поездка в Трубчевск. Выход книги «Реквием. Сборник памяти Леонида Андреева». Под редакцией Д. Л. Андреева, В. Е. Беклемишевой (М.: Федерация, 1930).
1931, лето – в Трубчевске и его окрестностях.
1932, февраль – март – работает в редакции многотиражки «Мотор» завода «Динамо».
Лето – в Трубчевске и его окрестностях.
1933, февраль – июль – работа над сборником биографий ученых-изобретателей для Энергоиздата.
1934, октябрь – поездка в Крым, посещение Коктебеля, знакомство с М. С. Волошиной.
1935 – вступление в московский Горком художников-оформителей.
8 сентября – начало работы над поэмой «Песнь о Монсальвате».
23–25 сентября – поездка в Троицкий Белозерский монастырь с А. В. Коваленским.
1936, 9 июля – середина августа – в Трубчевске и его окрестностях.
1937, февраль – март – по совету Е. П. Пешковой пишет письмо И. В. Сталину с просьбой содействовать возвращению брата В. Л. Андреева из эмиграции.
Начало марта – знакомство с Аллой Александровной Ивашевой-Мусатовой (урожд. Бружес). Начало работы над романом «Странники ночи».