Никита осторожно стал спускать воз в междугорье.
Вот и первые дома. Застегивая на ходу полушубки, за обозом потянулась толпа заводских. Слышались отдельные голоса:
— Ай-да баты, не подкачали.
— Теперь живем.
Охотников разгружать короба нашлось много. Загрубелые лица батов просветлели.
— Поди, заждались?
Заводская площадь ожила.
— Эй ты, медведь, — весело крикнул Никите какой-то паренек, помогавший ему сваливать руду из короба, — не рассыпай!
— А ты зачем здесь вертишься? — спросил Никита, налегая на лопату. — Пошто под Кунгур не пошел?
— Девки не отпустили, — бойко ответил парень и, покончив с коробом Грохотова, переметнулся к другому возу.
Утром из заводских труб показались первые клубы дыма. Они повисли над узкой долиной и потянулись вслед уходящему порожняком обозу. Никита, прислонившись к передку саней, изредка понукал коня, который легко бежал по проторенной дороге на рудник.
На рудник обоз пришел на следующий день. Никита разыскал Кайгородова, который в это время налаживал обжиг.
— Ну как, доставили руду? — спросил Даниил, крепко пожимая руку Грохотова.
— Прямо в печь, — улыбаясь, ответил Никита и по-хозяйски окинул взглядом выработку. — Похоже, без нас тут не спали, — заметил он скупо.
— Надо опять отправляться в дорогу. Ждут руду в Сатке, ждут и в Златоусте.
— Вечор оттуда люди приехали к нам на помощь.
— Дремать не приходится. — Никита пытливо посмотрел на молодого штейгера. — А чево ради так бьешься?
— Будто не знаешь? — горько усмехнулся Даниил. — Давно ли гуляла казацкая плеть по твоей спине? Забыл?
— Нет, — брови Никиты сурово сдвинулись.
— Так и я не забываю, — заговорил с жаром Кайгородов. — Вот здесь, на рудниках, в проклятых ямах, прошла моя юность. — Рука Даниила простерлась по направлению северного склона Шуйды. — Видел ли я когда светлые дни? Нет, не было их. Думал, найду счастье в чужедальней стороне, в науке. Ночи недосыпал, голодом сидел — всяко было. Вот и штейгером стал, а все тем же крепостным остался. Могли продать, насмерть засечь. То же самое ждало бы моих детей. А теперь — я сам себе хозяин. Мне никто не связывает руки. Мы поднимаем рудники, а это оружие. Оно принесет нам свободу. Эх, друг ты мой Никита, — рука Кайгородова легла на плечо крестьянина. — Мы оба хлебнули немало горя, пора уже и нам жить по-человечески. Так давай же добывать свою лучшую долю, готовой нам ее никто не даст.
Грохотов в смущении слушал штейгера.
— Мы што, мы люди темные, — начал он медленно. — Знамо, когда прогоним дворян и заводчиков, облегчение крестьянину больше будет. Так народ бает. — Подняв голову, деловито спросил: — Стало быть, на Сатку подводы готовить?
— Да, — ответил Кайгородов и, простившись с Грохотовым, зашагал к шурфам.
Неожиданно Кайгородов услышал отчаянный женский крик. Круто повернувшись, он увидел, как сноха Ерофея Булатова, напрягая последние силы, тянула к себе из шурфа наполненную рудой деревянную бадейку. От натуги лицо женщины было бледно. Даниил понял опасность, которая грозила старику Булатову. В три прыжка Кайгородов оказался возле женщины и, схватив бадейку, которая зацепилась дужкой за выступ, с усилием вытащил ее наверх. Из шурфа вылез старый рудокоп.
— Ну, Данила, выручил ты нас с Дарьей из беды, — заговорил он. — Упаси бог, сорвись бадейка, тогда бы мне каюк.
Кайгородов начал осматривать вороток. Его мысли целиком были заняты валом, на который наматывалась веревка. Бадейка лежала рядом, Даниил подтянул ее к воротку и медленно начал спускать в шурф. Бадейка брякнула, значит достигла дна. Но вал по инерции все еще продолжал кружиться на всю длину веревки.
— А что если сделать механический стопор? Допустим, прикрепим его к левой стойке воротка. На вал одевается плоский железный круг с загнутыми по ходу зубьями. Как ты думаешь, дядя Ерофей? — повернулся Даниил к рудокопу и начал объяснять устройство зубчатки.
— Придумано неплохо. Только хлопот много. Надо ехать на завод, да и там займутся ли? Поди, не до нас им теперь? — Ответил Ерофей.
Два дня Даниил провел дома — готовил чертеж и расчеты, затем выточил модель зубчатки. Дерево попалось крепкое, и модель вышла на славу.
Рано утром он разбудил Артема:
— Вот тебе сверток и бумага. Немедля поезжай в Катав. Явись в контору завода и скажи, чтоб сделали как можно скорее.
Артем посмотрел на лист. На нем был плоский зубчатый круг и отдельно стояк с выемкой.
— Разумеешь? — не дожидаясь ответа, Даниил начал объяснять своему другу. — Этот круг с серповидными зубьями крепится на вал воротка. При его вращении зубья проходят вот этот стопор. — Палец Кайгородова уперся во второй рисунок. — Он закрепляется намертво к стояку и предохраняет бадейку от падения. — Понял?
Лицо Артема расплылось в улыбке.
— Дельно, — произнес он довольным тоном. — А здесь что? — Артем повертел в руках сверток.
— Это модель зубчатки. Без нее завод не будет делать отливку.
— А-а, понятно, — протянул друг Кайгородова и, сунув сверток с чертежами за пазуху, вышел к лошади. Через несколько дней сияющий Артем привез отлитые на заводе детали.
— Там теперь управитель-то из наших. Показал ему эту самую штукенцию, выложил бумаги, жду, што скажет. — «Для рудознатцев и рудокопов сделаем беспременно, потому у нас, — грит, — сними одно обчее дело. Вы, — грит, — ребята, только на руду нажимайте. Да и на других заводах нужда в ней большая». — Помолчав, Артем добавил: — Слышал сторонкой, што сам Григорий Иванович Туманов на рудники к нам собирается. А зачем, не знаю.
— Ладно, отдыхай с дороги, а с утра будем ставить зубчатку на воротки, — заметил Кайгородов, выслушав Артема, и, одевшись, вышел на улицу.
От горевших день и ночь пожогов над селом висел едкий дым. Зимнее солнце было огненно-красным. Казалось, на вершине Шуйды полыхает огромный костер.
ГЛАВА 31
Неожиданно на рудники приехал Григорий Туманов. Вместе с Даниилом обошел забои, побывал на пожогах и довольный вернулся в заезжую избу.
— Не ошиблись мы с Иваном Степановичем, посылая тебя на рудники, — говорил он Кайгородову. — Видать, робил ты не за страх, а на совесть. Непременно отпишу о тебе царю-батюшке. Што просить в челобитной?
— Ничего мне не надо, ни чинов, ни почестей, — опустив слегка голову, ответил Даниил. — Хочу только одного: ехать на ратное дело. Хочу сам себе добыть свободу. А когда придет она, желанная, вернусь на рудники.
Туманов пристально посмотрел на штейгера.
— Что ж, чинить препятствий не буду. Кого советуешь оставить заместо себя?
— Думаю, Ефим Глазырин управится.
— Не супорствую, мужик рудное дело знает. Вот только надо спросить народ. Покличь-ко рудокопов.
Повеселевший Даниил поспешно вышел из избы.
Оставшись один, Григорий задумался.
— Застрял наш полковник Грязнов под Челябой. Пошлю на подмогу работных людей. Скорее управится.
К вечеру заезжая была битком набита рудокопами. От махорочного дыма дышать стало трудно. Потрескивала лучина, бросая бурые отблески на лица собравшихся.
Туманов поднялся из-за стола и слегка пристукнул кулаком. Наступила тишина.
— Приехал я к вам, люди работные, с низким поклоном от самово царя-батюшки. Велел он покликать народ и повсюду бить смертным боем ворогов. Сулит в награду вольную, чтоб владели вы лесами, водами и пашней. Сказывал он, што управлять заводами и камнем станут люди бескорыстные, к народному добру прилежные. Любо ли вам царское веление?
— Любо!
Среди рудокопов началось движение. Казалось, стены обширной избы не вместят мощный гул людских голосов.
Туманов властно поднял руку. Шум постепенно начал затихать.
— Вижу, с большой охотою идете вы на святое дело. Только многим придется остаться здесь, на камне робить неустанно, штоб каждой колышкой бить по врагу. На Челябу пойдет лишь небольшой отряд. Он как снежный ком будет обрастать по пути с Каменного пояса. Поднимется Сатка и Златоуст. Придут на подмогу миясские казаки, станут грудью вместе с вами приписные мужики, устоит ли воевода против силы такой?
— Даст тягу! — с азартом выкрикнул Артем.
— Догоните ли? — улыбнулся в усы Григорий.
— Догоним, — поддержал своего друга Варфоломей.
— Старшим ратником будет у вас Кайгородов, — раздался спокойный голос Туманова. — Глянется ли он вам?
— Што спрашивать? Сызмальства его знаем. Здесь ведь он робил. Давай, Данило, веди на крепость.
— Кого здесь за главного оставим? — Туманов обвел глазами рудокопов.
— Ефима Глазырина!
— Что ж, Ефим — мужик подходящий. Головой и мозолями камень изучил.
Туманов возвысил голос:
— Братушки, неполадок на рудниках еще много. Управитесь ли?
— Управимся! — послышались дружные голоса рудокопов.
— Ладно, так, стало быть, и решили, — произнес довольным тоном Григорий.
Ехать под Челябу вызвались и старые друзья Кайгородова.
— Вместе руду добывали, на поиски ходили, вместе и дворян будем бить, — заявили они Даниилу.
Сборы были недолги. Дня через два после схода небольшой отряд рудокопов оказался уже в Сатке.
К своей радости, Кайгородов встретил там Никиту Грохотова, который с первушанами вез из Воскресенского завода пушки и ядра к Грязнову.
— Вот видишь, где встретиться пришлось, — оглядывая тяжелые снаряды, заговорил неторопливо Никита. — Руду возил на заводы, теперь гостинца супостатам повезу, — ухмыльнулся он в бороду.
— А ты, Никита, в наш отряд вступай, — предложил Даниил.
— Может, и придется. Под Челябой будет видно, — уклончиво ответил Грохотов.
— Туманов здесь не был?
— Вчерась проезжал. Наказывал дождаться вас и ехать вместе.
Завязав свой опасный груз, Никита спросил в свою очередь:
— Когда тронемся?
— Отдохнут ребята и в путь.
Осмотрев еще раз погруженные в сани пушки и ядра, Даниил направился к отрядникам. Там уже шла смена лошадей. Кайгородов выбрал себе из управительской конюшни саврасого меринка, накинул на коня седло.