строительных кирпичиков, но некоторые физики не готовы сделать это до сих пор. Многовековая традиция объяснять строение сложных структур путем разделения их на более мелкие составляющие настолько укоренилась в западном мышлении, что поиск базовых составляющих материи продолжается до сих пор.
В физике частиц есть и иное направление, исходящее из посылки, что строение мироздания не может сводиться к фундаментальным сущностям — таким как элементарные частицы или поля. По мнению его представителей, природу следует воспринимать во всех ее взаимосвязях, когда ее составные части согласованны друг с другом и с собой. Эта идея возникла в русле теории S-матрицы, а в дальнейшем легла в основу гипотезы бутстрапа. Ее крестный отец и главный проповедник, Джеффри Чу, использовал ее для построения единой натурфилософской системы бутстрапа, а также (в соавторстве с другими физиками) чтобы сформулировать частную теорию частиц на языке S-матрицы. Чу посвятил описанию гипотезы несколько статей[249], и ниже приведено краткое изложение их сути.
Философия бутстрапа отвергла механистическое мировоззрение. Вселенная Ньютона состояла из сотворенных Богом базовых сущностей с фундаментальными свойствами и потому не нуждалась в дальнейшем объяснении и анализе. Эта посылка содержалась во всех естественно-научных теориях, пока гипотеза бутстрапа не заявила, что мир уже нельзя воспринимать как скопление сущностей, не подлежащих дальнейшему изучению. В рамках нового подхода Вселенная рассматривается как паутина взаимосвязанных событий. Ни одно из свойств того или иного ее участка не фундаментально; все они обусловлены свойствами остальных участков сети, общая структура которой определяется согласованностью всех взаимосвязей.
Философия бутстрапа — кульминация системы взглядов, которая в свое время легла в основу квантовой теории, постулировавшей всеобщую взаимосвязанность всех явлений. Позже она развивалась в рамках теории относительности, в терминах вероятностей реакций в теории S-матрицы. Мировосприятие современной физики еще ближе к восточной философии, и сейчас эти два направления вполне согласуются как в общих вопросах философского характера, так и в вопросах строения материи.
Гипотеза бутстрапа не только отрицает существование фундаментальных составляющих материи; она отказывается от представлений о фундаментальных сущностях — законов, уравнений и принципов, — а значит, и от идеи, которая столетиями была основополагающей в естествознании. Представления о фундаментальных законах природы исходили из веры в божественность их творца, которая была очень характерна для иудейско-христианской традиции. Вот что утверждал Фома Аквинский[250].
Существует некий Вечный Закон познания, а именно Причинность, существующая в божественном разуме и управляющая всей Вселенной[251].
Представления о вечном божественном законе серьезно повлияли на западную философию и науку. Декарт писал о «законах, которые Бог вложил в природу», а Ньютон считал высшей целью своей научной работы сбор доказательств существования «законов, предписанных природе Богом». На протяжении 300 лет после Ньютона исследователи видели свою конечную цель в выявлении и описании высших фундаментальных законов природы.
Для современной физики характерен иной подход. Ученые осознали, что все теории, описывающие явления природы, включая «законы», — продукт человеческого разума. Это концептуальная картина нашего мира, а не реальность. Она, как и все научные теории и постулированные в них «законы природы», ограниченна и приблизительна. Все природные явления взаимосвязанны, и для объяснения одного из них нужно понимать сущность всех остальных, что невозможно. Признание науки приблизительным методом познания мира и делает ее столь успешной. Если нас удовлетворяет ограниченное «понимание» природы, мы можем довольствоваться описанием небольшой группы явлений, не обращая внимания на те, которые сейчас не столь важны. Благодаря этому нам удается описать множество явлений в контексте нескольких из них, т. е. достичь понимания отдельных аспектов мироздания без необходимости постигать все. Такова принципиальная особенность научного метода: все модели и теории — только приближения к истинной природе вещей, но величина ошибки при этом слишком мала, чтобы принимать ее во внимание. Например, в физике частиц принято не обращать внимания на силы гравитационного взаимодействия между частицами: они на много порядков слабее, чем другие силы, участвующие в реакциях. Однако рано или поздно гравитационные взаимодействия тоже должны будут учитываться при создании более точных теорий частиц.
Физики занимаются созданием последовательностей частных и приблизительных теорий, каждая из которых точнее предыдущей. Но ни одна из них не может претендовать на роль истины в последней инстанции. Как и сами теории, все постулированные в них «законы природы» не абсолютны и будут со временем заменены более точными формулировками. Неокончательность теорий проявляется в использовании произвольных параметров, «фундаментальных констант»: величин, значения которых не выводятся из соответствующей теории, а «подставляются» в нее после того, как определяются эмпирически. Квантовая теория не может объяснить величину, которой выражается масса электрона, теория поля — величину его электрического заряда, а теория относительности — величину скорости света. В классическом понимании эти величины — фундаментальные константы мироздания, не нуждающиеся в объяснении. В современном же мировосприятии им отводится роль временных значений, отражающих ограниченность современных научных теорий. Согласно философии бутстрапа, со временем все они постепенно получат объяснение — по мере того как их точность и границы будут расширяться. Эту идеальную ситуацию можно только приблизить, но не достичь. В теории всегда будут оставаться необъясненные «фундаментальные» постоянные, а все ее «законы» не будут исходить из требований общей самосогласованности.
Даже идеальная теория будет содержать некоторое число необъяснимых свойств, причем не обязательно в форме численных констант. Пока теория остается научной, она будет требовать принятия без объяснений ряда понятий, составляющих ее научный язык. Развитие положений гипотезы бутстрапа может вывести нас за пределы науки.
В широком смысле идея бутстрапа, несмотря на всю свою красоту и полезность, не является научной… Наука, как мы ее себе представляем, требует использования своего языка, опирающегося на некий не требующий объяснения понятийный фундамент. Поэтому, с семантической точки зрения, попытка объяснения всех понятий вряд ли может быть признана «научной»[252].
Очевидно, последовательный «бутстрап-подход» к рассмотрению явлений природы, при котором все явления определяются как самосогласованные друг с другом, близок к восточному мировоззрению. Неделимая Вселенная, внутри которой все вещи и явления неразрывно связаны, вряд ли была бы возможна, если бы она не имела внутренней согласованности. Это требование, лежащее в основе гипотезы бутстрапа, и принцип единства и взаимосвязанности всего сущего, столь важный для восточных мистических учений, — только два разных аспекта одной идеи. Их связь особенно явно проявляется в даосизме. Даосские мудрецы считали, что все явления в мире — часть космического Пути, или Дао, а законы, которым подчиняется его течение, не заложены в природу божественным законодателем, а изначально присутствуют в ней. Обратимся к «Дао дэ цзин».
Человек следует [законам] земли. Земля следует [законам] неба. Небо следует [законам] Дао, а Дао следует самому себе[253].
Джозеф Нидэм в своем исследовании, посвященном истории китайской науки и цивилизации, подробно рассматривает то обстоятельство, что западные представления о фундаментальных законах природы, созданных божественным творцом, не имеют соответствия в китайской философии. «Согласно китайской философии и мировоззрению, — пишет ученый, — гармоническое сотрудничество всего сущего возникло не по указанию некой высшей инстанции за пределами бытия, а поскольку все они являются составными частями иерархии цельностей, лежащей в основе космического порядка, и все они подчиняются внутренним движущим силам своей природы»[254].
По Нидэму, в китайском языке даже нет слова, соответствующего традиционному западному понятию «закон природы». Ближе всего по смыслу подходит слово ли, значение которого философ-неоконфуцианец Чжу Си объясняет как бесчисленные «веноподобные узоры, существующие в Дао»[255]. Нидэм переводит ли как «принцип организации» и дает такое пояснение.
В своем самом древнем значении оно обозначало внутреннюю структуру вещей, прожилки в яшме, мышечные волокна… Затем оно приобрело общепринятое словарное значение «принцип», сохранив отголоски старого значения «паттерн»… Составной частью его значения является понятие «закон», но закон в особом понимании, которому отдельные части цельностей должны подчиняться уже потому, что они существуют как части этих цельностей… Важнейшее свойство всех частей — то, что они должны точно занимать свое место в соединении с другими частями, составляя целостный организм[256].
Несложно понять, почему такое мировоззрение привело китайских философов к мысли, аналогичной той, которая в современной физике возникла совсем недавно: основа всех законов природы — самосогласованность. Эта идея четко изложена в следующем отрывке из сочинения Чэнь Шуня — близкого ученика Чжу Си, жившего на рубеже XII и XIII вв. н. э. Описание можно применить и к понятию всеобщей согласованности, использующемуся в философии бутстрапа.