[1]. Это базовый слой, который определяет, как человек живет и какие решения он принимает. Он формируется из образования, воспитания, религии и прочих фундаментальных вещей. Именно на этот слой через дружественную и ориентированную на сотрудничество коммуникацию и воздействовали менеджеры-экспаты, добиваясь поведения подчиненных именно в том ключе, в котором требовалось руководству.
Второй плацдарм отвечает за то, что я называю «видение будущего», – один из основополагающих элементов концепции Tactise – привычку и умение прогнозировать развитие событий и последствия собственных действий. Работа со вторым плацдармом построена на выводах и методах СДМ, которую создал известный советский философ и методолог Георгий Щедровицкий, и в принципе обязана своим появлением этой концепции, а также книге Митио Каку «Будущее разума»[2].
Третий плацдарм в приложении к безопасности охватывает непосредственные инструменты, применение которых дает требуемый нам результат. Эффективность их использования, как очевидно следует из моего опыта в ExxonMobil, на платформе (а сейчас уже и из опыта, полученного в ходе сотрудничества с клиентами Tactise), напрямую зависит от того, как у человека обустроены два нижних уровня мышления. Как качество футбольного газона зависит от бетонной подушки стадиона и от земляного покрова. Семена, засеянные в неподготовленную почву, не дадут хороших всходов. Инструмент в виде светофора на дороге не поможет тому, кто убежден в фатальности судьбы, в том, что если ему суждено быть сбитым машиной, то переход на зеленый свет все равно не поможет.
Примером со светофором я хотел подвести вас к мысли, что в первом плацдарме – убеждениях, верованиях, стереотипах восприятия и реакций – и содержатся те самые блоки, упомянутые мной ранее, которые мешают эффективно применять инструменты безопасности.
Эти блоки я назвал мифами, и о них мы поговорим в соответствующей главе. Прежде чем перейти непосредственно к ним, стоит понять, как именно исторически сложился наш базовый плацдарм, по какой траектории развивались службы охраны труда. Проследив путь, мы поймем, как оказались в нынешней точке и почему именно здесь, а не в какой-то иной парадигме. Понимание наших текущих координат поможет нам лучше определиться с тем, куда и как двигаться дальше.
Глава 2Как это (не) работает
Как так получилось, что тема производственной безопасности в нашей стране столь непопулярна? Прежде чем начать разбирать этот вопрос, приведу небольшую зарисовку из дней юности.
Итак, школа, урок труда. За столом с важным видом восседает Борис Сергеевич – грузный лысый дядька, который ведет у нас сразу два предмета – безопасность жизнедеятельности и трудовое воспитание. В его руках – классный журнал, перед ним на столе – кочан капусты.
Наконец его палец, который скользит по списку фамилий, останавливается.
– Зайцев!
Мой одноклассник по фамилии Зайцев идет к доске. Борис Сергеевич отрывает от кочана лист капусты и спрашивает: «Капусту будешь?»
Слегка опешивший Зайцев мнется и робко отвечает:
– Ну… буду.
Берет предложенный лист и возвращается на место.
Палец Бориса Сергеевича вновь скользит по журналу.
– Котов!
История повторяется. Я уже знаю, чем она закончится.
Очередь доходит до меня. Я также не отказываюсь.
– Ну что, животные, нажрались? – с довольной ухмылкой интересуется трудовик после того, как «профильные» фамилии закончились.
Так я обзавелся ненужным мне листом капусты. А вот знаниями о технике безопасности, а именно ей и был посвящен урок, – нет.
В психологии есть понятие «импринтинг», введенное зоологом Конрадом Лоренцем. В интернете еще можно встретить выражение «синдром утенка» – потому что именно с ними был связан опыт, из которого Лоренц вывел это понятие.
Зоолог обнаружил, что только что вылупившиеся из яйца утята, увидев перед собой ученого, приняли его за свою маму – утку. Они везде за ним следовали, требуя еды и защиты, а настоящую маму-утку игнорировали. Лоренц, заинтересовавшись, пошел дальше. Он предложил другой группе новорожденных утят резиновый мячик, и они стали воспринимать в качестве мамы уже его. Иными словами, обнаружилось, что, хотя их поведение запрограммировано инстинктом, оно может быть направлено на любое существо или даже неодушевленный предмет – утята запечатлевают в памяти образ того, кого увидели первым, и следуют за ним, даже если он вовсе не похож на утку. Это и есть импринтинг – экстремальное проявление старой истины о важности первого впечатления.
Мы, конечно, не утята. К тому же во взрослом возрасте наш мозг уже способен более критично воспринимать реальность и не так охотно поддается первому впечатлению. Но оно все-таки играет очень и очень сильную роль, что показал в своей книге «Культурный код» Клотер Рапай[3]. Вы можете это с легкостью проверить. Что было первым, что вы увидели, как только приехали, скажем, отдыхать на море? Какие были первые впечатления от обстановки, температуры воздуха, запахов? А первый приход в цех? Первый день на новой работе? Уверен, вы сможете воспроизвести это в памяти.
И свой первый инструктаж по технике безопасности и охране труда вы наверняка также помните. Какие впечатления остались в памяти? Борис Сергеевич на вашем взрослом пути, скорее всего, уже не встретился. Но вряд ли инструктаж зажег в вас мотивацию отнестись к данной теме серьезно. Какими словами вы могли бы его описать? От опрошенных мной коллег по обучению в «Сколково» я получил список, в котором наиболее часто встречались слова формалистика, бюрократия, скука.
Я добавлю свое слово – антилогика.
Вторая зарисовка: второй курс Московского института стали и сплавов (МИСиС). Нас, шесть десятков студентов, обучающихся техносферной безопасности, привезли на Новолипецкий металлургический комбинат (НЛМК) на ознакомительную экскурсию. Перед ее началом – тот самый обязательный инструктаж. Молодая девушка открывает книжку и что-то зачитывает, наполняя аудиторию малоразборчивым бормотанием. Нам плохо слышно, да и что-то запомнить очень сложно. Мы начинаем переговариваться, и в какой-то момент ее и без того тусклый голос тонет во всеобщем шуме. Внезапно посреди аудитории вырастает крепкая мужская фигура, через секунду она издает командный крик:
– Вы что, молодежь, хотите нам тут кровью все залить?! Да у нас тут люди в печках сгорают! Ну-ка слушать внимательно! Чтобы потом трупы ваши вытаскивать не пришлось!
Разом присмирев, мы слушаем инструктаж в тишине и, надев каски, идем по цехам. Я уточню: мы надели только каски. Вся остальная одежда на нас была та, в которой мы приехали.
Стоя у домны и глядя на ловкие выверенные движения рабочего, я спрашиваю у сопровождающего:
– Почему на рабочем спецодежда, каска, перчатки, а на нас из СИЗ только каски?
Ответ меня удивил:
– Ну, вы-то на пару минут пришли. А он здесь постоянно работает.
«В чем, – подумал я, – логика? Ведь опасная искра из домны может прилететь и за пару секунд, не говоря уж о минутах. Это может произойти в любой момент. Почему бы не потратить чуть больше времени и переодеть гостей в СИЗ (средства индивидуальной защиты)? Зачем проводить инструктаж, который никто не слушает? Больше похоже на антилогику».
Лишь позже я сообразил, что определенная логика как раз есть, но она направлена на обеспечение безопасности совсем других людей – и отнюдь не тех, кто слушает инструктаж. Смысл подобных действий состоит в том, чтобы обезопасить компанию от ответственности, если произойдет какое-то происшествие. Избежать ответственности несложно: достаточно получить подпись человека, которая бы свидетельствовала, что ему огласили правила техники безопасности и что он их понял. Все, что случится потом, – уже на его совести. Впрочем, справедливости ради хочу добавить, что все это происходило в начале двухтысячных и с тех пор НЛМК значительно продвинулся в плане безопасности.
Спустя годы я прилечу на платформу Shell в Охотском море, чтобы заступить на свою первую вахту. И с удивлением обнаружу, что многочисленные и многостраничные регламенты по производственной безопасности, над которыми я корпел в течение двух лет работы в офисе, из руководителей читали единицы, а из рабочих не читал никто. Они все расписывались в ознакомлении, но даже не открывали. У них не было на это времени, а по большому счету – желания. Они не понимали, что это и зачем нужно. И относились к моим талмудам с теми эмоциями, которые я привел выше, – формалистика, бюрократия и т. д.
Такое восприятие регламентов и правил появилось не на ровном месте. Оно возникает после первого инструктажа, после условного Бориса Сергеевича или молоденькой девушки, которая просто зачитывает текст. И укрепляется непосредственно во время деятельности на фоне примеров и сигналов, которые отправляет компания.
Путь к новой эффективной парадигме безопасности начинается с признания реального положения дел: люди не читают огромные тома инструкций, написанные тяжелым языком. Это не значит, что им все равно или что они ленивы. Или что они не хотят работать безопасно. Вовсе нет. Это означает, что работники могут усваивать информацию в доступной (не путать с упрощенной) форме, которая легко запоминается и не вызывает отторжения.
О том, как это выглядит на практике, как происходит «продажа» регламентов и инструкций, мы поговорим, когда будем обсуждать конкретные инструменты (часть III). А пока же, развивая мысль о необходимости трансформировать общепринятые тяжеловесные и порой сугубо формальные и бюрократические вещи, я хочу подчеркнуть, что безопасность – это на самом деле сервисная служба на предприятии, которая должна помогать производству. Помогать в том, чтобы работать максимально эффективно, бесперебойно. Так, как боковые лошади в русской тройке облегчают работу центральной, ведущей, чуть-чуть ее приподнимая и таким образом создавая менее тяжелые условия.